Анатолий не выдержал и сорвал покрывало с зеркала. Он хотел это видеть. Но Вероника была одна и от сердца у него немного отлегло. Красавчик больше не явился.
— Что ж, Уп, они, по крайней мере, соблюдают приличия.
Танатос жадно всматривался в лицо женщины. Как же он хотел сейчас оказаться рядом! Представил, как выходит из зеркала и садится рядом…
— Она, пожалуй, этого не поймёт, — грустно признался он сам себе.
— Братик, что за упаднические настроения? — Услышал он бодрый голос. — Это всего лишь женщина, а они все предсказуемы, как программа телепередач на прошлую неделю.
Гипнос стоял в дверях, как всегда, бодрый и весёлый. Он уже несколько минут наблюдал за братом и не мог поверить в то, что видел. Всегда хладнокровный и уверенный в себе Танатос твёрдой поступью шёл прямо навстречу безумию. Глупость какая — сходить с ума из-за обычной земной женщины! Их вон, как много — выбирай любую. Вон и волка довёл почти до кондрашки, даже заговорил бедный пёс!
— Привет, Ги! — Поздоровался Танатос и, поняв, что брат видел все его метания, густо покраснел.
— Ну, дела! — Воскликнул Ги. — Ты, брат, оказывается, умеешь краснеть! Что она с тобой такое сделала?
Он повалился на кровать и залился таким задорным и радостным смехом, что Анатолию и самому показалось, что всё, что с ним происходит, это так нелепо и так смешно! Но Гипнос может себе позволить это. Сам он никогда серьёзно ни к кому не привязывался, позволял любые вольности и уходил тогда, когда отношения грозили перейти во что-то более серьёзное. Свой покой бог сна оберегал, как государственную границу. Каждый раз он влюблялся насмерть, как последний раз в жизни и каждый раз благополучно забывал свою страсть, как только на горизонте появлялся кто-то ещё. Танатос даже завидовал брату. Как бы ему научиться так же легко относиться к жизни?
— Ну, да хороша, — согласился Ги, — но, по-моему, старовата, хотя выглядит гораздо моложе своего возраста. Но, Тан, ты бы мог найти кого-нибудь получше!
Танатос вышел из себя. Если бы перед ним был не брат, а кто-то другой, добром бы это не кончилось, а так, он просто сжал кулаки и зашипел:
— Никогда не говори о ней ничего плохого!
Шкодливая улыбочка сползла с лица Гипноса, он растерянно смотрел на брата, не понимая, что же такое происходит. С таким отношением к своей персоне он сталкивался впервые и даже не знал, как он теперь должен на это отреагировать. Брат совсем потерял голову!
— Тан, это плохо! Ты, кажется, ничего уже не соображаешь! Мне это не нравится. Ты так это сказал, что я даже испугался немного.
— Я уже сам себя бояться начинаю, — признался Анатолий.
От резкого порыва ветра с шумом распахнулось окно и братья вздрогнули. В комнате запахло осенью, но это лучше, чем запах пыли и пота. Под уличными фонарями прыгали и кривлялись причудливые тени. Танатос закрыл окно и обречённо вздохнул, мысли в голову лезли непривычные, наполненные сплошной безнадёгой и непонятной тоской. В мозгу возник образ Вероники в объятиях этого пошлого красавчика и, как будто кто-то невидимый резко дёрнул за ниточку, на которой висело его сердце. Ему казалось, что вот сейчас эта нить оборвётся и всё, конец, больше ничего не будет.
Танатос знал, что это чувство возникло не только из-за Вероники, что-то приближалось, какая-то пока ещё неизвестная беда. Вот и Упуат заговорил вдруг…
Волк уткнулся в его колени, как будто хотел утешить или утешиться. 'Я преуспел в смерти, а вот жизнь мне даётся с трудом, — грустно подумал Анатолий, — совсем не получается. Всю свою жизнь я посвятил смерти, теперь поздно переучиваться! .
— Знаешь, когда раскрылось окно, мне показалось, что это дурное предзнаменование, — признался Танатос.
— Да, далеко это у тебя зашло! Вот у кого надо поучиться, так это у Лилит! У неё никогда не бывает дурных предзнаменований.
— Потому, что она сама — дурное предзнаменование, — усмехнулся Анатолий.
Да нет, дело не в Лилит, что-то тут другое. Лил всегда была такой и ничего, обходилось. Она не изменится. Танатос взял со стола нож и стал чертить по стеклу непонятные затейливые знаки. Брат с интересом наблюдал за ним, ни чего не спрашивая и не вмешиваясь. Таинственные завитушки загорались и тут же гасли, словно искорки от костра в летнюю ночь. О, эта процедура взволновала Гипноса! Он ещё ни разу не видел брата в момент этой запретной процедуры. Волк насторожился и тихонечко заскулил. В воздухе повисло напряжение, с каждой минутой оно становилось всё ощутимей. Изо всех углов полилась тихая, печальная музыка и точно так же, как знаки, вспыхивала и гасла. Это была симфония огня и звуков, но очень тихая симфония, отчего казалась ещё более загадочной и страшной. В квартире появился кто-то невидимый, он принёс собой холод и пустоту. Исчезли стены, окна, незамысловатая мебель. Потом вдруг хлынула вода, или это им просто показалось? В мутных потоках то и дело появлялись жуткие рожи не людей и не животных, а каких-то странных бесплотных существ, которые крутились, как в водовороте, всё приближаясь и приближаясь. В ушах зазвенело и Гипносу вдруг отчаянно захотелось прервать эту процедуру, но он понимал, что делать этого нельзя ни в коем случае и терпел. Казалось, что в дом ворвалось само безумие, готовое поглотить весь мир! Потом вдруг вода застыла, превратившись в лёд и кошмарные фигуры замерли, выпучив глаза и глядя прямо на них.
— Вы хотите обрести свободу? — Страшным голосом произнёс Танатос.
Из ледяной клетки донёсся тихий шорох:
— Да, отпусти нас.
— Танатос, не надо, — шепотом попросил Гипнос, — я их боюсь.
Анатолий не ответил, он указал пальцем на одного из жутких существ, застывших во льду и приказал:
— Ты! Я отпущу тебя, но только для того, чтобы ты выполнил моё поручение!
— Я выполню всё, что ты скажешь, — тихо ответило туманное нечто.
Танатос дотронулся до страшной рожи и сказал:
— Ты свободен!
И тут же всё исчезло, словно ничего и не было. Лишь бесформенный серый сгусток повис над головой Анатолия, ожидая его приказа. Танатос подошёл к зеркалу и произнёс:
— Видишь эту женщину?
— Да, ты хочешь, чтобы она умерла? — Спросило странное нечто.
— Нет, я хочу, чтобы ты охранял её и мешал каждому, кто захочет с ней сблизится, — он задумался и поправился — нет, только одному — её соседу! Они не должны долго быть вместе! Ты понял меня?
Сгусток дрогнул — это можно было считать согласием. Танатос нарисовал в воздухе замысловатую фигуру и приказал:
— Иди и вернёшься, когда я тебя позову.
Существо, или, что это там было, рассеялось. Ги вздохнул облегчённо и вытер пот со лба. Даже сам бог смерти почувствовал себя свободней, когда квартира очистила от неведомой нечисти. Ему была неприятна эта сомнительная процедура и он старался как можно реже к ней прибегать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});