начала мотать радаром.
А первая «Шилка» крутанулась на месте и медленно поползла к грузовикам. Там уже народ расшнуровал тент и с натугой вытаскивал короткие звенья ленты со снарядами. Правильно. Повоевал – первым делом перезарядись.
– Может, помочь чем? – тут же влез неугомонный Незлобин, явно желающий пощупать все своими руками в так полюбившейся ему технике.
– Вообще, должна быть еще транспортно-заряжающая машина, – капитан несколько раз зевнул, прочищая уши, – там и лебедка есть, и прочее, но ее при выгрузке с судна уронили, и мы пока все руками. Так что от помощи не откажемся – снаряды тяжелые.
Вообще, процесс перезарядки «Шилки» вручную происходил совершенно неинтересно для стороннего наблюдателя. Откуда-то сбоку от стволов вытащили кончик ленты, народ подтаскивал сегменты из грузовика, их цепляли друг за друга и потом с помощью почему-то окрашенного в коричневый рычага заставляли «Шилку» заглатывать новую порцию.
Немного понаблюдав за работающими, я решил проверить, что там с паромом и вообще в округе. С судном было все хорошо: паром стоял, приткнувшись к берегу с опущенным пандусом. Но на нем и рядом с ним никого не было: все собрались чуть дальше.
Я подошел поближе и услышал женский плач. Какая-то старушка стояла около кучи мяса и плакала. Поизучав взглядом, я прикинул, что раньше это было коровой, хоть и страшно худой. Странно. Оглядевшись, я заметил около себя непривычно тихого «петушатника». Дернул его за рукав и, кивнув в сторону старушки, вопросительно поднял брови. Букмекер руками мне показал, что обломок самолета спикировал на животное, и буренке наступил амбец.
– Так, подожди, – забрезжила у меня идея, – а сколько корова нынче стоит?
Я достал из сумки пачку денег, пошелестел донгами, кивая в сторону останков животного. Букмекер ободряюще хмыкнул, вытащил несколько купюр.
Ну вот не могу я остаться в стороне от плачущей женщины – что-то внутри перевернулось. Нет, нимба над головой не образовалось, но какой-то моральный компас в голове начал вертеться. Туда ходи, сюда не ходи… Тем более мы-то сейчас с Огоньком по местным меркам миллионеры, и помочь нам – раз плюнуть.
Кивнув сам себе, я пошел назад к машине. Там Незлобин выводил китайца на прогулку под удивленными взглядами военных и попутно путано объяснял, за что мы его так.
– Леня, я тут немного денег выдал местным товарищам, – сообщил я Незлобину. – Там вьетнамке одной помочь надо.
– Валяй, только на пиво оставь, – на секунду отвлекаясь от описания наших приключений, откликнулся товарищ. Попутно Огонек очень ловко перевел тему с нашего китайца на поиск пилотов.
– Да какие там пилоты, – отмахнулся Гриценко, – парашютов нет.
– Тогда микросхемы в обломках поищите, – подал голос я, убирая сумку с деньгами в машину. – Только аккуратнее там, может чего оставшееся бабахнуть.
– Не учи ученого, замочи копченого…
Капитан скомандовал, армейцы собрались в две команды, пошли искать обломки. А ко мне пришла целая делегация благодарных вьетнамцев во главе с бабкой. Принесли они разных даров флоры и фауны – яйца, молоко, сладкий картофель кумару и даже кокосовые конфеты.
– Не вздумай брать от них местное бухло, – сказал Незлобин, заталкивая китайца в багажник. – Этот «лямой» со змеями внутри выглядит зашибись, только дристать после него можно год.
– Наоборот же, промывает нутро? – удивился я.
– Поверь мне. Хорошей водки тут нет. Мужики хвалили вино, но я не пробовал. И тебе не советую.
Пока мы общались с местным населением, горящее пятно авиакеросина снесло течением, и народ начал грузиться на паром. И не абы как, а складируя свои пожитки и мешки согласно молчаливым указаниям старого вьетнамца с потрепанной капитанской фуражкой на голове.
Похоже, и нам пора было собираться. Я поручкался с зенитчиками, залез на водительское сиденье. Повернул ключ зажигания, и – о чудо! Машина завелась. Никаких проблем, с пол-оборота. Наверное, Огонек на нервах что-то перепутал просто. Или тачка нам с характером попалась.
Повинуясь командам капитана, я очень аккуратно заехал на паром. Первый раз все-таки. Внутри меня где-то шебуршился червячок сомнений, пытаясь донести, что паром – это большая лодка, а лодки иногда переворачиваются. Но, видимо, я все сделал правильно, потому что судно даже не покачнулось.
Хлопнув дверцей, я попытался заплатить капитану. Тот сразу стал мотать головой:
– Онг, льенсо, льенсо!
– Уважуху высказывает, не берет денег с союзников, – резюмировал грустный Незлобин. Со своим бывшим сослуживцем он прощался сильно дольше меня, вспоминал каких-то боевых товарищей и даже вручил все-таки упаковку пива. Чем очень обрадовал лейтенанта.
Наконец паром причухал к месту назначения. Высадка полностью повторила посадку, только в обратной последовательности. Сначала аккуратно задом съехал я, а потом с парома ломанулись пешеходные вьетнамцы.
Пока я выруливал на очередную дорогу, Незлобин уточнял по карте, куда же нам ехать. Осознание того, что мы буквально в десятке километров от этого Ханоя, сильно приподняло нам настроение. Настолько, что теперь уже я стал что-то мурлыкать радостное себе под нос, обгоняя редких велосипедистов.
А на войне, как на войне —
Патроны, водка, махорка в цене.
А на войне нелегкий труд,
А сам стреляй, а то убьют.
А на войне, как на войне,
Подруга, вспомни обо мне.
А на войне – не ровен час,
А может, мы, а может, нас.
– Что это? – Незлобин поперхнулся пивом.
– Так «Любэ» же, – произнес я и тут же осекся. Никакого «Любэ» еще лет двадцать тут не предполагается.
– Какой-то новый ВИА?
– Да, да, – схватился я, словно утопающий за соломинку. – Новый ансамбль, только появился.
– И что там дальше?
– Комбат-батяня, батяня-комбат, – начал вспоминать я слова, – ты сердце не прятал за спины ребят. Летят самолеты, и танки горят…
Дальше припев мы уже даже не пели, а орали вместе, распугивая попутных и встречных вьетнамцев:
– Огонь, батарея! Огонь, батальон!..
Уже пошли пригороды Ханоя, как внезапно в привычный хруст всякой гадости под колесами начали примешиваться какие-то чавкающие звуки. Поначалу я не придавал им значения – мало ли чего там мы намотали. Потом машину потянуло вправо, и я все-таки решил остановиться на жопоразминательные процедуры.
– Нда-с. Ну и что будем делать? – озадаченно протянул Огонек, рассматривая два спущенных колеса по пассажирской стороне.
– А у нас вообще есть запаска? – как-то запоздало поинтересовался я.
– Даже если одна есть, что со вторым колесом делать?
Мы перегрузили китайца из багажника на заднее сиденье, пообещав, что скоро выгуляем, захлопнули дверцу и стали совместно рассматривать багажник.
Тот нас откровенно огорчил. Нет, когда-то в нем, может, и была запаска, домкрат и, наверное, даже насос, но сейчас