Читать интересную книгу Властелин Сонхи - Ирина Коблова

– Значит, он у тебя? Или у твоего рыжего дружка? Или у этой шлюхи из министерства благоденствия? Двуликая мне приснилась и сама сказала о том, что есть амулет, который мне не подвластен, так что я в курсе! И плевать, что не подвластен – все равно я сильнее! И тебя я еще поимею, столько раз поимею, сколько захочу, я тебя порву, ты у меня по четыре раза в день сосать будешь, сволочь!

– Хеледика, слышала? И ты еще сомневаешься насчет кустов?

Дирвен понял, что зря это сказал, не надо было при ведьме… Не удивительно, что она еще больше рассвирепела и обрушила коридор. Или, может, у нее с самого начала был такой предательский план: все тут расшатать и вызвать обвал.

Повелителя Артефактов спасла «Королевская броня», не позволившая каменным глыбам его придавить. Определив с помощью амулетов верное направление, он принялся пробивать ход. Все равно не уйдут! Никуда не денутся! Везде расставлены караулы, этих гадов перехватят, а если даже не перехватят – в два счета настигнем… Так он думал, пока выбирался из завала и бежал, хромая, по коридорам, начисто забыв о еще одном немаловажном обстоятельстве. А когда одолел лестницу, которая вывела в подвал винодельни в пригороде, взбежал по другой лестнице и вышиб дверь – тут же отпрянул от порога, жмурясь от плеснувшей в глаза белизны.

Снаружи не было ничего, кроме этой бушующей белизны. Деревянная постройка содрогалась и скрипела под напором ветра, окна залепило мокрым снегом. Еще и холодина, но разгоряченный бегом Дирвен не сразу это почувствовал.

К крухутакам не ходи, они все-таки выбрались за пределы города. В такое ненастье их не выследишь, и эта свистопляска не закончится, пока они не уберутся подальше от Аленды. Северный Пёс дождался своего хозяина и своего часа.

Шнырь попал в беду из-за Крысиного Вора – из-за кого же еще!

Как началось сражение, он шмыгнул в боковой отнорок. Решил, если Хеледика победит, он вернется к остальным, а если нет – драпанет без оглядки, чтобы сберечь назло врагам свою горемычную головушку.

Когда по велению ведьмы пустился в пляс песок, содержащийся в земных породах, и окрестные хоромы заходили ходуном, он съежился и поглубже надвинул капюшон, спасаясь от камешков. Эх, знал бы – разжился бы в городе зонтиком, гнупи не возбраняется уводить забытые людьми зонтики, сейчас бы в самый раз пригодился… Вдруг рыжий повернулся и крикнул: «Шнырь, беги!» Он и сорвался с места, а в следующий момент наверху тяжко заскрежетало и все так зашаталось, что он споткнулся, покатился кубарем, но в панике вскочил и припустил еще быстрее. Оглянулся на бегу – а отнорка-то позади нет!

Ежели бы он остался на месте, его бы придавило да засыпало… Живо представив себе эту картину, гнупи утер слезу, а потом встряхнулся и бросился искать обходной путь – надо же узнать, чем все закончилось!

Черноголовый народец в подземельях не блуждает: это для людей тут лабиринт, в котором недолго сгинуть, а гнупи дорогу в катакомбах всегда найдет, как человек на городских улицах, даже если не бывал раньше в тех местах. Другое дело, что обвалы ведьма вызвала нешуточные: ткнулся туда, сюда – сплошь тупики.

Ругая про себя Крысиного Вора, Шнырь спускался по древним источенным лестницам все ниже и ниже. На глубине есть подземное озеро, и если пробраться на ту сторону, дальше, может, и попадется уцелевшая дорожка.

Всяк из алендийского народца знает, что к этому озеру ходить нельзя. Тетушка Старый Башмак рассказывала, почему нельзя. А Вабро Жмур и Хумдо Попрыгун хвастались, что однажды пробежали по берегу, Попрыгун еще в воду заступил, намочив туфлю, и ничего не случилось. Тухурва на их похвальбу только головой покачала: «Повезло вам, озорникам, что Его не разбудили, а ежели Он из-за вас проснулся, то всплыть не успел… Другой раз там не шастайте!»

Шнырь и не собирался шастать. Он мигом проскочит – одна нога здесь, другая там. Все равно подводный обитатель знай себе спит.

Озеро казалось невеликим по размеру, но лишь на первый взгляд: оно было вроде полыньи в каменном панцире. И обойти его можно только по кромке меж скальной породой и застывшим темным зеркалом водяного зрачка.

Гнупи крался, затаив дыхание, под подошвой у него ничего не хрустнуло, ни один камушек в омут не скатился… А все равно озерная гладь пошла рябью и будто бы посветлела.

Он глянул краем глаза, и дыхание пресеклось: под водой медленно двигалось что-то белёсое… Словно бы сделанное из плохо вычищенного старого серебра, чешуйчатое, каждая чешуина – такого размера, что Шнырь целиком на ней поместится. Остро запахло лежалой рыбой, как из старой бочки за рыбной лавкой. Гнупи рванулся вперед… Попытался рвануться, а на деле точно прирос и шевельнуться не мог.

Вода опять потемнела, но не потому, что Он ушел на дно. Теперь из полыньи глядел чудовищный глаз: темный, влажно блестящий, с беловатой в кровавых прожилках каймой по краю.

Шнырь обмер от ужаса.

– Ты меня разбудил… – донесся из-под каменного панциря голос, похожий на бульканье воды, стекающий в канализационные стоки.

– Я н-н-не хотел, г-господин… – выдавил Шнырь. – Н-нижайше прошу, отпустите сиротинушку…

Молчание. Наконец страшный голос пробулькал:

– Откуп!..

– Да-да, господин, у меня есть жертвенные косточки, вам понравятся…

– Откуп принеси… – Он словно не расслышал этого предложения. – Золото принеси, тогда помилую… Не деньги человечьи, найди мне драгоценную золотую драгоценность, до первого летнего дня принеси, не то тебя съем.

На лодыжке у гнупи как будто захлестнулась ледяная петля.

В полынье плеснуло: Хозяин Омута неспешно опускался на дно, чтобы смотреть дальше свои холодные рыбьи сны.

Шнырь побрел, спотыкаясь, прочь. Ощущение, что лодыжка стянута, мало-помалу проходило, но все равно не улизнуть. Где бы он ни был, как миленький прибежит на зов, ноги сами принесут.

Единственное спасение – раздобыть откуп. А где его взять? Черноголовый народец может таскать у смертных еду и всякую мелочевку, но воровать людские драгоценности ему заказано. Разве что кто-нибудь сам отдаст… Была у Шныря курточка с золотыми пуговицами – хозяйский подарок, но ее присвоили чужие гнупи, когда выгнали их с господином из заброшенного особняка на улице Голубой Виноградины.

Он знал места, где лежат припрятанные людьми клады, но толку-то, если ты гнупи и ничегошеньки оттуда забрать не сможешь: это как жрачка за стеклом витрины для голодного нищеброда. Другое дело, ежели кто-нибудь найдет сокровище и обронит колечко или цепочку – тогда не зевай, что упало, то тебе перепало! Эх, да только нет у него времени, чтобы выслеживать кладоискателей, а рассеянных среди них раз, два и обчелся.

Господин бы выручил, но где он сейчас? Неведомо, уцелел или нет… Шнырь шел по извилистому коридору и горько плакал, шмыгая носом: пропадет он пропадом, проглотит его чудище озерное, даже косточек не останется.

Суно выбрался из Аленды, подрядившись за еду помогать горожанке с тремя детьми и кучей баулов. Вдова часовщика отправилась в провинцию от греха подальше, а то вдруг в следующий раз королю взбредет в голову раздавить ее домишко, или ограбят, или ночные твари кого-нибудь из детей утащат – говорят, в соседнем квартале случилась такая беда, а потом нашли обглоданного. Про Орвехта она сказала на выезде, что это ее работник, бедный родственник покойного мужа. Пропустили. Поверили. А чего ж не поверить, если рожей не вышел, чтобы сойти за коллегу Тейзурга или коллегу Хантре?

В толпе покидающих город он высматривал Зинту и Хенгеду, но никого похожего не увидел. Тревога ела его поедом, однако вдову с ее потомством он проводил до Лакрая, как договаривались, и лишь потом отправился в Рупамон.

Зинты там не было. Преподобный Марчет, получивший мыслевесть от преподобного Грисойма, радушно его встретил и посоветовал ждать, взяв на вооружение душевную дисциплину.

Орвехт посетил купальню, наконец-то смыл многодневную грязь, надел взамен своего тряпья чистую, хотя и ношеную одежду, без аппетита съел в трапезной тарелку похлебки. На душе скребли кошки, и только пресловутая дисциплина не позволяла им изодрать все подряд в кровавые ошметки.

Погода испортилась, когда настоятель пригласил его в монастырскую библиотеку. Красные и серые черепичные крыши Рупамона только что грелись на солнце – и вдруг набежало облако, флюгера на башенках завертелись, как бешеные. По улице полетела, кувыркаясь, чья-то шляпа, за ней вдогонку, словно привидение, мчалась сорванная с веревки простыня. С севера наползали даже не тучи, а сплошная взбаламученная хмарь – и за считанные минуты небо заволокло. Повалил мокрый снег, крыши и мостовые выбелило, как в месяц Топора, уже и дороги не видать, одни сугробы.

Как же они доберутся до монастыря в такое ненастье… Хорошо, если где-нибудь укрылись… Орвехт учтиво отвечал на вопросы преподобного, рассказывал о ситуации в столице, привычно храня на лице бесстрастное выражение.