Читать интересную книгу Последний солдат президента - Дмитрий Черкасов

– Я так и думал. А теперь скажи мне, где находится электростанция?

– На третьем уровне…

– Где именно?

– Там такой шестиугольный зал. Здоровенный.

«Хороший ориентир… Как же я его искать-то буду?..»

– Далеко от вашей столовой?

– Порядочно.

– Что еще рядом?

– Вторая шахта… Туалет, где ребят током долбануло… Склад с оружием.

– Ага, – Влад кивнул, – это уже легче. Ты на электростанции был?

– Да…

– Где шлюзовые ворота?

– Возле турбины…

– Замечательно. Что ж, лежи, отдыхай, – Рокотов поднялся на ноги, повесил на плечо пистолеты-пулеметы и бросил в рюкзачок пачку валюты. – Скоро за тобой придут. Как видишь, я выполняю свои обещания…

Больше пленник ничего не знал. А если и знал, то только какую-нибудь мелочевку, ничего кардинально не менявшую.

Федунич затравленно посмотрел на биолога.

Что-то тут не так…

– Ну, бывай! И не уходи никуда…

Влад снял стопора с двери, выскользнул в коридор и плотно прикрыл люк.

Постоял минуту, привыкая к темноте, затем привязал на замок гранату, протянул леску от фиксирующего кольца за угол коридора и дернул. Через пять секунд двести граммов тринитротолуола разнесли запорный механизм вдребезги, тем самым наглухо заклинив люк.

Из-за двери донесся еле слышный вопль Федунича, испуганного взрывом.

Рокотов размял плечи и осторожно направился по тоннелю вниз, держась правой стены и останавливаясь через каждые сто шагов.

Рожденный ползать упасть не может

Дважды он сворачивал не туда и только с третьей попытки добрался до полутемного туалета. Отсюда уже можно было приступать к поискам шестиугольного зала и электростанции.

Влад миновал узкую щель в стене, сквозь которую уходил после того, как его ловушка с электротоком сработала, остановился и начал соображать.

«Так. Прямо и направо – тоннель. Налево – вертикальный лаз, который ведет на этаж выше. Там я уже был и никакого зала не видел… Отводная труба находится в паре километров отсюда. Если судить по шуму воды, то она шла справа налево. Я сейчас условно правее трубы и намного выше. Логично… Турбина, вероятнее всего, установлена на участке, где подземная река резко уходит вниз. Ага! Проход, через который я сюда заскочил – слева. До него не меньше километра. – Рокотов напряг память. – Через здоровенное помещение со множеством выходов и по коридору. Отметину в нужном проходе я оставил, так что не заблужусь… Жилые помещения, где сейчас могут концентрироваться мои друзья, правее и дальше. Однако, по словам этого придурка, какая-то группа где-то бродит… Зачем? Меня ищет? Эт-то вряд ли… Тут рыскать месяц можно и никого не встретить. Наиболее разумный ответ, что эта группа под видом поиска противника просто смылась. Соответственно, ушли не только латыши. Ждать наверху они не будут, постараются удрать как можно дальше. Так что опасаться засады нет смысла. Да им и неизвестно, где расположен мой лаз… Итак, направо до тоннеля, а потом вниз…» Биолог прислушался.

Полная тишина. Никаких признаков того, что в радиусе полусотни метров находилось бы хоть одно живое существо.

В темноте подземелий у человека обостряются дремлющие инстинкты вроде биолокации. Конечно, их нельзя сравнивать с возможностями дельфинов или летучих мышей, однако мозг начинает иначе, чем в обычной жизни, регистрировать и обрабатывать информацию с внешних рецепторов и подключает какие-то неизвестные современной науке системы восприятия. Одиночка в анфиладе пещер почти всегда способен определить наличие движущегося объекта. Даже если он его не воспринимает зрением. Абсолютно так же вычисляется и засада. Нужно только не мешать своему организму и прислушиваться к ощущениям, позволить мозгу раскрепоститься.

Рокотов постоял три минуты и пошел вперед.

Войдя в тоннель, он свернул налево и, как обещал Федунич, спустя двести метров оказался в шестиугольном зале, освещенном тремя тусклыми лампами, едва рассеивающими мрак под потолком.

Остальное уже было делом техники.

Владислав добрался до огромных ворот, ведущих к бурлящей воде, осмотрел механизм их открытия, решил не рисковать и отправился чуть дальше, в кабинку управления гидростанции.

Как и положено на военном объекте, все было сделано на совесть и так просто, чтобы в рычагах и кнопках смог разобраться даже прапорщик, который в первой фразе письма домой «Пришлите сало. Здравствуйте, мамо…» делает три грамматические ошибки. Или ефрейтор из Чуркестана, отловленный в степи сетью с вертолета, забритый на службу в Красную Армию и знающий по-русски только десять слов, из которых восемь – матерные и имеют самое прямое отношение лично к монголоидному служаке.

Рокотов переключил два тумблера, сдвинул вниз рычаг с ярко-красным пластмассовым шариком на торце и вдавил квадратную кнопку. В тридцати метрах от него со скрипом разъехались створки ворот и в тоннель хлынул поток воды.

Биолог ударом ноги согнул рычаг, зафиксировав его в самом нижнем положении, выпустил рожок из верного «узи» по панели управления и пустился бежать.

Через две минуты после открытия шлюза свет на всей базе начал мигать.

***

В холле перед приемной российского Президента премьер-министр заметил сидящего на диванчике генерала Чаплина. У Степашко не было времени перекинуться с Виктором даже парой слов, поэтому он только кивнул издали и поспешил дальше по ковровой дорожке, заканчивающейся возле дверей в главный кабинет страны.

Чаплина председатель правительства знал давно, и его присутствие в Кремле вызывало нехорошие ассоциации.

Генерал-полковник был очень скользким типом. Его заостренная физиономия, более всего напоминающая мордочку изможденного долгим воздержанием сексуально-озабоченного тапира, обычно появлялась там, где в скором времени должны были произойти какие-нибудь неприятности. Перетряска чиновничьего аппарата, изгнание неугодных, коррупционный скандальчик, деприватизация или нечто аналогичное.

Причем сам Виктор Васисуальевич Чаплин был непременным и активным участником каждого мероприятия.

В доперестроечные времена генерал подвизался на службе в Пятом управлении КГБ СССР. Проще говоря – боролся с диссидентами и разной другой антисоветской сволочью. Особых успехов на сей благодатной ниве он не достиг, хотя и прилагал все усилия. Но то ли диссиденты были малочисленны и жидковаты, то ли сам «борец» излишне самонадеян и непрофессионален, то ли все это вместе… Так или иначе, сколько ни тщился Чаплин отловить нового Солженицына или, на худой конец, Бродского, ни фига у него не вышло.

Единственной его удачей стала посадка известнейшей в восьмидесятые годы коллекционерши антиквариата по кличке «Ежевика». Чаплин долго и безуспешно пытался ухлестывать за моложавой дамой, – имея виды на ее огромную коллекцию картин, параллельно строя планы страшной мести, если «союз Гэ-Бэ и Ежевики» расстроится. Так и случилось. Ежевика послала генерала подальше, поинтересовалась, кем Виктору приходится Васисуалий Лоханкин, и буквально через месяц уехала в следственный изолятор по обвинению в контрабанде. На суде она получила восемь лет. Вместе с ней на зону отправился и ее муж, никакого касательства к торговле антиквариатом не имевший.

Конечно, нельзя сказать, что Ежевика была совсем уж без греха. Все мы человеки и иногда слегка нарушаем глупые предписания государства. Но то, чем занималась коллекционерша, никак не стыковалось с тем, что было ей предъявлено в качестве доказательств ретивыми помощничками Чаплина. И уж естественно, Ежевика к контрабанде не имела никакого отношения. Однако времена были суровыми, и несостоявшаяся супружница генерала отправилась в мордовский лагерь. С обвинителями из Пятого управления суды тогда не спорили. Сказано – контрабанда, значит, так и есть. Впоследствии Ежевика открыла художественный салон, куда путь таким, как Чаплин, был заказан раз и навсегда…

Потом грянула «демократизация общества».

Державший нос по ветру генерал быстренько сжег свой партбилет, подчистил архив, изъяв оттуда большинство документов за своей подписью, и поклялся в верности новой державе. Особенно он запомнился своим сослуживцам, когда те собрались на какое-то очередное совещание в расширенном составе, тем, что бодро отреагировал на замечание одного демократа общероссийского масштаба. Демократ по фамилии Стульчак высказался в том духе, что «некоторые товарищи на местах пока еще не до конца понимают неизбежность перестройки». Чаплин вскочил и потребовал назвать «непонятливых», дабы к ним могли быть применены меры «разъяснения». После такого заявления столь перспективного и откровенно проституирующего генерала не могли не заметить.

Карьера Чаплина пошла в гору. Он получил внеочередное звание и был назначен на высокую должность в аппарате тогдашнего ФСК1.