коников, «берегынь» с птицами в руках, гребней, а также геометрические узоры с острыми (защитными) краями. Прялка якобы спасала девушку от многих бед, сглаза, порчи, поэтому часто заговоры-обереги она должна была произносить, встав ногами на прялку. Поскольку прялка была главным символом девичества, то парням запрещалось к ней прикасаться, а если уж парень посмел написать на прялке свое имя, то он обязан был жениться на девице, собственностью которой эта прялка являлась. Зато за измену парень мстил тем, что ломал прялку своей бывшей подружки, придя на девичьи посиделки, где коллективное прядение было основным занятием.
Прялка была «действующим лицом» в свадебном обряде русских: после первой брачной ночи свекровь торжественно вручала молодой прялку, и та начинала прясть, «обеспечивая» тем самым достаток и благополучие новой семьи. Использовали прялку и в календарных обрядах, в частности, катались на ней с зимних горок, чтобы лен (из которого в основном и пряли) уродился чистым и длинным. Во Владимирском крае это называлось «катанием на лен». На Святках во многих селах среди ряженых появлялась кикимора с прялкой в руках.
«Пряжные песни», слагавшиеся и звучавшие во время прядения, возникли, конечно же, уже в значительно более поздние времена. В советский период, к примеру, была популярна русская народная песня: «Уж ты, прялка моя, прялица, / Я пряду, а нитка тянется». Можно предположить, что под жужжание веретена слагались тихие монотонные песни, связанные с выращиванием льна, его чистотой и долготой, или песни-заговоры, обращенные к кикиморам, русалкам, ведьмам, ласкам, хорькам и прочим «любителям» поиграть с куделью, веретенами, прялками и нитками…
Из выпряденных нитей изготавливали основу для тканья, процесс этот назывался «снованием» и заключался в том, что между двумя колками, определявшими длину будущего полотна, натягивали нити основы. Колки либо вбивали в стену, либо в деревянную раму. Считалось, что снование следует завершать в один день и лучше до заката. Если оставить колки на ночь в комнате, то может умереть кто-то из домочадцев или ведьма заберет себе все нитки, а также может случиться масса других бед (волки нападут на село, скотина не сможет разродиться, будет свирепая засуха, умершие не смогут прийти на свои поминальные трапезы).
После снования приступали непосредственно к тканью. Из льняных нитей ткали полотно, которое наделялось символикой пути, в том числе и жизненного пути новорожденного младенца. Полотно считалось наилучшим подарком, потому что из него шили абсолютно всё — от одежды до полотенец и платков. Самым простым был холст, называемый «однозубица», с разреженной основой. Из него изготавливали различные вещи, необходимые в хозяйстве, например пологи. Особенно ценилось «двойниковое» полотно, сотканное из двойной ссученной пряжи. Обычно полотном одаривали баб-повитух, кумовьев, рожениц, новорожденных младенцев, невест, а также родственников и гостей при любых подходящих случаях. Это был «царский подарок», которым одаривали даже русалок в ночь на Ивана Купалу. В качестве жертвенного приношения Пятнице и кикиморе опять-таки фигурировало полотно.
Широко использовалось полотно в качестве оберега от эпидемий, болезней, нечистой силы, смерти. В особенности ценилось «обыденное» полотно (то есть сотканное за один световой день), с помощью которого старались остановить мор, падеж скота, засуху или град.
Но все же основная часть полотна шла на простое шитье одежды, простыней, скатертей и полотенец. Об одежде язычников будет сказано особо.
В целом же получается, что все, связанное с прядением и тканьем, делало жизнь упорядоченной и благополучной, а все, что этому мешало, приводило к хаосу и смерти. Среди старинных пословиц русского народа встречается и такая: «Челнок да бердо, у баб то твердо!»[186]
Одежда
Одежда язычников Древней Руси известна нам по отдельным деталям, найденным при археологических раскопках, по изображениям в Радзивиловской лицевой летописи XV столетия, копировавшей летопись XIII века; по упоминаниям в различных письменных и устных исторических источниках. Наибольшее число сведений относится к таким элементам древнерусского костюма, как пояс, рубаха, шапка, плащ.
Одежда прежде всего должна была помогать человеку в защите самого себя, своего тела — в том числе от любых негативных воздействий нечистой силы. Своеобразная языческая «мода» диктовалась не чем иным, как страхом войти в контакт с нежелательными силами. Если человек сознательно стремился нарушить границы «чистого» и «нечистого» мира, он выворачивал свою одежду и головной убор наизнанку или наряжался стариком (мертвецом), надевал маску («харю»), как бы пересекая тем самым невидимую черту между «этим» и «тем» миром.
Что же носили древнерусские язычники в будни и праздники, во время исполнения ритуалов, обрядов, заговоров? Какую одежду они шили для детей, девушек, женщин, старых дев и просто старух, мальчиков, юношей, мужчин и стариков? Одинаковую или совсем разную, и если разную, то чем она различалась — кроем, цветом, аксессуарами?
Отвечая на эти вопросы, исследователи отмечают, что одежда как ничто другое маркировала возраст, пол и социальный статус индивида. Так, например, старухи и старые девы должны были носить одежду темных тонов, в основном синего цвета, а молодые девушки — ярких тонов, красного цвета. Замужние женщины носили специальный сложный головной убор, тогда как девушки вообще могли не покрывать голову и распускать волосы, а старые девы не имели права носить женский головной убор и покрывали голову старушечьими платками. Каждый знал свой статус и подтверждал его своим костюмом. Вот только во время родов женщина должна была быть совершенно обнаженной, поскольку любой лишний предмет, по представлениям язычников, мог затруднить роды.
Новорожденные и младенцы были одеты в «кукольца» («кукульца»), длинные рубашечки с капюшоном. Некоторые исследователи считают, что слово «куколь» в монашеском костюме связано именно с младенческими «кукольцами», потому что оно якобы намекает на уподобление монахов младенцам по духу (монахи «младенчествуют злобою»).
Как и все другие славянские народы, русские в языческий период считали рубаху («сорочицу») своей «второй кожей», наделяя ее важной защитной функцией. Кроили ее из одного полотнища, делали как можно длиннее, у подола и под мышками расширяли с помощью особых вставок. Разрез спереди в центре или сбоку застегивали на две-три пуговки из бронзы, кости, дерева. Мужские «сорочицы» имели «подоплеку» — подкладку спереди и сзади на плечах и груди. Женские рубашки имели очень длинные рукава, достигавшие ступней ног; рукава собирали «в гармошку» с помощью бронзовых или стеклянных браслетов. На каждом рукаве порой насчитывалось по 10–12 таких браслетов. Во время языческих праздников, например «русалий»,