медицинской школы Саклеров в Тель-Авивском университете. Рэймонд совершил свой первый визит в Израиль. Должно быть, это было очень эмоциональное паломничество: за несколько лет до рождения Рэймонда, в 1917 году, его родители продали драгоценности Софи, чтобы пожертвовать средства на создание еврейской родины в Палестине. Но когда репортер из газеты The Jerusalem Post попросил американского благотворителя об интервью, он отказался отвечать даже на элементарные вопросы о себе. Парадоксальное впечатление, которое удалось создать Реймонду, - это впечатление человека, который был настолько эгоистичен, насколько это вообще возможно, и в то же время жертвовал большие суммы денег на строительство школы, носящей его имя.
Иногда, когда Рэймонд и Беверли уезжали из страны, Ричард переезжал в их дом в Гринвиче, погружаясь в баронскую жизнь Джея Гэтсби, как будто он был владельцем этого места. Ричард продолжал питать свои страсти. Он по-прежнему гонялся за научными догадками с тем же безграничным энтузиазмом, с каким когда-то изучал физиологию оргазма. Он был заядлым лыжником . Но он не был связан с миром - с искусством, с политикой - так, как его отец и дяди. Родившись в привилегированном обществе, он, казалось, не был обременен амбициями, которые питали старшие Саклеры, чтобы завоевать признание высшего общества. К тому времени, когда Ричард закончил медицинскую школу, он и Марджи Йоспин расстались. Но в конце концов он встретил молодую женщину по имени Бет Брессман. Она выросла в пригороде Нью-Джерси, яркая, общительная девушка, о каждом достижении которой писали в местной газете. Она училась в колледже при Пенсильванском университете , где протестовала против войны во Вьетнаме. Она была умна, как и Ричард: она получила степень доктора философии по клинической психологии в Университете Джорджа Вашингтона. Они поженились в 1979 году.
Но больше всего Ричард Саклер любил бизнес. С первых дней учебы в Purdue он переходил из одного отдела в другой, что обеспечило ему широкий спектр опыта. Если в компании существовал управленческий трек, он был на нем. Ричард посещал курсы в Гарвардской школе бизнеса, хотя так и не получил степень. Компания Purdue Frederick по-прежнему принадлежала Артуру, Мортимеру и Рэймонду. Но Артур не принимал повседневного участия в делах компании, а Мортимер был занят управлением международными предприятиями семьи. Рэймонд остался в Норуолке, и Рэймонд явно готовил своего сына к тому, чтобы тот занял его место.
"У меня было много идей, - вспоминал позже Ричард. "Многие из них были идеями по разработке продуктов". Он был увлечен научными исследованиями. "Он очень любит вываливать на вас кучу научной информации, если считает что-то интересным", - заметил один человек, работавший с ним в Purdue. Ричард был начинающим изобретателем; в итоге его имя оказалось на сайте , где было размещено более дюжины патентов. Когда ему приходила в голову какая-то далекая идея о новом продукте, он брал телефонную трубку и звонил кому-нибудь из сотрудников компании, чтобы узнать, что они могут сделать. При этом не имело значения, что он был еще ребенком, едва окончившим медицинскую школу, или что люди, которым он звонил, были старше и опытнее, или даже что они могли опережать его в штатном расписании компании. Пердью Фредерик был наследством Ричарда, и он вел себя соответственно. В офисах компании в Норуолке его считали немного принцем, дилетантом с правами, который курсировал по отделам - НИОКР, медицинский, маркетинг, продажи - и представлялся более опытным коллегам не как человек, который пришел учиться, а как человек, который пришел учить. Его энтузиазм почти никогда не приветствовался. И ему не хватало отцовского благородства: в то время как Рэймонд правил с шелковистой властностью, Ричард был грубым, с неровными краями.
"Ричард был молодым человеком, который торопился", - вспоминает Барт Коберт, врач, который начал работать в Purdue в 1983 году. "Он был очень умным - явно умным, - но родился с серебряной ложкой во рту". Коберт был не из богатых. "Я был бедным ребенком из Бронкса", - говорит он. В компании Sacklers всегда было принято нанимать иммигрантов и беженцев, евреев, которых не брали на другую работу, или голодных бедняков с плохой стороны. Поэтому в офисах можно было почувствовать себя космополитом, с заметным разнообразием акцентов и религиозных взглядов. Но у второго поколения Саклеров не было и следа скромного происхождения.
Коберт был принят на работу к доктору Биллу Поллаку, которого Ричард привлек в Пердью. Получивший престижную премию Ласкера за работу над вакциной в 1960-х годах, Поллак казался выдающимся ученым, и Коберт был в восторге от перспективы работать с ним. Когда он впервые переступил порог здания Norwalk, Коберт был поражен. По тогдашним меркам оно было ультрасовременным, с собственным вертолетом и вертолетной площадкой на крыше. Из окон офисов открывался великолепный вид на Лонг-Айленд-Саунд, а осенью - на мили сияющей листвы. Компания предложила Коберту очень конкурентоспособную зарплату; Пердью, возможно, и была небольшой, но она привлекала таланты тем, что хорошо платила и заботилась о них. Как помощник режиссера, Коберт имел право на служебный автомобиль.
Но когда он приступил к работе, то быстро понял, что Пердью Фредерик - не то, чем кажется. На бумаге Билл Поллак мог выглядеть как известный ученый и отличный сотрудник, которого нанял Ричард Саклер. Но, как почти сразу обнаружил Коберт, Поллак был "на спаде своей карьеры". Энтузиазм Ричарда распространялся и на людей, которых он нанимал: он мог встретить кого-то в самолете или на горнолыжных склонах, вступить с ним в беседу, а затем спонтанно решить, что ему действительно стоит приехать и работать в Purdue. Возможно, именно важная работа, проделанная Поллаком двумя десятилетиями ранее, побудила Ричарда нанять его, но наука в Пердью не была передовой. Будучи новым сотрудником, Коберт узнал, что будет работать над печеньем из клетчатки, которое может быть продано как слабительное. Он был обескуражен. "У меня двойная степень по медицине", - говорит Коберт. "Я не хотел работать с печеньем".
Но он каждый день упорно шел в офис, надеясь извлечь максимум пользы из неоптимальной ситуации. Как оказалось, Ричард Саклер был непростым руководителем. Одно из его разочарований заключалось в том, что Senokot, казалось, функционировал слишком медленно. "Заставьте его работать быстрее", - инструктировал он Коберта.
Это указание озадачило Коберта. Препарат действовал в толстой кишке. Для того чтобы подействовать, он должен был пройти через пищеварительный тракт изо рта, когда вы его глотаете, а этот процесс занимал несколько часов. Это не было недостатком конструкции. Это была биология человека. "Не может быть, - протестовал Коберт.
"Сделай это", - рявкнул