одного абхазского царя язычника или мусульманина. И позднее абхазы не раз подтверждали свой исторический выбор. И по сей день подтверждают.
Значит «абхазская веротерпимость» – миф? И да, и нет. С одной стороны у абхазов просто нет поводов для нетерпимости, а с другой стороны в их национальном характере действительно есть нечто способствующее терпимому отношению к чужим убеждениям. Абхазы очень не любят ни каких конфликтов. Для них тот, кто раздувает конфликт – уже не прав. И г-н Крылов совершенно справедливо пишет: «Абхазам совершенно чужд религиозный фанатизм». Но и здесь есть своё «но». С абхазами всегда так.
23 февраля 2012 года в окно иеговисткого «зала царств» в Гагре была брошена граната. Боевая граната. Она отскочила от металлической сетки и взорвалась на бетонной дорожке. Кому-то этого показалось мало. В ночь с 11 на 12 февраля 2013 года в Гудауте был обстрелян молельный дом «Свидетелей Иеговы» Стреляли из «Калашникова», впрочем, жертв и на сей раз не было.
«Свидетели Иеговы» в Абхазии были официально запрещены сразу же после войны. Причина проста: иеговисты агитируют против службы в армии, а если учесть, что Абхазия постоянно живет под угрозой новой войны, это фактически равняется антигосударственной пропаганде. Это всё понятно, но это ещё не достаточная причина для того, чтобы пускать в ход боевое оружие посреди мирных городов. Что ни говори, а это проявление крайней нетерпимости к чужим религиозным убеждениям. Как же сочетаются в одном народе повышенная терпимость и крайняя нетерпимость? А вот так и сочетаются. Это Абхазия, господа.
Сухумский журналист Инал Хашиг так и назвал свою статью по этому поводу: «Нетерпимая веротерпимая Абхазия». Он пишет: «Абхазия – веротерпимая республика, но «Свидетели Иеговы», наверное, единственная секта, к которой существует такой негатив». Насчет негатива очень даже понятно, но не всегда же и не у всех он проявляется в применении боевого оружия. Получается: у нас стреляют и забрасывают гранатами только иеговистов, а в отношениях со всеми прочими мы являем образец веротерпимости. Но что возможно по отношению к иеговистам, то возможно в принципе. Полдюжины абхазских мусульман просто не дают повода для таких реакций, а если этот повод появиться?
Но, может быть, это сделала какая-нибудь пара отморозков и по их действиям нельзя судить о характере целого народа? А вот тут, как сказать… Абхазский общественный деятель Батал Кобахия недоумевает: «В рассуждениях на одном популярном форуме ни кого из посетителей не удивляет, что есть факт вооруженного нападения, но многих возмущает, что законодательно запрещенная религиозная организация имеет в Гудаутах своё здание».
Похоже, это и есть реакция абхазского общества: Их обстреляли? Значит, всё еще есть кого обстреливать? И почему мы это терпим?
Если честно, меня это не возмущает. Ловлю себя на мысли, что ни сколько не сочувствую иеговистам. Эта организация во всех странах занимается антигосударственной деятельностью. И везде с ними миндальничают. Так пусть хотя бы в Абхазии они хлебнут народного гнева. Хотя, конечно, хотелось бы обойтись без жертв.
Но как же всё-таки понять абхазов, терпимые они или не терпимые? Давайте успокоимся на мысли, что абхазов ни как не понять. И по другим поводам мне уже не раз приходилось замечать, что абхазский характер внутренне противоречив, антиномичен, в нем непостижимым образом уживаются казалось бы взаимоисключающие черты. Поэтому мы никогда не сможем угадать, как поведут себя терпимые-нетерпимые абхазы. Иногда мне кажется, что абхазы и сами для себя – одна сплошная неожиданность.
В том, может быть, и секрет абхазского магнетизма, что Абхазия – загадка невероятной сложности. Однажды прикоснувшись к этой загадке, от неё уже невозможно оторваться.
Можно ли, например, в нескольких словах описать религиозную ситуацию в Абхазии? Можно. Нигде такой нет.
Имперское мышление
У меня имперское мышление. И тут уж ничего не поделаешь. Помните, Горбачев провозгласил «новое мышление»? А у меня мышление старое. Очень старое. Имперское.
Старое имперское мышление давно уже считают порочным, а то и преступным. Если про кого-то говорят, что у него имперское мышление – это обвинение. А я вот сам решил сознаться в этом тяжком политическом грехе. И мне не стыдно. Объясню почему.
Есть народы негосударственные. Например, некоторые коренные народы Сибири или Северного Кавказа. По всему миру мы смогли бы насчитать сотни таких народов. Негосударственные народы своих национальных государств ни когда не имели. В силу некоторых своих особенностей они не могут создать государства.
Есть народы государственные. Это понятно. Нация создает своё национальное государство и сама собою управляет через свои собственные государственные структуры.
А есть народы имперские. Они не только создают свои национальные государства, но и включают в эти государства (или во всяком случае – в сферу своего влияния) другие народы – либо негосударственные, либо утратившие свою государственность.
Если народ государственный несет ответственность только сам за себя, то народ имперский обречен нести ответственность за все народы, оказавшиеся в пределах его притяжения. Это тяжелейший крест, но имперский народ не может его сбросить, так же как глава семьи не может вдруг перестать заботиться о свое семье, ограничив сферу своей ответственности заботой лишь о самом себе.
Имперское предназначение очень легко извратить. Поддавшись соблазну национального высокомерия, имперский народ может начать угнетать народы империи, вести себя по отношению к ним, как господин по отношению к слугам, которые для того только и существуют, чтобы его обслуживать. Но это как раз извращение имперского мышления. Нормальное, правильное имперское мышление побуждает заботиться обо всех народах империи, помогать им развивать свою самобытность, видеть в них равных себе по достоинству и никогда не унижать ни один народ. Правильная империя строится на евангельском принципе: «Кто хочет из вас быть первым, да будет всем слугой». А ведь русская империя всегда такой и была, во всяком случае в основных чертах.
То, что Россия была «тюрьмой народов» – это грязная большевистская ложь, которую сегодня готовы повторять только люди, страдающие бессмысленной животной ненавистью ко всему русскому. Русские, как народ государствообразующий, заботились о народах империи больше, чем о самих себе: помогали развивать национальную культуру, создавали у них экономику, порою – с нуля, поддерживали национальные элиты. Не всегда эти процессы шли безупречно, но в основном-то ведь так и было. Никогда русские не были народом – угнетателем, а всегда были народом – защитником. Национальное высокомерие всегда было чуждо русскому народу, трудно найти в мире народ менее подверженный соблазнам национализма.
Как убежденный антикоммунист, я, конечно, не могу любить советскую власть, однако понимаю, что Советский Союз продолжал оставаться носителем имперской традиции, порою – в лучших её проявлениях. Мы же помним, что в СССР почти все народы жили лучше, чем русские. Мы, русские, глядя на то, как живут