фига…
Геор закашлялся, из уголка рта потянулась струйка крови. Алена молчала, но смотрела так, будто и сама горела заживо. Он вновь почувствовал прикосновение прохладных пальцев к своей руке. Охотник не знал, что и думать. Предала, но теперь и сама раскаивается в этом?
– Ладно, – сказал Раст.
И развел руками, будто артист на публике, просящий прощения у зрителей: мол, извините, спектакль задерживается. Присел на корточки рядом с поверженным врагом.
– Я не Полоз.
– Я хочу увидеть Полоза!
– Терпение, мой теплокровный друг. Послушай сначала историю…
– Он еле дышит, Раст! Просто скажи ему!..
– Ничего, он крепкий парень, да, Геор?
– Я слушаю, – ответил Геор, не сводя взгляда с огневика.
– Так вот… Уверен, за то время, что ты пытался найти Полоза, ты изучил все мифы и легенды, связанные с ним. Ты знаешь, что его называли царем подземного мира, что человеческая девушка могла зачать от него ребенка. Что именно Полоз приносит равновесие в мир… Который сейчас, к слову сказать, кренится в сторону полной власти людей. Только поэтому я решил действовать. Дело в том, Геор, что Полоз мертв.
Геор моргнул, не зная, как воспринимать услышанное. Мертв? Что это значит?
– Мертв? – беззвучно произнесли его губы.
– Мертв, – повторил Раст. – Уже много лет. Много десятков лет. Я думал, что прекрасно управлюсь и без него. Власть, знаешь… Ее, хм… никогда не бывает много. Для всех Полозом был я. Старался по мере сил. Но, как выяснилось, недостаточно обладать волей и стремлением. Видно, у Полоза есть что-то, чего нет у огневика…
Геор понял, что теряет нить разговора. Голова отчаянно кружилась. Он зацепился взглядом за пепельную пушистую прядку над маленьким ухом как за якорь. В глаза Алене он посмотреть не мог: если увидит в них пустоту, то не задержится на этом свете и минуты.
– Зачем?.. – с трудом выговорил он.
– Погоди! Это только начало истории. В свое время Полоз, конечно, оставлял после себя потомков – наполовину людей, наполовину созданий ночи, но сейчас осталось не так много тех, в ком течет древняя кровь. Ценная, могущественная кровь. Лига первая занялась поиском таких людей. Вербовала, превращая в сильнейших охотников на тех, кого они называли нечистью, псевдоразумными тварями. А они, потомки Полоза, даже не догадывались, что во время процедуры трансмутации у них забирают кровь, которую после используют для изготовления зелий. Без этой крови не появилась бы ни одна Тень-на-свету. А мы называли таких перевертышей, не знающих о своей двойственной природе, Свет-в-тени, из-за того, что они единственные могли живыми перейти в под-мир…
Геор вздрогнул.
– Какие удивленные глаза, мальчик, – улыбнулся Раст. – Но слушай дальше. Я тоже искал их, потомков Полоза. Искал и убивал.
Огневик сообщил об этом без тени сожаления, как о свершившемся факте.
– Не хотел делиться властью, – пояснил он. – Они были почти люди, я не испытывал жалости. Конечно, убивал не сам, а с помощью моих подданных. Однажды я и ищейки Лиги почти одновременно вышли на одного мальчишку. Безликий должен был уничтожить его, но охотники оказались быстрее. А я… Подумал в тот момент: ладно, значит, судьба. Пусть живет. Будет страховкой. Ведь если со мной что-то случится, создания ночи останутся без правителя… Вижу, ты пока еще ничего не понимаешь, Геор. Не догадываешься… А ведь я не просто так затащил тебя в под-мир: проверял, нет ли ошибки. Нет, обычный человек не прошел бы. Кстати, как ты оценил мой подарок? Я преподнес тебе убийц Альи, точно на блюдечке.
Алена сидела, низко наклонив голову, пряча лицо.
– Да-да, – продолжал Раст как ни в чем не бывало. – Такой у нас был договор. Я выдаю тебе ее убийц, а она приводит тебя сюда…
– Алена…
– Алья. Не зови ее человеческим именем. Баньши, возродившись, получают новые имена, чтобы ничто не связывало их с прежней жизнью.
Онемевшие от тесных оков запястья снова ощутили легкое прикосновение. Геор из последних сил пошевелил затекшими руками, избавляясь от пальцев баньши. Краем глаза заметил, как она закусила губу.
– А теперь приближаемся к самому интересному. Я понял, что не могу больше в одиночку сдерживать Лигу. То, что происходит сейчас, настоящий геноцид. Еще немного, и люди полностью вытеснят нас…
– Туда и дорога… – прохрипел Геор.
– Истребят, не зная, что вместе с нами погубят древнейшие природные силы. А потом будут ломать голову над тем, почему вымирают леса и засыхают реки, почему не родит земля… Мы неотъемлемая часть этого мира, Геор. Как зима и лето, приливы и грозы. Человечество может нас не любить. Но существовать без нас оно не сможет.
Охотник молчал, сжав челюсти.
– Человек, сейчас возглавляющий Лигу, всегда опережает меня на шаг. Вот и теперь выведал мои планы… Палачи ваши – твари похлеще нас. – Раст ухмыльнулся зло и горько. – И он опоил тебя, зная, что я скоро захочу тебя увидеть. Решил, что ты сможешь меня убить. И погибнешь сам. Как удобно…
– Что тебе нужно от меня? – выплюнул Геор.
– Ты хотел видеть Полоза, мальчик?
Раст достал из складок плаща осколок зеркала и поднес к лицу охотника.
– Так вот же он. Смотри.
В зеркале отражалось бледное, залитое кровью лицо с обметанными губами – его лицо.
– Нет… – прошептал он.
– Да. Ты – Полоз. Вернее, станешь им, когда ритуал завершится.
Раст поднялся на ноги, кивнул Алене.
– Давай, Алья, как договаривались. Один удар в сердце, и пусть твоя рука не дрогнет… Нам нужен Полоз.
Будто в ответ на его слова, силуэты у стен всколыхнулись в едином порыве. «Полоз, Полоз», – пронесся то ли шепот, то ли шелест.
Алена сжала обеими руками рукоять изогнутого кинжала. Наклонилась над Геором.
Он готов был увидеть холодность в ее взгляде. Или стыд и запоздалое раскаяние. А увидел любовь. Серые глаза смотрели с пронзительной нежностью. Это была все та же девочка. Его Алена…
– Послушай… Я порежу кожу, кинжал скользнет над ребрами. Не трону сердце. Ты только притворись как-нибудь. Я не знаю, что должен делать Полоз… Ты останешься жив, – отчаянно зашептала она, ловя его взгляд: слышит ли, понимает ли. – У меня не было выхода. Если бы не я, тебя бы все равно привели силой или обманом, а Раст провел бы ритуал… Я сама вызвалась. Чтобы спасти… Я люблю тебя.
Я люблю тебя.
Ее глаза не лгали. Геор почувствовал, как его губы растягиваются в глупой и, надо признать, болезненной улыбке. Он, израненный, растянутый на холодном каменном полу с вывернутыми суставами, вдруг ощутил, что совершенно по-щенячьи, по-дурацки счастлив.
* * *
Аленка даже не догадывалась о том,