Читать интересную книгу От воров в законе до отморозков - Россия уголовная - Сергей Дышев

Сидит здесь бывший армейский капитан, которого военный трибунал приговорил к смерти за убийство жены и ее любовника. Один из немногих, к которым охрана чувствует симпатию. В одном из телеинтервью он запальчиво сказал примерно следующее: "Что вы снимаете нас как диких зверей! Мы тоже люди. И нет ничего хуже, чем гнить так, беспросветно. Я согласен: пусть меня одного убьют, а остальным или дадут нормальные условия, или выпустят..."

Конечно, никого не выпустят. Альтернатива - пожизненное заключение. Но вот такие парадоксы судебной системы: за то же убийство можно получить и восемь лет - и лет через шесть выйти на свободу...

В этих стенах, кажется, сконцентрировано столько отрицательной энергии, что тюрьма должна разрушиться. Впрочем, это и происходит. Бутырка не знала капитального ремонта с времен ее основания. Если тюрьмам, которые на московском бюджете, как-то помогает Лужков, то федеральное финансирование СИЗО-2 больше напоминает слезы. Стены, источенные дыханием тысяч людей, парами, влагой, осыпаются на глазах.

В скудной жизни, кроме появления любопытных журналистов, общественных, политических деятелей разного ранга, случаются и другие события. В 1996 году на Пасху впервые в истории Бутырки состоялась архиерейская божественная литургия. Один из высших иерархов Русской Православной Церкви Архиерей Епископ Подольский Виктор провел ее не в тюремном храме, а в "коридоре номер шесть" - месте, где содержатся приговоренные к смертной казни и ожидающие исполнения приговора или помилования. Ввиду особенности подобной паствы богослужение проводилось при закрытых дверях камер, открытыми оставили только окошки. Пел профессиональный церковный хор. Голоса мужчин и женщин звучали в этой юдоли зла возвышенно и печально. Владыко Виктор совершил обряд святого причащения - смертникам дали по ложечке красного вина. Кто-то горделиво отказался: "Не пью!" Другие послушными губами прикладывались к серебряной ложечке. Затем в каждую из четырнадцати камер поднесли куличи и пасхальные яички.

История тюрьмы, построенной по указу Екатерины II в 1772 году, помнит немало именитых преступников, которые сидели здесь и находили утешение в христианском покаянии. Перед Пасхой благотворители приносили пожертвования: деньги, продукты, вещи. В тюремной церкви, что на внутреннем дворе, проводились богослужения. После революции храм закрыли. В 1992 году он был воссоздан. Отец Николай, настоятель храма Покрова Божьей матери, так он называется, еженедельно с монахинями Новодевичьего монастыря приходит сюда для совершения молебна, святого причастия, духовных бесед с осужденными и подследственными. Он также является настоятелем храма Богоматери Всех Скорбящих Радости, что на Большой Ордынке. У него много проблем с возрождением, проще говоря, с ремонтом тюремного храма. Сюда трудно подвезти стройматериалы, сложно возвести купол с крестом. Мы познакомились с отцом Николаем в его храме, когда он проводил богослужение для осужденных из хозобслуги. Разговорились о роли церкви в наставлении на путь истинный.

- Хоть они и из преступного мира, но нуждаются в помощи, духовной поддержке, надо им снять напряжение, - с оптимизмом убеждал меня отец Николай. - Люди, которые здесь сидят, тонко чувствуют, видят, где правда, а где нет. Если с другими намерениями - не будут разговаривать. А это наша священническая обязанность - прийти, крестик дать. Евангелие, Библию, молитвенник, поговорить. Мы отучились за эти годы и помогать, и говорить с людьми, которые в беде... Надо всегда помнить: от тюрьмы и от сумы не зарекайся.

- В камерах смертников сидят люди, совершившие тяжкие преступления. Им тоже может быть прощение от церкви? - не удержался я от вопроса.

- Да, такие люди тоже могут рассчитывать на прощение. Мы знаем, когда Иисус Христос был распят на кресте, с двух сторон от него были распяты убийцы, бандиты. И то римское право одного из таких миловало на Пасху. И один из бандитов на кресте покаялся. И Господь принимает всех, кто совершил грех, раскаялся. Другое дело, когда человек не кается, сам для себя определяет, то ли с Богом ему быть, то ли без Бога...

- У вас бывают долгие разговоры, в том числе и со смертниками. Что спрашивают вас?

- Интересуются, почему так много различных конфессий, кто настоящий Бог? Многие смертники хотят исповедоваться и причаститься к христианским таинствам. В царской России человек, осужденный на смерть, имел право позвать священника, раскаяться и причаститься. Потом это было запрещено, но сейчас, во время демократии, смертники обратились ко мне, я написал Святейшему Патриарху прошение, и Патриарх разрешил совершать службы и литургии в местах, где находятся смертники.

- Что вы хотели бы пожелать обитателям Бутырской тюрьмы?

- Хотел пожелать, чтобы они сюда больше не попадали, - засмеявшись, ответил отец Николай. - Не дай Бог, конечно, что человек должен такое пройти... Но и в царское время, и в советское время для многих узников и писателей, и диссидентов - оголтелых атеистов тюрьма стала призванием к Богу. Через тюремные испытания они стали глубоко верующими людьми.

- Люди, которые сидят в камерах смертников, ведь деяния их - это деяния сатанистов, хотя сейчас они якобы верующие...

- Я знаю киллеров, которые совершали убийства по заказу, и они стали глубоко верующими людьми, это точно и без всякого преувеличения, можете мне поверить. Они много знают, много читают религиозной, научной, художественной литературы, с ними интересно разговаривать, со смертниками. А вот те, которые выйдут скоро на свободу, которые снова вернутся в привычный круг, - вот за тех ручаться нельзя.

- Как вы думаете, следует ли отменить смертную казнь?

- Я не имею права судить об этом. Вопрос этот, как камень преткновения. Кто-то за смертную казнь, другие - за безусловную отмену. Многие говорят, что человек, который не испытал на себе то горе, что совершили преступники, - может выступать за отмену. А если же человек пострадал, у него убили близкого, издевались, то эти будут против отмены смертной казни. Некоторые наши юристы считают, что наше общество не готово к мораторию на исключительную меру наказания. Но Президент, как видно, склоняется к выполнению обязательств, данных при вступлении в Совет Европы, то есть к введению моратория.

Да, в тюремных камерах преступники неожиданно становятся набожными. Предчувствуют, что гореть им в аду за свои злодеяния? Головкин до последней минуты записывал откровения о благочестии и христианских ценностях. Рьяно отбивают во время богослужения поклоны Ряховский с сокамерниками. Надеются на Господне прощение или хотя бы снисхождение? У тех же, кто все же получит президентское помилование и замену приговора на пожизненное заключение, дорога одна - на остров Огненный, там, где смерть в рассрочку.

СТЕНКА

Сразу оговорюсь: всю правду сказать об этой стороне нашей жизни

невозможно. Впрочем, не-жизни, потому что тут у меня нелепица

получается - речь веду о смерти, точнее, о смертном приговоре,

или же, по-казенному, применении исключительной меры наказания.

Трудно рассказать не только потому, что она, эта правда - с чужих

слов и происходит ЭТО вдали от жадных на кровь посторонних глаз

так требует совсекретная инструкция за двумя нолями. Никогда не

узнаем, что чувствует приговоренный в последние десять минут

после объявления страшных, разрывающих сознание слов: "Ваше

прошение о помиловании отклонено Президентом. Приговор привести в

исполнение..." Не узнаем и о последней минуте, и о последнем

мгновении...

А какие чувства испытывает исполнитель приговора?

Согласие на эту встречу я получил через полгода. До сих пор не знаю, почему этот человек таки решился открыться. Может быть, грядущая отмена смертной казни, и как реакция на это, внутреннее несогласие, протест, необходимость, даже инкогнито, выговориться. Ведь это была вторая тайная профессия и выполнялась она по убеждению. Или я не прав?

Сначала я узнал его имя и отчество, обыкновенное, русское... Мой знакомый из системы исправительно-трудовых учреждений при мне позвонил ему по телефону, долго выслушивал собеседника, кивал, потом попрощался и замедленно положил трубку.

- Ничего не получится! - ответил он. - Зачем это ему на старости лет, посудите сами? Он же среди людей живет, а вдруг соседи узнают... А там и до уголовников дойдет. А они отомстят, как же, "кровушки нашей сколько пролил!" Что им стоит старика порешить? Все эти беседы журналистские для него просто смертельно опасны.

Я смирился и больше не предпринимал попыток. Да и тема вскоре перестала интересовать.

Через полгода вдруг позвонил тот же знакомый из исправительной системы.

- Приходите к двенадцати... Только без вопросов, - сразу предупредил он.

На проходной я показал документы, ответил на привычные вопросы, имею ли при себе оружие, аккуратно защелкнул за собой последнюю дверь и вошел во двор учреждения - следственного изолятора. Кабинет находился в административной части. Увидев меня на пороге, знакомый приветливо кивнул и показал на свободный стул. Здесь же сидели еще два офицера званием помладше и грузный старик с багровым лицом и остатками седых волос на крупной лысине. Закончив разговор, хозяин кабинета отпустил офицеров и внимательно глянул на меня. В глазах его прыгали веселые бесенята.