раскинувшейся внизу. Так сразу и не скажешь, что за время нашего подземного путешествия мы поднялись настолько высоко. Но тем не менее факт оставался фактом.
Путь наш лежал дальше — вверх уходила петляющая между скал тропинка. Идя по ней, я поймал себя на мысли, что, несмотря на то что пещера осталась позади, вонь никуда не делась и даже становилась сильнее. Затем мне на глаза попалось что-то рыжее, застрявшее между двух камней. Подняв предмет, я понял, что это ничто иное как чья-то вонючая, слежавшаяся шерсть.
— Интересуешься мхами? — не особо вглядываясь в находку, продолжила ехидствовать моя спутница.
— Шерстяными — безусловно. — Я продемонстрировал Ноа клочок.
По её взгляду мне стало понятно, что думаем мы об одном — о тёплой, освежающей ванне. Ну и теоретически, возможно, о той фигуре, которая, ревя, пронеслась над нами прошлым вечером.
Стараясь не шуметь, мы двинулись дальше. Вонь становилась всё сильнее, намекая, что её источник куда ближе, чем нам хотелось бы.
Ещё пара десятков шагов — и мы нашли источник запаха. Это была очередная площадка, не такая открытая, как предыдущие, хотя и не без своеобразного балкончика, который смотрел на долину. Большую же часть пространства занимало здоровенное гнездо, сделанное из всякого не слишком приятного глазу и носу мусора.
На наше счастье оно было пустым. Точнее, почти пустым. Из-за высокого бортика в нашу сторону выглядывала чья-то серая макушка.
Ноа, вопреки всякой логике, технике безопасности и всему разумному, что изобрело человечество, подошла и взяла на руки обитателя гнезда. Я хотел было отругать её за то, что она берёт чужое без спроса, но когда увидел зверька, подавился своей репликой. Одно дело читать о всяких котоблепасах и прочих, как мне казалось, выдуманных зверях, а совсем другое — видеть одного из таких перед собой. Хотя не знаю чему удивляться после встречи с Рубиновым рыцарем.
У детёныша, которого достала из гнезда Ноа, был клюв и в целом орлиная голова, которая крепилась к явно кошачьему, наверное, львиному телу. Ну и разумеется крылья. Какой же грифон — а это явно был он — без крыльев.
— Какой миленький! — сюсюкая, произнесла Ноа, осматривая грифончика.
Мне почему-то казалось, что кто-кто, а Кейтлетт не из тех, кто может вот так умиляться попугайчикам, кошечкам или их гибридам. Однако, видимо, это было общеженское заболевание.
— Ноа, положи его на место, и валим, пока не вернулся родитель, — паникуя, потребовал я.
— Как можно оставить такую милаху! Посмотри, какой он пупсик, так бы и съела…
Мне показалось, что последняя фраза, словно сейсмические толчки, распространялась по окрестностям, не предвещая абсолютно ничего хорошего.
— Ноа, когда вернётся его мама или папа, есть будут нас, причём очень долго, учитывая наше бессмертие!
Увы, разум вернулся к Ноа только тогда, когда родитель уже прилетел. Взрослый грифон был уже не таким милахой, как его детёныш. Глядя на него, меньше всего хотелось думать о его красивой внешности. Расцветка у взрослого животного, в отличие от его серо-белого детеныша, была мягко говоря яркой, почти попугайской. Но всё внимание забирал себе здоровенный клюв, огромные лапы с не менее внушительными когтями, а также то, что это существо было больше нас с Ноа вместе взятых раза в три.
Хозяин или, вероятнее, хозяйка гнезда одним движением клюва одновременно отсекла нас от единственного пути отсюда и прижала к стене, отрезая вообще любые пути, кроме как на тот свет.
Не сразу я понял, что от мгновенной гибели нас спасло только то, что Ноа продолжала держать в руках птенца, словно собираясь защищать существо от его же матери.
— Ага! — воскликнул я наигранно радостно. — У нас заложник, всем держать когти при себе!
В ту же секунду грифончик, испугавшись моего голоса, вскрикнул и ловко выскочил из рук Кейтлетт. Не слишком изящно, то и дело спотыкаясь и вообще не крепко держась на ногах, он посеменил к своему родителю.
— Ноа, за что ты меня так ненавидишь?
— Да как-то оно само вышло… — осевшим, очень растерянным голосом ответила та.
На наше счастье грифон не спешил нападать — куда сильнее его заинтересовало состояние детёныша и возврат того обратно в гнездо.
— Я слышала, грифоны очень умные, — тихо сообщила мне Ноа.
— Не сомневаюсь. Наверняка, окажись он в чужом гнезде, последнее, что стал бы делать — это воровать его содержимое, — едко возразил я.
— Ой, всё! Сконцентрируйся на более актуальной проблеме, — отмахнулась Кейтлетт. — Лучше скажи ему что-нибудь, это же твой гербовый зверь!
— В каком, блин, смысле?
— Ну, у тебя там тигр, а он где-то на шестьдесят процентов лев…
— Ага, а процентов на сорок птица! Как и та сова на твоём штандарте, кстати.
Отвлекшись от ссоры, мы повернулись обратно к грифону. Тот вежливо ждал, пока мы закончим, с видом «кто-то сейчас будет кушац», ожидая, пока завтрак перестанет ругаться.
Миролюбиво поднимая руки, я натянул самую искреннюю улыбку, которую только можно было, перед лицом неминуемой гибели:
— Х-хорошая… — тут мне в голову пришёл вопрос о принадлежности грифона к тому или иному царству. — Э-э-э, Ноа?
— Что такое?
— Так это птичка или кошечка?
— Откуда я знаю, идиот! — кипя гневом, ответила Кейтлетт — Если тебя это так заботит сейчас, посмотри под хвост. Если есть клоака, значит птица.
— Не буду я смотреть этой тва… кхм, — я поспешил исправиться, — райскому созданию под хвост, оно меня сожрёт!
Грифон звучно клекотнул, намекая, что это вообще-то он тут главная персона, двигающая сюжет. Хотя более вероятно, его, как несомненно умное создание, интересовало, чтобы мясо перед смертью не слишком сильно нервничало.
— Так, товарищ грифон, может, вы не будете нас кушать? — продолжил попытки достучаться до разума этого создания, если таковой вообще имелся, я. — Мы не вкусные…
Зверь в ответ выразительно щёлкнул клювом, словно говоря, что это уже не нам судить.
— Ноа, скажи, перед смертью, почему я понимаю эту птицу-льва лучше, чем тебя?
У Кейтлетт, конечно же, нашлось, что возразить.
— Просто, Рейланд, вы общаетесь на одном интеллектуальном уровне.
Я опасливо покосился на грифона — он ведь мог и понять сарказм. Однако его уже заинтересовало что-то другое, происходившее с той части гнезда, которая выходила к долине. Причём настолько, что от нас он отвернулся. Судя по человеческим крикам, там внизу происходило что-то интересное. И я даже догадывался, что именно.
Желая подтвердить свои догадки, мне тоже нужно было посмотреть, однако грифон заслонил собой весь «балкон».
— Разрешите! — решимости мне хватило лишь на то, чтобы не испачкать штаны и попытаться отодвинуть крыло зверя.
Грифон немного посторонился, но лишь затем,