Глава 25
Чтобы прийти в себя, мне потребовалось время и свежий воздух.
Стас с доктором вышли и оставили меня одну. А я пытаюсь соединить в одно все факты. Они идут вразрез с тем, что я думала обо всем происходящем раньше.
Ненависть и обиды сошли на нет. Теперь они кажутся такими незначительными.
Многие вопросы теперь имеют ответы. Однако буря внутри меня назревает.
Я рада. Безусловно, рада, только проклятое «НО» такое большое. И такое…
Сумасшедший поток мыслей прерывается стуком в дверь.
— А это снова мы, — девчонки входят с яркими улыбками и громкими визгами.
— А вы откуда узнали? — цокаю языком, уставившись на них в недоумении. Говорили, что вернутся позже, а сами партизанили?
— Ну мы же твои подруги?
— К тому же твой доктор говорил очень громко, — вставляет Таня.
— Итак, мы жаждем подробностей. Грязных, потных и…
— Наташа, — подруга шлепает ту по плечу.
— Что?
— Ты не знаешь, откуда, как и после чего берутся дети? — мои брови взлетают вверх с ухмылкой.
— Поведай, мамочка, — улыбнувшись, она смягчает лицо и трогает мою руку. — Мы так рады, — говорит тихо, почти шепотом, словно секрет.
Смотрю на Таню, та почти рыдает и просто обнимает меня.
— Ну чего ты как квашня, счастье у подруги, а ты лимона объелась, — бубнит Ната.
— Отвали, я за Иру радуюсь, — сильнее прижимается ко мне.
— Радуются с улыбкой, а ты села за рояль и Лунную сонату играешь. Мы либо уснем, либо все реветь будем в итоге.
Ее слова заставляют немного расслабиться и даже посмеяться.
— Ириш, ну и как это? — Таня смотрит на меня искрящимися глазами.
— Блин, девочки я в таком замешательстве, — признаюсь им, потому что это меня гложет. Я должна быть самой счастливой, а в итоге не могу принять свои мысли, и это так путает.
— Ты что, не рада? — задают вопрос в один голос.
— Ну, разумеется, рада, — опускаю глаза на свой пока что плоский мягкий живот и касаюсь его, поглаживая. — Просто, знаете, то я должна его любить, то не должна. То ненависть, то радость, то отчаяние. А там… боже… — меня передергивает от мысли о том, что могла умереть в том отвратительном месте.
— Тише, тише… — подруги с разных сторон обнимают и просят помолчать.
— Мне никогда в жизни не было так страшно, — снова подаю голос с признанием, иначе взорвусь от невысказанных эмоций.
Не замечаю, как меня вырывает из реальности и я засыпаю.
Когда я просыпаюсь, ощущаю, как мою руку кто-то гладит и целует в открытую ладонь.
Невольно сжимаю ее, пытаясь сохранить эту нежность, потому что знаю, что это Стас.
Приоткрыв глаза, я сталкиваюсь с его внимательным взглядом.
— Я долго спала? — спрашиваю, зевая.
— Нет, всего полтора часа, — его голос звучит устало, а на лице тень переутомления.
— А девочки? — осматриваюсь, потому что они были со мной в последний момент перед тем, как я погрузилась в дрему.
— Они поехали домой, но сказали, что вернутся.
— Хорошо, — ложусь обратно на подушку и вновь замолкаю.
— Я поговорил с врачом, — после недолгой паузы снова начинает Стас.
— И? Какие-то изменения? — становится немного тревожно.
— Никаких, кроме одного, — его мягкая улыбка дарит надежду, что он не собирается сказать мне что-то, что сделает больно. — Ты едешь домой. Незачем оставаться в больнице. И ты, и… — он вместо слов смотрит на мой живот, чуть приподняв уголок губ. — Вы оба в порядке.
И тут я вспоминаю, что Стаса ранили, а я не спросила, как он на самом деле себя чувствует.
— Как твое плечо?
— Не беспокойся об этом, — он выпрямляет спину и морщится. Думаю, он говорит так, чтобы не волновать меня. — Я тоже домой еду.
— Тебя выписывают? С ранением? Это же безответственно… — начинаю свою тираду, но Стас останавливает:
— Ир, — голос пронзает тысячей иголок, которые явно внутри себя несут успокоительное, потому что я мгновенно выдыхаю. — Я в порядке.
— Хорошо. И когда нас выписывают?
— Прямо сейчас. Нужно было дождаться твоего пробуждения — и вперед.
Он говорит о нас как о цельной единице, но сейчас что-то не так.
— Ирин, нам многое стоит обсудить. Нас, ребенка, произошедшее и… Черт, да много всего. Но сейчас ты поедешь домой с подругами, а я приеду вечером. Хорошо?
— Такие фразы обычно заканчиваются моим ожиданием и ничем больше, — грусть и память снова охватывают разум и в итоге побеждают.
— Ир, я обещаю, что все изменится. И мы начинаем все с чистого листа с этого момента. Окей?
— Стас, я…
— Милая, если ты не попытаешься сейчас, ты никогда не будешь готова.