— Если не возражаете, сеньор Перейра, я хотел бы пройтись вдоль реки. Надеюсь, там не очень заболочено?
— Рикардо, дон Горацио, Рикардо, — с мягкой укоризной напомнил сержант.
— Ах, да. Прошу прощения, Рикардо. Так как же, пройдем мы там?
— Даже не замочив ног. Весной в разлив здесь и впрямь сыровато, но сейчас лето, все давно подсохло, да и этот берег высокий. На другой стороне низина — вот там без сапог не обойтись. А тут трава, песочек, хорошая тропа. Вы сделали правильный выбор, дон Горацио: лучшего места для прогулки не найти.
Капитан слушал плавную, уверенную речь сержанта и дивился происшедшей в нем перемене. Куда девался грубоватый и недалекий вояка, заявившийся к нему поутру в спальню незваным и нежданным? Перед ним снова был вчерашний Перейра — умный, проницательный и ироничный собеседник, мало в чем уступающий самому Миранде. И лишь много позже, близко изучив характер этого человека, Хорнблоуэр сумел понять причины такой изменчивости. Рикардо Перейра принадлежал к тем редким натурам, которые полностью отдаются данному конкретному делу в данное конкретное время. Подобно хорошему актеру, такие люди временно отождествляют себя с выполняемыми ими обязанностями, как бы вживаясь в роль. Утром он явился к Хорнблоуэру сразу после довольно длительного общения с легионерами и еще не успел, что называется, «выйти из образа». Но прошло некоторое время, личина солдафона истаяла сама по себе, и сержант Перейра вновь превратился в джентльмена, на равных общающегося с другими джентльменами. В чем-то такая манера поведения напоминала мимикрию среди животных и насекомых. Можно было по-разному относиться к ней, но трудно было отрицать ее несомненную полезность для обладающего подобным свойством человека.
— А вот и наш друг Гонсалес, — произнес вдруг сквозь зубы сержант. — Нет, нет, не оборачивайтесь, дон Горацио. Идите спокойно, как будто ничего не замечаете.
Узкая тропка вела от моста к небольшой купе деревьев, полукругом обрамляющих речную заводь. Капитан и Перейра не успели пройти и половины расстояния, отделяющего их от воды, как за спиной послышался топот ног, сопровождаемый громким пыхтением бегущего человека. Спустя несколько секунд Гонсалес догнал их и остановился, шумно отдуваясь и вытирая рукавом пот с лица. В руках он держал вместительное ведерко и сачок, а через плечо была перекинута свернутая рыболовная сеть.
— Что случилось, толстяк? — саркастическим тоном осведомился сержант. — Неужели ты научился бегать? Если так, я с тобой с удовольствием займусь на следующей неделе. Мы с графом планировали тренировочный марш-бросок на тридцать миль в сторону побережья. Похоже, ты как раз созрел, чтобы принять в нем участие.
Гонсалес обиженно надулся.
— Вы все шутите, сеньор Рикардо, а ведь я для вас же стараюсь. И для нашего дорогого гостя, конечно, — поклонился Гонсалес в сторону Горацио.
— В самом деле? — удивленно протянул Перейра. — И давно в тебе проснулась такая горячая любовь к человеческому роду? Или она была внушена тебе свыше? Признавайся, старый плут.
— Ну да, да, это Его Сиятельство послал меня за рыбой, — нехотя признал повар. — Но это я ему предложил включить в меню обеда что-нибудь рыбное.
— А за нами зачем скакал, как молодой архар? Думаешь, мы тебе помогать станем?
Гонсалес замялся, покраснел и снова принялся вытирать, теперь уже сухой, лоб.
— Ну-у… я подумал, что в компании повеселей. А помогать мне не надо, я и сам справлюсь. Но если сеньор капитан пожелает развлечься рыбалкой, у меня в кармане есть леска и крючки. А удилище мы на бережку срежем…
— Благодарю вас, Гонсалес, но я не любитель рыбной ловли, — вежливо отказался Хорнблоуэр и чуть было не добавил: «И рыбы тоже», что было бы не совсем уместно при сложившихся обстоятельствах.
— Ну ладно, рыбак, не обижайся, помогу я тебе сетку поставить, — сменил вдруг гнев на милость сержант. — Но если не угостишь нас сегодня запеченной форелью, пеняй на себя. Понял?
— Со всей душой, сеньоры, — захныкал Гонсалес, — да только где же ее взять, форель-то? Ежели хоть одна рыбка попадется, так и то счастье. Вот у нас в горах форель — это да!.. По десять фунтов…
— Хватит врать, пузырь, — оборвал его Рикардо. — Десять фунтов! Это тебе должно быть акула попалась, а не форель. Ну хорошо, черт с тобой, согласен на линя или сазана, да и от жареной сомятины не откажусь.
— Вот это другой разговор! — заметно обрадовался Гонсалес. — Такого добра здесь хватает. Рикардо, голубчик, — горячо заговорил он вдруг, — вы уж побудьте со мной. Тут хорошо на бережку, тихо, никто не помешает. И мне сеточку пособите снять да вытрясти. А я уж расстараюсь, такое блюдо приготовлю — язык проглотите! И чего вам далеко-то ходить? Еще попадете в болото какое…
— Посмотрим… — туманно пообещал сержант и незаметно подмигнул Хорнблоуэру. — Ты веди, давай, на место поскорее. Где там у тебя прикормлено? Ребята давно твое местечко ищут.
— Вы же не скажете никому, правда? — умоляюще залебезил Гонсалес. — Эти оглоеды все мне испортят! И господин граф будут недовольны.
— Да не плачь, не скажу, пользуйся и дальше один, жадюга.
— Какой же я жадюга?! — оскорбленно взвился Гонсалес. — Разве я не для всех стараюсь? Мне что ли эта рыба нужна?
— Жадюга и есть, — спокойно возразил Рикардо. — Кто на прошлой неделе накляузничал дону Франсиско на Педро и Хуана? Скажешь, не ты? А они всего-то посидели пару часочков с удочками на ближнем затоне. Да ты всегда себя ведешь так, будто вся река и рыба в ней принадлежат тебе одному. Смотри, Гонсалес, начистят тебе парни в один прекрасный день твое круглое рыльце, да еще одно место крапивкой погладят. Забыл уже, как ходил три дня и не мог ни сесть ни лечь?
По лицу повара было видно, что перенесенная экзекуция еще свежа в его памяти. Он поежился и машинально потер зад. Сержант расхохотался.
— Что, до сих пор чешется? — спросил он с ехидцей, но Гонсалес ничего не ответил, только отвернулся с оскорбленным видом.
— Недавно ребята поймали этого толстяка поздно ночью за одной из больших палаток, — пояснил Рикардо, как бы отвечая на невысказанный вопрос Хорнблоуэра. — Вы же знаете, как это бывает, дон Горацио, — перед сном парни точат лясы, травят анекдоты, обсуждают девочек, ругают начальство, ну и тому подобное. А тут кто-то вышел по нужде и чуть не наступил на нашего любопытного друга. Естественно, в темноте перепугался и заорал. Все повыскакивали из палаток и здорово рассердились. Наушников никто не любит, а уж таких, кто занимается этим мерзким делом не по приказу, а ради собственного удовольствия, тем более. Как вы уже догадались, сеньор, ребята сняли с него штаны и крепко отхлестали крапивой. Благо, этого добра здесь предостаточно.