видел такое на войне. Некоторые из аристократов после всех ужасов и смертей, знаете ли начинают испытывать иррациональное желание спасать сирот. Вот он также на них смотрел.
— Почему же дети ещё здесь? — спросил Молодов: — Почему вы ещё здесь?
— Да потому что они трусы. — ответил снова старик, подняв и показав тростью на женатую пару: — Что мой сын, что его дура невестка.
— Отец! — попытался возмутиться мужчина.
— Деда! — издала аналогичный возглас мужчина.
— Цыц. — произнёс старик и стукнул тростью по полу: — Тогда тряслись от страха. Детей бы хоть бы попытались защитить, собой закрывать должны были, а всё за себя тряслись.
При этих словах в душе подростка вспыхнула неприятное ощущение, но он смог заставить себя спросить не поддавшись эмоциям: — Вижу вы тот день запомнили лучше. Что вы расскажете о напавшем?
— О напавшем? Хммм… — старик почесал бороду: — Знаете, боюсь мой возраст сделал мою память не столь острой, да и спрятал он лицо. Но знаете в его походке было что-то странное… Помню кто-то из моих ходил также, только не могу вспомнить почему.
Старик пыхтел ещё несколько минут прежде чем сдался. Но хоть его разочарование было велико, Лецменов изо всех сил попытался успокоить старика. И даже протянул тому визитку с номером.
— Если сможете вспомнить, позвоните обязательно в любое время.
В этот момент подъехало подкрепление, и Стефан покинул дом. На душе было гадостно. И тогда он ещё не знал, что его дом навестили. Навестили и увидели карту на стене, ещё больше убеждая больной разум в правильности не менее больных выводов.
Узнает он об этом гораздо позже и не при самых приятных обстоятельствах. Держа в руках записку и локон.
Глава 18
Изнанка
Вернувшийся из привычной реальности, Филип выглядел настороженным. Наверное, поэтому в этот раз он появился на самом краю поляны, а не рядом со стволом дерева, в ветвях которого и отдыхал «очеловечившийся» цветок. В их перемирие он не верил ни на грош, имея основания полагать, что если Экалрат почувствует настоящую угрозу, то пойдёт даже на открытое нарушение контракта. Под влиянием мыслей, Филип снова почувствовал, как у него на плечах снова появляется знакомое пальто, а в районе подмышки его «холодит» металл.
К дереву он подходил с опаской и посматривая в основном вверх, ожидая захода в пике от сожительницы из потустороннего. Но голос, однако, раздался снизу прямо из-за ствола: — Боишься?
— Конечно. — ответил юноша, держась покрепче за револьвер за пазухой: — Ты в прошлый раз уже показала разницу в силе. Хотелось бы избежать новых неожиданностей.
— Думаешь твоё оружие тебе поможет? — с заметной смешинкой в голосе ответила ему Экалрат, а Филип поняв, что голос поднялся немного выше, вытащил оружие и взвёл курок.
— А давай я тебе пулю в лоб всажу и проверим, как здесь работает огнестрел.
— эхх… Триста лет назад, я так и развлекалась. — ответил на это предложение фея. При этом парень уставился на кончик копья, что показался из начала разветвления: — Брала самых смелых и удачливых, и мы играли в жмурки. Мой рекорд увернуться от тридцати семи выстрелов подряд, рекорд Пьера Лииса семнадцать раз.
— И как же он умер? — решил спросить юноша, смотря как описывает дугу оружие феи, прямо на глазах меняя длину и форму.
— Спустя три войны, десяток покушений и нескольких ножевых ранений? — выдала информацию фея и начала держать театральную паузу.
— Да не томи ты! — не выдержал спустя почти две минуты Филип, смотря на ствол алыми глазами: — Договаривай раз начала!
— От заворота кишок! — выдала Экалрат.
— Врешь!
— Если бы… — фея снова спустилась вниз: — Пьер любил покушать и хорошенько выпить после побед… сражений… просто по вечерам… и утром… и в принципе днём тоже не отказывался перекусить.
— Как же он тогда уворачиваться мог от пуль? — недоверчиво произнёс Филип: — Он при потакании своей слабости в таком объёме, должен был походить на шар из жира.
— Он и походил. Жирный Шар. Так называли его недоброжелатели. — подтвердила слова юноша фея, трансформируя меч в кинжал и начав подбрасывать его над головой: — Жирный шар, что руководил кланом двадцать лет и раскатавший в блин не одно войско целой коалиции семей и династических союзов. Лиисы капитулировали только с его смертью.
И сказав это замолчала, погрузившись в воспоминания. А Филип наконец расслабился и его вид стал обычным. Подойдя к дереву, он сел в корнях по другую сторону ствола. И вздрогнул, когда в ушах зашумел прибой.
— Какого?! — он отпрянул от Ивы.
— Значит ты смог услышать. — ещё более печально спросила Экалрат: — А вот Стефан пока глух к «течению». Но я исправлю это. Я всё исправлю, не позволю нам погибнуть и мир ещё истечёт кровью под ногой нашей семьи.
Слушавший эту мантру Филип, однако почувствовал, как по спине у него бегут мурашки. За этими словами, он на мгновение услышал хор криков. Криков что молили о пощаде.
*****
Симферополь
Расставание со стражами закона, или как их про себя называл Стефан «узаконенного беззаконья», оказалось правильным решением, ведь у дома их двоих ждал знакомый слуга Артемьева. И от него же они узнали, что Юлий пришёл в себя и может внятно говорить несмотря на шоковое состояние.
Поэтому, даже не заходя в дом, они погрузились в находящуюся тут же машину.
— Вижу вы уже собирались уходить, не дождавшись меня. — решил уточнить Стефан, открывая окно: — Не подскажете почему? Разве вам не стоило стучались?
— Господин, но я стучал! — ответил ему слуга с водительского места: — Но сколько бы я не ждал, дверь никто не открывал. Может вернёмся? Если там кто-то ждёт может ему плохо стало?
Первый порыв парня действительно был немедленно вернуться. Но он сдержал себя и покачал головой в ответ на это предложение: — Нет едем дальше. Уверен у неё все в порядке.
Личные покои молодого наследника семьи Артемьевых, походили на больничную палату, как по виду, так и по запаху. Сам Юлий весь в бинтах сидел на кровати и, к большому удивлению зашедшего Стефана, читал. Это было тем более удивительно, что за те несколько встреч, что раньше происходили между ними, молодой Лиис не заметил у парня любви к столь спокойному занятию.
— Что читаем? — спросил он больного.
Юлий с момента прихода так и не оторвавшийся от книги впервые поднял взгляд, и Стефан поразился как сильно изменился. И дело был не во множестве шрамов и в отсутствие руки. Шебутной