- Видимо, кого-то ждут,- сказал Аксенов, в который уже раз посмотрев в иллюминатор.-Корабль, наверное, какой-нибудь.
Они втроем только что поужинали в кубрике и теперь с явным удовольствием ели сочный холодный арбуз, купленный Таней еще утром и пролежавший до этого времени в холодильнике.
- Конечно, встречают какое-то судно,- согласился с Андреем Ивановичем Олег.- Наверное, с дальнего плавания. Тут ведь большой морской порт, ремонтные доки. Вы не отвлекайтесь понапрасну, увидим, когда подойдет, а то арбуз провороните... Вот спасибо Тане за эту вкуснятину. Прелесть просто! Давно не ел и не видел такого великана. Впрочем, чему удивляться,потянулся он за очередным куском,-Херсон на Украине ко всему прочему - отдельная арбузная республика. Не мешало бы захватить с собой десяточек таких красавцев.
Толпа на набережной заволновалась. Как бы подтверждая их предположение, на берегу послышались возгласы:
- Идет!
- Где? Где же? Я ничего не вижу!
- Да вот же, правее! Видите белое, вроде большой чайки у самой воды.
- Да, да, спасибо, теперь вижу! Ну конечно ето он! Команда "Семена Гарькавого" быстро поднялась на палубу.
Взглянув на речной простор, за которым угадывалось море, увидев распростертые уже высоко над поверхностью воды белые паруса довольно большого корабля, Андрей Иванович почему-то сразу заволновался. занервничал, выдавая это редкое свое состояние сбивчивой скороговоркой, при которой мысли его значительно обгоняли слова, а сами слова наскакивали одно на другое, и тогда из слов его понять что-нибудь было совершенно невозможно.
- Это же... Ну конечно! Я ведь знал... Как только не понял сразу! Здесь же постоянная стоянка. У "Славы Екатерины"... Это ведь "Друт",теребил он рукав рубашки Олега.- Знаменитый наш "Друг"!
Аксенов посмотрел на Олега и понял, что тот ничего не разобрал. Он нахмурился, сузил глаза, напрягся всем телом, а потом, как-то сразу расслабившись, улыбнулся и спокойно сказал:
- Это, Олег Викторович, знаменитый учебный парусный барк "Друг", принадлежащий Херсонскому мореходному училищу, на котором много лет назад я проходил курсантом практику, а потом несколько лет служил.
Двухмачтовый барк тем временем все четче вырисовывался на фоне совсем еще светлого неба. Он походил на диковинную многокрылую птицу, плавно льнущую правым боком к волне. Крохотные фигурки матросов едва различались в белом оперении парусов.
- Вы знаете,- повернулся Андрей Иванович к Олегу и Тане,- когда-то очень давно, вас обоих тогда, пожалуй, еще и не было на свете, капитаном на "Друге" был Владимир Васильев. Замечательный человечище!
И какой моряк! В любой порт мира он всегда входил под парусами, без лоцмана и буксира. Это было у него вопросом чести. Так вот, Владимир Васильев оставил после себя изречение, которое стало крылатым среди моряков.
Аксенов на короткое время задумался, неотрывно глядя на приближающийся барк, потом опустил веки и тихо произнес:
- Если управление судном с механическим двигателем есть профессия, то управление парусным кораблем есть искусство.
Один из двух молодых офицеров, стоявших на корме соседнего с тримараном катера сопровождения, повернулся к Аксенову и, нарушив наступившую вдруг тишину, неожиданно спросил:
- Скажите откровенно, Андрей Иванович, для чего он сегодня нужен, парусный флот? И в чем, собственно, отличие жизни под парусами от жизни на море под парами или, скажем, под звуки мощных современных турбин?
Аксенов ответил не сразу. Он помолчал минуту, собираясь с мыслями, стараясь найти определение поточнее.
- Отличие, говорите вы? Как вам объяснить попроще?.. Вот, представьте, начинается шторм. На современном теплоходе или военном корабле все свободные от вахты укрываются в помещениях. На них начинает работать судовая система жизнеобеспечения. А на паруснике в шторм одна команда: "Все наверх!"
- И, конечно, чтобы выполнить эту команду...
- Ее, молодой человек, прежде всего нужно уметк выполнить,- перебил Аксенов.- Представьте себя на мачте, на высоте современного двадцатиэтажного дома. Причем мачта эта раскачивается так, что реи едва не касаются воды... Вы, надеюсь, понимаете, что есть элементарный человеческий страх, который хоть и называют в последнее время более приемлемым набором слов, то бишь - "инстинктом самосохранения", но который, тем не менее, в определенных ситуациях всетаки нужно преодолеть. Не мешает еще и уметь кое-что... На "Друге", к примеру, да, да, на этом самом, что сейчас приближается, это самое "кое-что",- сделал он ударение на последних словах,-почти две тысячи квадратных метров парусов, которые нужно перевести в требуемое положение - поставить, убрать или развернуть под другим углом буквально в считанные минуты. И здесь от умения, ловкости, бесстрашия одного моряка часто зависит жизнь всего экипажа.
Андрей Иванович вдруг замолк, устало провел ладонью по глазам, пригладил серебрящиеся, коротко подстриженные волосы.
- Но зачем же в наше время этот ничем не оправданный риск? - пожав плечами, не унимался молодой моряк.-Да и экономически такие корабли вряд ли рентабельны...
- Ну, это вы уж совсем напрасно так спешите с выводами,- усмехнулся Аксенов.- Я на ваше последнее замечание отвечу несколько позже. Что же касается риска, то, по-моему, именно он, этот самый риск, и двигает вперед наши познания о матушке-земле и вообще о вселенной. А паруснику в этом смысле сама природа уготовила необычную судьбу. Он поставлен на стыке двух стихий - ветра и моря. Именно их столкновение и есть главное для его жизни. Адмирал Нахимов в свое время говаривал, что самовар-с,- это он так называл появившиеся в то время пароходы,- самовар-с - весьма полезное изобретение человеческого гения. Но не приложу ума,- подчеркивал великий флотоводец,как воспитывать на них находчивость и смелость моряков... Моряк парусного флота, молодой человек - это моряк вдвойне.
- Я понимаю,- улыбнулся офицер.- Вы до мозга костей романтик, безнадежно влюбленный в свои паруса, и вас тут не переубедишь. Но давайте отбросим на минуту личное-влюбленность, эксцентричность, романтизм, индивидуальные наклонности, пусть даже самые утонченные. Давайте позовем на помощь логику и, учтя фактор технического и научного прогресса, беспристрастно и не кривя душой ответим все же на заданный раньше вопрос нужно ли в наши дни быть "моряком вдвойне", нужно ли учиться риску, готовить себя к несуществующим теперь на флоте трудностям?
- Не думаю, что романтизм - порок, который следует немедленно искоренять,- пристально вглядываясь в надвигающуюся громаду "Друга", спокойно ответил Аксенов.- Это во-первых. Что же касается трудностей службы на флоте, то они есть и теперь и будут, несомненно, еще очень долго. И создаем их не мы. Не помогает избавиться от них даже самая современная предупреждающая,-сделал он ударение на слове,служба погоды. Уклониться от неожиданного шторма, урагана, тайфуна, обойти их стороной пока порой бывает невозможно. А раз так - моряк должен постоянно быть в своей высшей физической и нравственной форме. Как хирург, как проходчик в особо опасном забое, как летчик-испытатель, как космонавт. От его знаний и умения, от навыков и сноровки зависит безопасность грузов, пассажиров, всего корабля. Вот почему он должен обладать недюжинными мужеством и отвагой, физической силой и ловкостью, помноженными на знания, опыт и железную волю, то есть быть моряком вдвойне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});