— Великий мудрец, равный Небу сегодня славно поработал, — резюмировал Сунь,
обозревая горы тел. — Однако следует оставить здесь свою подпись, — с этими словами обезьян бесстыдно помочился на валун, к которому недавно был прикован.
Не успел он закончить это важное дело, как за спиной его вновь раздался грозный рев:
— Чанг Шамбалин дайн!
Сунь как ошпаренный развернулся и увидел новую рать — похлеще первой. Страховидные демоны, иные с копнами развевающихся волос, другие с рогами, или вообще лысые, кто в ощетиненных шипами доспехах, а кто выставив напоказ непристойные телеса, синие, красные, черные, покрытые шерстью и чешуей, с недостатком или избытком членов, с лицами прекрасных дев, свирепых животных, благообразных старцев, рыбьими и насекомьими мордами — все это неслось на него единой массой, воняя, разевая в вопле пасти, брызжа слюной, оголяя клыки, выставив трезубцы, рогатины, копья, алебарды, подняв мечи и секиры.
Шамбала все еще была бодра и полна сил.
— Как, есть еще работа?! — вскричал обезьян, подпрыгивая на несколько метров и зависая в воздухе. — Тяжелый, право, выдался денек.
С этими словами он вырвал из морды пару шерстинок, быстро порвал на маленькие кусочки и с неразборчивым бормотанием дунул. Неумолимо накатывающая демонская лавина резко затормозила: перед ней в воздухе возникли несколько сотен Суней с одинаковыми посохами и одним и тем же шкодливым блеском в золотистых глазах.
— Что, внучки, не признали дедушку вашего Суня? — хором заорали обезьяны. — Так я вам сейчас напомню!
И два фантастических войска сшиблись на острове посередине страны Шамбалы.
Грохот, звон скрестившегося оружия, рев, мат и рычание поднимались к мрачному небу. Падали демоны. Падали обезьяны. Демоны сгорали брызжущим у них из всех отверстий пламенем, обезьяны просто исчезали. Наконец, осталась лишь одна, вся покрытая ранами, с трудом держащая посох. А демонов больше не было.
— Ну что, побочные дети блудливой дрофы, поняли, с кем имеете дело?!
В раже Сунь поворотился розовым безволосым задом в сторону Зала Убитых и издевательски помахал задранным хвостом. Ублажив мартышечью проказливость, тяжело оперся на посох, несколько минут, громко сопя, отдыхал, наконец, пробормотал:
— Пожалуй, на сегодня довольно подвигов для старой обезьяны. Надо найти Мао, да и уходить из этой обители блудодейства.
— Не думаю, что у тебя это получится, ничтожная ты мартышка, — раздался за
спиной насмешливый голос — довольно мелодичный.
Сунь развернулся. Ниже по склону, у входа в заброшенную хижину, в невероятной позе лохань шуйцзяо — лишь пальцами ноги и локтем неколебимо поддерживая над землей внушительное туловище — возлежал представительный господин. Был он в шелковом ярко-желтом халате, поверх которого блистал парчой панцирь, перехваченный густо украшенным жемчугами поясом. Сам же был весьма в теле, круглолиц, наголо обрит, с очень узкими глазами и невероятной длины мочками ушей, каждое из которых, согласно канонам позы, поддерживала сейчас пара пальцев. Его широкая улыбка казалась зловещей, и не только из-за ракурса, в котором предстала Суню.
— Эрлан! — вскричал тот. — Небесный бездельник!
— Вот мы и встретились, наглый конюх, — рассмеялся Продленный.
С волшебной легкостью, лишь неуловимо двинув упертой в землю ногой, он плавно поднял грузное тело. В руках, словно сам собой, появился устрашающий трезубец с опасно отточенными лезвиями.
— Вот, мерзкая образина, пришел твой смертный час, и не поможет тебе теперь
учение звезды Земного исхода из семидесяти двух превращений, с помощью которого ты избег смерти в прошлую нашу встречу, — глумливо приговаривал Эрлан, тем не менее, продвигаясь к Прекрасному царю очень осторожно.
— Не родился еще ни на земле, ни на небе прохвост, который сладил бы
с твоим прадедом Сунем, — ехидно ответствовал обезьян.
Словно бы он и не очень интересовался движениями противника. Морда выражала равнодушие, глаза лениво прикрыл, лишь слегка раздувались большие ноздри, да подрагивали губы, готовые показать острые клыки. Посох небрежно торчал из-под мышки, цепи свободно свисали с лап.
Но броска Эрлана не пропустил, резко нырнул в сторону, уклонившись от смертоносного выпада трезубца, едва не снесшего ему плечо. Посох шмелем прогудел в воздухе, но увернулся и Эрлан. Трезубец взвивался змеей, норовя поразить светлыми жалами в самые неожиданные места, но всюду его встречал вихрь, отбивавший любые удары. То был посох Суня, танцующий прихотливо, как птица фэн, прикрывая хозяина сразу со всех сторон. Неожиданные нырки разлетающихся цепей усиливали защиту.
Противники были явно равны силами, но долго так продолжаться не могло — Сунь чувствовал, что каждый миг приближает его к гибели. Несколько раз трезубец все же достал его. К его ужасу, эти раны уже не затягивались, как полученные здесь до этого, напротив, от резких движений раскрывались и кровоточили сильнее. Короче, Царь обезьян слабел.
Эрлан не должен был этого почувствовать — слишком опасным соперником был этот див, давным-давно рожденный от романа Краткого героя с Изначальной дивой и ставший одним из самых заметных персонажей мифологии Срединной империи. Он целую вечность ненавидел Суня и жаждал его смерти. Обезьян, впрочем, испытывал по отношению к нему схожие чувства. Но у Суня совсем не оставалось времени — проникнув в дух своего соперника, он точно знал, что спустя несколько секунд тот убьет его. Терять обезьяну было нечего, и он пошел на большой риск: отпрянув после очередного выпада трезубца, резко подпрыгнул с места вверх. Не ожидавший этого Эрлан ничтожные мгновения промедлил вскинуть оружие. И это стоило ему жизни. С пронзительным криком Царь обезьян на лету обрушил посох на голову врага. Навстречу взметнулись острые лезвия, но было поздно — череп шамбалита с упругим хрустом лопнул.
Эрлан опал мешком, от головы расползалось кровавое пятно, полное лицо, вдруг утратившее краски, выражало недоумение. Сунь тяжело свалился в стороне и тут же со стоном откатился, тоже обильно пачкая песок кровью — ужасные лезвия грубо пропороли ему бедро. Несколько секунд лежал неподвижно, потом с трудом приподнялся, обхватил ногу лапами и попытался остановить кровь известным ему способом. Алая влага перестала вытекать струей, но продолжала просачиваться.
Кряхтя, Сунь встал на ноги. Он не смотрел на поверженного врага — для него этот эпизод жизни закончился. Начинался другой: со всех сторон, по воздуху и воде, и прямо сверху, на остров накатывало новое воинство Шамбалы. Старый обезьян спокойно воспринял новость, что сейчас умрет. Собственно, был к этому готов с самого начала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});