Пьер подошел к домику радиста и присел возле стены за бамбуковой изгородью. Как там Садык? Проклятый ветер никак не утихомирится. Садык. «Петролеум». Шерги. Дорога. Веки наливались свинцом.
Скрип шагов заставил его очнуться и поднять автомат.
Это Педро Гомес… Его брат погиб на вышке… Может быть, хотел отомстить…
Испанец остановился, закурил и большими шагами устремился к своему бараку.
Снова ожидание. А что, если тот не придет? Решит затаиться и переждать? Нет, он будет действовать быстро — работы идут полным ходом.
Опять кто-то подошел к машине. Бутье.
Господи, сделай так, чтобы это не оказался Бутье… Он что-то поискал на полу у заднего сиденья… Достал канистру с маслом. Бегом потащил ее к вышке… Спасибо…
Шерги может длиться целые сутки, а то и больше. Сколько еще ждать? Надо пойти помочь Садыку…
Сухой кашель. Кто на сей раз?
Вагнер.
Пьер в изумлении приподнялся. Вагнер остановился возле «джипа». Неужели Старуха вредит на собственной скважине? Зачем? В голове, стиснутой болью, пронеслись кадры последних дней. Вагнер в баре в день его прилета. «Америкашки нашли нефть! На том самом месте, где ее должен был найти я, Старуха!..» Горечь разочарования, нежелание признать собственное поражение — гораздо удобней свалить все на таинственного саботажника…
— Какой осел бросил здесь машину? — загремел его голос.
Не Вагнер…
Хозяин сел за руль и, чертыхаясь, повел «джип» к ангару.
Пьер бросился в барак к Садыку.
Глава XII
Садык умер, когда Пьер с автоматом поджидал саботажника. Бутье, пытаясь успокоить Пьера, сказал, положив руку ему на плечо:
— Старина, все равно самолет не смог бы вылететь за ним в такую погоду.
— Какой во всем этом смысл?.. Разрешение на работы истекает завтра в полдень, и компания ни за что не станет продлять его…
— Только не говорите об этом Старухе! Он вытаскивал на рассвете людей за ноги из постели.
— Вагнер все еще верит в чудо.
— Нет. Вагнер верит только в Вагнера.
Возле буровой установки Пьера остановил вооруженный легионер.
— Я на вышку.
— Запрещено.
— Вы с ума сошли!
— Приказ.
— Где Вагнер?
— У себя.
Пьер круто повернулся и зашагал к конторе. Он увидел второго легионера: возле склада, перед генераторами, положив обе руки на автомат, вышагивал Ганс. Пьер открыл дверь в кабинет Вагнера.
— Что происходит? Осадное положение?
Вагнер откинулся в кресле.
— Саботажник в лагере. Им может оказаться любой. Кроме меня. Мы подходим к нефти. Тот человек это знает…
Он взял карандаш и начал водить им по схеме.
— Смотри. Мы сейчас на отметке 3260. Впадина уходит до трех с половиной тысяч. Заштрихованная зона — это скальная порода, которую мы грызем третью неделю. Осталось всего два десятка метров. А там — нефть.
Пьер медленно поднял голову.
— Вагнер, ведь «Петролеум»…
— Знаю! Они ничего не нашли. Но я буду продолжать. Когда ты доживешь до моих лет, то поймешь…
Пьер вздохнул и потер виски.
— Поймите вы, «Петролеум» был оснащен не в пример нам. И все-таки они бросили скважину… Даже если в Эль-Хаджи и есть нефть, у вас один шанс из ста добраться до нее за сутки. Я не верю, что вы найдете. Надо думать о другом, — продолжал устало Пьер. — Как найти мерзавца, который убил Садыка.
Вагнер не слушал.
— Пошли. Мне надо быть там.
Они окунулись в пекло. Легионеры проводили их хмурым взглядом. Пронзительные звуки клаксона заставили их разом обернуться. Перед шлагбаумом стояла обшарпанная амфибия Макса.
— Мсье Вагнер, — Макс встал на капот. — Мне надо сообщить вам важную вещь!
— Я запретил тебе появляться здесь, продажная тварь!
— Мсье Вагнер, речь идет о жизни.
Вагнер плюнул.
— Что там?
Макс, запыхавшись, подошел к ним.
— Аменокаль туарегов велел передать, что, если вы не отпустите сегодня его людей, он подожжет лагерь.
— Пусть только сунется!
— Мсье Вагнер, если аменокаль что-то говорит, он так и сделает. Затронута его честь…
— Черт бы его побрал!.. Ладно, передай ему, что завтра в полдень он сможет забрать их… Хотя нет, постой. Он ждет ответа?
— Да. Я должен передать ему…
— Так вот, останешься здесь до завтра, понял? Отправишься только после полудня, ясно?
— Да, мсье Вагнер. Но…
— Ганс, отведи его в столовую и вели держать под присмотром. Без моего разрешения чтобы носа не высунул!
Вышку трясло как в лихорадке. Теперь люди сражались не только с пустыней и солнцем, но и со временем. Стальной каркас звенел, словно ракета, готовая вот-вот оторваться от земли. Работали бурильщики из разных смен. Бутье, осунувшийся, исхудавший, молча кивнул подошедшим.
— Сколько?
— Три тысячи двести семьдесят.
— Если коробка выдержит, к ночи пробьемся!
Бутье отвернулся. Вагнер схватил за рукав Пьера и подтащил его к емкости с раствором.
— Смотри!
Раствор подрагивал, на поверхности лопались пузыри.
— Не надо даже пробовать, — перекрикивая грохот, орал Вагнер. — Пахнет, моя милая! Пахнет нефтью!
За спиной возник Бутье.
— Надо уменьшить обороты, Старуха.
Вагнер выпучил глаза.
— Ты что, не знаешь, когда кончается разрешение?!
— Завтра в полдень.
— Продолжай крутить!
Вагнер встал за рычаг. Рабочий едва поспевал подавать свечи. Надежда, последняя надежда подгоняла людей, и они спешили, словно путники в пустыне, вдруг уверившиеся, что пальмы на горизонте и серебристое озеро не мираж…
Раствор, брызжущий из труб, все больше полнился пузырями. Это значит, нефть из глубины рвется наружу. Нефть, которая дает им работу. Никто не знает, что разрешение кончается завтра.
Нефть!
Элеватор поднимается, падает, вновь поднимается, падает и… останавливается!
Вышка вздрагивает, по стальной конструкции пробегает судорога, верховой замирает, вцепившись в страховочный пояс, словно муха, запутавшаяся в паутине.
Люди цепляются друг за друга.
Все.
— Заклинило бурильную колонну, — без малейшего выражения произнес Бутье.
Пьер сделал шаг вперед. Сейчас его время, он должен наконец сказать свое слово.
— Вагнер, надо подчиниться разум…
Но Вагнер не слушал. Он смотрел, не отрываясь, на емкость с газирующим раствором.
— Бутье, переведи на двести оборотов!
Бутье открыл рот и недоверчиво посмотрел на Пьера.
— Вагнер, то, что вы собираетесь делать, это чистое…