Войдя в раж, противники не сумели остановиться и через некоторое время уменьшили собственную массу настолько, что их стало невозможно разглядеть. Таким образом, остановить встречу, а тем более определить победителя и побежденного никак не смогли. Я думаю, что эти микробоксеры до сих пор ведут свой бой где–то на атомарном уровне.
Мафиози, кстати, совсем стыд потеряли. Полицейские только разводили руками. А что поделаешь? Попробуй поймай преступника, который мгновенно меняет внешность, да еще и папиллярные узоры на пальцах. Дактилоскопия самоуничтожилась. Миллионную картотеку службы надзора можно было смело использовать на нужды ассенизаторского хозяйства. Правда, убийства прекратились. Но зато возрос процент мошенничеств. А попробуй избежать квартирной кражи, если преступник может свободно пролезть в замочную скважину. А многоженство? Вот где раздолье–то!
Возникла также проблема двойников. Дошло до того, что однажды обнаружилось три десятка президентов. Установить настоящего не было никакой возможности. Пришлось кидать жребий. Центральная пресса объявила, что он по справедливости пал на истинного президента.
В то же время какая–то газетенка, не подумав, вякнула было, что жеребьевка была жульническая, в пользу нужного человека. Но на нее шикнули, и она заткнулась.
А женщины? Часть из них стала копиями известных актрис. Другая, более самостоятельная, кинулась в пучину экспериментаторства, перестраивая свои тела на каждый случай жизни, а также в соответствии с модой.
Отличить свою жену от чужой стало невозможно, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вообще, само понятие «семья» перестало быть чем–то реальным. Детей тоже не стало. Зачем бессмертным дети? Правда, некоторые все же пытались размножаться почкованием, но ничего хорошего из этого не получилось.
Работать никто не хотел — продукты питания кончились. Однако, эту проблему решили быстро, насытив кожу хлорофиллом, что дало возможность питаться солнечным светом.
От скуки некоторых потянуло «лепить» из своего тела неживые объекты. Один создавал копии шедевров мировой культуры, пока не остановился на памятнике самому себе. Другой умник перестроил себя в вычислительную машину, способную ответить на любые вопросы. Задавать их было некому. А вернуться в человеческий облик он не захотел, не видя, что в нем привлекательного. Так и стоял один–одинешенек.
Несколько индивидуумов превратились в небольшую плотину. Им нравилось думать, что они удерживают огромную массу воды на месте. Случилось наводнение. Но так как все уже привыкли к таким пустякам, этот катаклизм остался без внимания.
Все попытки перестроить мозг с треском провалились. Малейшее воздействие на нервные клетки влекло за собой слабоумие.
Представьте, какой кошмар — вечный кретин!
В Бога теперь никто верить не желал. Несколько бывших священников попытались организовать секту самоуничтожителей. Они планировали перестроить для этой цели атомный реактор, но, не успев приступить к работе, перепугались, наплевали друг на друга и разбрелись в разные стороны.
Часть бессмертных обленилась настолько, что предпочла растительный образ жизни, утратив остатки разума.
У других бесконечные метаморфозы организма приобрели характер наркомании. Остановиться они уже не могли, постепенно теряя какие–либо очертания и превращаясь в мелко трясущиеся комки слизи, получившие название комдрожжей.
Между тем страна погибала. Это было ясно, и все, кто сохранил остатки разума, осознали, что ничего уже не пожелаешь, а поэтому — спасайся кто может! Началось бегство.
Часть ушла в глубины океана, другие улетели в космос. Третьи ушли в четвертое измерение, а четвертые — в третий антимир. Остальные — кто куда.
Толпы идиотов прорвались сквозь границы соседних стран и разбрелись по всей планете. Тех, кто превратился в дворцы, станки и плотины, одолели время и ржавчина, комдрожжи высохли на солнце и рассыпались зеленоватой пылью.
Страна обезлюдела. Пожалуй, на этом историю бессмертных можно и закончить.
Крокодил вытер слезу и достал очередную сигарету.
— А с профессором что стало? — спросил я.
— О, он оказался самым хитрым, — крокодил шевельнул хвостом. — Еще до того, как все раскрутилось, он улетел в длительную экспедицию. Но скоро должен вернуться. Тогда его схватят и будут судить. А знаете…
Тут объявили посадку на рейс в пояс астероидов. Крокодил попрощался и, схватив чемодан, убежал.
А я еще долго сидел в зале космопорта, удивлялся, какой бедой обернулось мое изобретение и думал о том, что скажу на суде.
Карусель Пушкина
Тихо гудели гипердвигатели. Стюардессы в оранжевых, похожих на ведерки для льда, шляпках разносили прохладительные напитки. Сидевший напротив меня белый крокодил потянулся к висевшей на боку плетеной джимакской сумке. Вытащив из нее гаванскую сигару, он с хрустом откусил от нее чуть ли не половину и стал задумчиво жевать.
— Гений — это всегда познание, — наконец сказал он. — Гений не может топтаться на месте, он должен все время узнавать что–то новое, впитывать в себя, перерабатывать и находить такие закономерности, какие никто другой заметить не может. Этим гений и отличается от других людей. Если же поток новой информации иссякает, он начинает экспериментировать с тем, что имеется, и тогда — жди беды!
— Наверное, — сказал я. — Наверное так и есть.
— Да, конечно, — крокодил откусил еще кусок сигары. — Уверяю, я знаю это совершенно точно. Как–то раз мне уже случилось столкнуться с самым настоящим гением, и надо сказать…
Он бросил взгляд на книгу, которую я держал в руке.
— Если не ошибаюсь, именно это и называется книгой?
— Ну конечно, — ответил я и слегка улыбнулся.
— Да, это именно книга, — задумчиво пробормотал Крокодил. — А еще их, эти книги, как я помню, пишут?
— Вы правы.
— Да, — вздохнул он. — Именно так, их пишут… Знаете, эта книга напомнила мне одну забавную историю, не так давно случившуюся на некой планете, с очень заурядным названием. Хотите послушать?
— Почему бы и нет? — сказал я.
И тогда, откашлявшись, крокодил начал:
— Есть в галактике планета под названием Земля. Все на ней примерно так же как и на многих других планетах среднего класса, но суть не в этом. Итак, жил на этой планете некий мыслящий, человек, как все они себя там называют, очень любивший писать книги. Писал он их просто великолепно, несколькими способами, один из которых называется стихосложение. Если вы читаете книги, то наверняка знаете, что этот способ из себя представляет, поэтому рассказывать о нем отдельно — смысла не имеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});