— Вы тоже мастерица общаться с мужчинами, — прокомментировал немного напряженно Сологуб. Ира улыбнулась:
— Это Костя, сын.
Второй звонок не дал закончить фразу. Не взглянув на экран дисплея, после Кости могла позвонить и выразить участие родной свекрови только невестка, Ира ответила:
— Алло.
— Привет. Это Сева.
Ира извиняюще улыбнулась Генриху и произнесла как можно более равнодушно:
— Я не могу сейчас разговаривать.
— И не надо. Через час я буду у тебя, — категорический тон исключал обсуждение.
— Подожди, — она открыла дверцу и вышла из машины.
— Ирка, я был полным идиотом, — неслось из трубки. — Извини. Я сейчас еду к тебе. По дороге хватаю цветы и конфеты и мчусь, — Сологуб форсировал события с присущим ему темпераментом.
Ира покачала головой. Просто первый бал Наташи Ростовой. То никого не дозовешься, а то от ухажеров отбою нет. Генрих Сологуб берет на перевоспитание, Сева Рубаняк тянет в постель. Если подождать, может Николай или другие воздыхатели подтянутся? Как ни мало их было за три холостяцких года, а на одну дурацкую субботу хватит с избытком.
— Сева, ты на часы смотрел?
— А что?
— Хотел бы ты от меня что-то путного, позвонил бы днем. Позвал бы в кафе, парк, тир, зоопарк, наконец. А на ночь глядя, я гостей не принимаю.
— Я с самыми серьезными намерениями. Мы с тобой такие дела закрутим. Я уже обо все договорился. Мы едем в Москву. У тебя будет оклад пять штук баксов…
Услышав взлелеянную в мечтах цифру, Ира нажала на отбой, а потом и вовсе отключила телефон. Она устала от Сева, денег, Генриха, субботы, своего прошлого и настоящего. Она устала от всего и всех и хотела одного — никого не видеть, никого не слышать, запереться в четырех стенах, уткнуться в подушку и тихо заплакать.
Не оборачиваясь, не прощаясь, Ира побрела к своему дому. Вдогонку полетело собственное имя и торопливые шаги. Сологуб настиг ее метров через десять.
— Не уходи, — попросил почти жалобно.
— Отпусти меня, — в свою очередь попросила Ира.
— Тебе плохо со мной?
— Мне с тобой ни как.
— Это пройдет.
— Ты хороший человек, Генрих. Но не мой. И я не твоя. Я просто красивая, вот ты и раскис. Пережил, наконец, свое горе, потянулся к первой встречной симпатичной бабе и раскис.
— Не гони меня, — Генрих осторожно прикоснулся к Ириному плечу. — Ты своей красотой и энергией вернула мне желание жить и быть мужчиной, защитой, опорой. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
— Лучшее что ты можешь сделать: это оставь меня в покое.
— Нет. Этого я не сделаю никогда, — без всякого пафоса, но с обезоруживающей категоричностью отверг предложение Сологуб. — Поэтому имей в виду: чем меньше ты будешь сопротивляться, тем быстрее мы будем счастливы. Я знаю, что говорю. Я первую жену взял осадой. И тебя возьму. Вернее, ты сама вверишь мне свою судьбу. Я тебе нужен. Очень нужен. Я это вижу, знаю, чувствую.
Ира натужно улыбнулась. То ли сказанные ранее, то ли придуманные слова, звенели в сознании, как колокол: «…появится мужчина, который пройдет через минное поле, проложит переправу, не поверит своим глазам, увидев танковую броню. Рядом с ним я поверю в мир, саму себя, счастье; стану спокойной, щедрой, солнечной…»
— Я не могу, не хочу ничего, — прошептала Ира. — Отпусти меня!
Мужская рука соскользнула с ее плеча. Генрих не собирался вторгаться в ее жизнь насильно.
— Иди. Я тебя не держу.
Путь был свободен. Однако Ира продолжала стоять на месте. Почему?
— Почему ты не уходишь?
— Не знаю.
— Знаешь.
— Я так хочу быть счастливой, — услышала Ира собственный голос и удивилась. Губы произнесли признание без ее ведома и согласия.
— Ты обязательно будешь счастлива. Мы с тобой обязательно будем счастливы. Вот увидишь. Только поверь мне. Только разреши себе.
Стоящий рядом лысоватый, с наметившимся брюшком мужчина, совсем не походил на сказочного принца. Но, пообещал им стать в самое ближайшее время. Странно, но Ира почему-то верила: так и будет.
Видимо почувствовав перемену, Сологуб довольно улыбнулся:
— Вот и хорошо. Кстати, что у тебя там за кошмар и авария? Пойдем разбираться.