Читать интересную книгу Стрелок - Евгений Астахов

Их буквально перемалывает, разрывая на части.

В ответ на производимый мной шум в окружающих домах начинают зажигаться окна. Поэтому я останавливаю себя в последний момент от идеи попытаться воспроизвести электрический шторм Вальторы. Каким-то же образом она шарашила молниями. Возможно, благодаря иным её способностям, а, возможно, и нет.

В любом случае, сырая сила — это превосходно, но мне нужен филигранный контроль. Вот признак истинного мастерства.

Почти незаметным усилием я отдаю приказ, и ветер повинуется, частично стихая. Подхваченный снег закручивается спиралью, создавая у меня над головой замысловатые, завораживающие узоры. Десятки килограмм выпавших за ночь осадков кружат в небесах, даже не думая осыпаться.

Вновь я спрессовываю его в одну монолитную кучу и почти бесшумно опускаю на асфальт. Новое усилие, и рыхлый снег поднимается плавными волнами.

Как часто человек испытывает диссонанс между тем, что он хочет изобразить, и тем, что у него получается в итоге. Корявое, косое, убогое. Потому что подводит глазомер, потому что рукам не хватает точности, а их обладателю — мастерства.

В эту секунду у меня нет подобных проблем. Точно скальпелем, я отрезаю всё лишнее, образуя рельефные формы, которые в зыбком сумраке кажутся угрожающими обледеневшими скульптурами.

Одна из них сжимает в руках лук и внимательно оглядывает пейзаж. Вторая с клинком у пояса источает уверенную мощь. Третья охвачена белоснежным пламенем и в любую секунду готова выбросить его во все стороны. Ветер почти нежно придерживает и утрамбовывает эти фигуры, не позволяя им рассыпаться.

При виде получившихся шедевров я не могу сдержать улыбку. Вот оно ощутимое воздействие моей новой силы. Это момент чистого слияния с первозданной стихией, сопряжение моего намерения и ответной реакции со стороны мира.

Насколько далеко простираются границы моих возможностей? Сколь сильный ветер я способен создать? Какой вес могу им подхватить? Могу ли я выкачать воздух целиком из закрытого пространства? Могу создать повышенное давление? Оптические эффекты вроде миражей? Поиграть в Зевса?

Моё дыхание образует морозные клубы в холодном воздухе, а я испытываю что-то похожее на восхищение перед новым невероятным даром. Плавно приходит осознание. В эту секунду я сделал лишь первые шаги в царство безграничных возможностей. Сам стылый ветер, кажется, нашёптывает мне тайны заснеженного неба, приглашая исследовать безмятежные и безграничные горизонты Аэрокинеза.

Вытащив из кольца термос, наливаю себе в кружку исходящий паром кофе и выпиваю его глядя на медленно светлеющее небо. Возможно, в ответ на моё негуманное обращение с его подданными, Борей[6] и его братья устраивают затишье. Метель окончательно утихает, и я любуюсь восходящим багровым диском. Постепенно восстанавливается затраченная на тренировки аркана.

Сделав последний глоток, прячу свои вещи обратно в кольцо и в который раз отдаю должное удобству Экстрамерных хранилищ. До прихода Сопряжение за подобные артефакты большинство людей отдали бы свои души.

Рукоять Увриксиарского боевого кнута холодит мою ладонь. Металл охотно вбирает в себя мороз, потому что знает, вскоре ему придётся изрядно раскалиться.

Моё оружие поблёскивает в разгорающемся солнечном свете. Спрятанная в нём энергия готова вырваться в любой момент.

Плавным движением я замахиваюсь кнутом, и плазма, вспыхивая, устремляется на свободу. Мягкий гул наполняет воздух. Энергия, заточённая в силовое поле, угрожающе потрескивает. Холодный воздух щиплет щёки, но я сосредоточен, закручивая оружие у себя над головой. Очередной виток, и плазменная змея преодолевает звуковой барьер, издавая отрывистый хлопок, чтобы с силой ударить по асфальту. Силовое поле не даёт убийственной энергии прожечь покрытие, принимая удар на себя с раскатистым грохотом.

Уверенно и быстро я перетекаю из одного положения в другое. Кнут с треском и шипением рассекает холодный воздух, оставляя за собой след из эфемерных искр. Бой с тенью становится смертельной схваткой.

Я представляю, как приближаются противники, и мои удары превращаются в шквал смертоносных полумесяцев и секущих взмахов. Оружие реагирует на каждую мою мысль, является продолжением моей руки и моей воли. Чувствую, как через него льётся необузданная сила, а сам уворачиваюсь, приседаю, подпрыгиваю и изгибаюсь в воздухе. Каждое движение тщательно продумано, сплав грации и точности.

Инородный элемент у меня за спиной нарушает гармонию, и я реагирую на него мгновенным росчерком. Белоснежный канат, потрескивающий от распирающей его мощи, прошивает морозный воздух и едва не задевает чужую голову. Её обладатель молниеносным скользящим движением уворачивается, рвётся ко мне и тут же отпрыгивает влево. Потому что кнут возвратным движением едва не бьёт его по спине.

Изогнутый клинок в его руках пытается меня ужалить, но натренированное тело умело разрывает дистанцию. Плазменный Змей вытягивается в сторону противника, рикошетит от асфальта и едва не цепляет его бок. Мечник кометой сокращает расстояние и с силой наносит рубящий удар, останавливая алое лезвие у самой моей шеи.

На лице Тая застыла плотоядная улыбка, спортивный азарт. Любому бойцу приятно ощущать себя настоящим хищником, мастером своего дела.

— Немного заржавел? — спрашивает он с ухмылкой, и катана в его рука издаёт еле слышную вибрацию.

— Нет, а ты? — невозмутимо отвечаю я и глазами указываю вниз.

Николай следует за моим взглядом и натыкается на кольца плазмы, обвившие его бедро в опасной близости от того, чем никакой мужчина не хочет рисковать. Если бы не силовое поле, кнут запросто отрезал бы эту ногу. Насколько быстро данное оружие умеет растягиваться, настолько же быстро умеет и сокращаться.

— Хм, — задумчиво тянет Тай и опускает меч. — Новая игрушка?

— Ага. Знаешь в чём величайшая несправедливость?

— М?

— Мы с тобой, значит, оттачиваем собственные навыки, как настоящие боги войны, а один белобрысый оболтус дрыхнет в мягкой постели. Предлагаю обломать ему весь кайф.

Николай отвечает мне кровожадной улыбкой.

А уже через четверть часа заспанный Пиромант отжимается на промёрзшей площадке. Под оханье и кряхтение мы гоняем его из края в края, нещадно ругая за каждый допущенный промах, за каждый удар, достигший его брони и каждую уловку, на которую он купился.

Улицы наполняются жителями, охотники покидают факторию в поисках добычи, а мы с Таем всё ещё заставляем Мэтта проливать пот и кровь. Он ворчит, но выкладывается по полной. В какой-то момент мы пускаем в дело Аэро- и Гидрокинез, чтобы превратить эту тренировку в по-настоящему неуютное местечко. Заглянувшие сюда люди делают поворот на 180 градусов и быстрым шагом покидают площадку.

Много часов спустя, усталые и замёрзшие мы расходимся, а Гидеон буквально уползает в сторону своего жилища. Ничего, будет знать, как получать дырки в пузе от всяких ушлёпков.

Чувствую голод, который нельзя насытить обычной едой и, подчиняясь ему, нахожу дом Драганы. К моему удивлению, система безопасности открывает передо мной дверь, хотя самой хозяйки внутри нет. Похоже, она занесла меня в список разрешённых персон. Ну разве не исключительная привилегия?

Неспешно привожу себя в порядок и растягиваюсь на знакомой кровати. Не могу не испытывать нарастающее предвкушение в ожидании появления Драганы. Острые как бритва уши, тёмная кожа и бушующий внутри жар — есть в ней что-то такое, что заставляет меня пульсировать от желания.

Когда дверь распахивается, я привстаю на локтях, и моё лицо озаряет лукавая усмешка. Наши взгляды встречаются. В её глазах мелькает удивление, которому на смену приходит тлеющее пламя. Оно только разжигает мою страсть.

— Что ты здесь делаешь? — после паузы, спрашивает она.

— Пришёл отдать тебе ворпалит твоей сестрёнки.

В моих руках появляется чудовищный инструмент.

— Это всё?

— Нет.

Недоскрипка опускается на пол, а я начинаю привставать. Не успеваю закончить движение, как дроккальфар молниеносно запрыгивает на меня. Её руки скользят по моей груди, и мы начинаем целоваться. Ощущаю тепло её тела прижатого к моему. Острые ногти царапают мою кожу, и я жадно глотаю воздух. Стискиваю её, перехватывая контроль.

С каждым прикосновением, с каждой лаской я возбуждаюсь всё сильнее, все больше жажду её. И когда она, наконец, отстраняется, её глаза темнеют от вожделения. Я вижу голод, отражённый в её взгляде, так похожий на мой собственный.

Не говоря ни слова, она отстраняется и начинает снимать с себя одежду. Каждый элемент доспехов падает на пол, пока она не остаётся полностью обнажённой. Приближаюсь, влекомый её чувственностью и ощущаю, как сердце колотится в моей груди. Кажется, вот-вот прорвёт кожу и выскочит наружу в обрывках мяса и жил.

Мы исследуем тела друг друга с голодным ожесточением,