— То есть ты не можешь использовать магию, — наконец, дошло до него.
— Да. И это только одна из причин, — нахмурилась я.
Драконид погрустнел, у него все еще урчало в животе, а тут еще такие безрадостные новости. Для здорового мужчины, его комплекции, вяленого мяса было не достаточно. Но ему придется потерпеть.
— Так, я иду к швее, — выходя из номера, обратилась к мужчинам, — а вы сидите здесь и не никуда не выходите.
Оба кивнули. А что еще им оставалось, как ни ждать моего возвращения?!
Когда-то двухэтажное сооружение с вывеской: Пошив Платья, стоял в самом неприметном уголочке, между стеной и сапожной лавкой, которую я узнала по покореженному ржавому сапогу, прибитому над входной дверью. Домик швеи напоминал маленький грибок со шляпкой, такими округлыми и гладкими были его стены и крыша. Вымытая ливнями штукатурка, хлопьями валялась по периметру, глиняные стены покрылись трещинами, как лицо старика морщинами, пустые прорези круглых окон тоскливо смотрели на голую стену соседнего дома. Из проема двери, где все еще скрипели две одинокие доски, на меня смотрело слабое подобие на человека. Маленького роста, скрюченное и морщинистое, с отекшими веками, прикрывающими полупустые глазницы, острым, хищным носом, ртом по-жабьи широким, скошенным в бок, а за узкими ниточками губ, ряд острых как иглы зубов.
Я увидела, как затрепетали ноздри, принюхиваясь к сырому осеннему воздуху, как высохшие глазные яблоки покрутились в глазнице, а костлявые руки потянулись в мою сторону. Но для немертвой я существовала только как источник сил, она не могла видеть меня, как видела ее я.
Закрыв глаза, позволила сознанию окунуться в прекрасный сон Орсака, который видит здесь каждый. Мир поплыл, сгустились краски, рождая в голове удивительный образ замка Орсак таким, каким он был когда-то.
Из сырой осени меня возвратили в позднее лето. Дом, похожий на гриб, расцветки мухомора, круглые окошки в которых трепещет огонек масленой лампы, белая овальная дверь с бронзовой ручкой. К стене, справа от входа, прибиты: новенькая вывеска с позолоченными буквами и колокольчик.
Звякнул язычок колокольчика, и я восхищенно прислушалась к вибрациям нежно-трепещущего звука. Кто бы ни создал Мирное Иссушение — он гений. Мир, в котором живут обитатели замка, может быть почти реальным, почти настоящим, каким воспринимают его Лур и старик. Но мои глаза уже увидели то, во что превратило заклятье это маленькое королевство, я больше не верила в красивую сказку.
— Входите, входите, — позвал мелодичный девичий голос.
В доме тепло и уютно, девушка в зеленом сарафане сидит на табуретке, рядом на столе масленая лампа, такая же, что и на подоконнике. Швея, миловидная смуглянка с русой косой до пояса, огромными карими глазами и губками бантиком, отвлеклась от работы, с интересом посмотрела на посетительницу.
— Добрый и спокойный день, — поздоровалась я.
— И вам того же, — улыбнулась она, а мне померещилось, что оскалилась во всю свою пасть от уха до уха.
Трудно вливаться в фантазию, когда реальность шокирует до замирания сердца. Тем не менее, от швеи я не ощущала опасности, возможно, это и к лучшему, мне здесь нужно задержаться.
— Мне необходимо вечернее платье. Желаю попасть на аудиенцию к королю.
— О-о! — расцвела девушка, откладывая шитье, — Так вам срочно?
— Срочнее некуда, — согласилась я.
— Тогда чего же мы ждем, — забегала швея по помещению, выискивая инструменты и свертки ткани, — проходите, встаньте на середину. Сейчас огонь разведу. Мне этот дом от бабки достался, света здесь хыг… одним словом почти нет, а мне без него никак. Вам из шелка, бархата, шерсти, хлопка… из какой ткани?
— Вон тот кусок эльфийского сукна подойдет, — показала на единственный привлекший внимание рулон ткани. Играть так, играть от всего сердца. Даже если игра будет стоить мне жизни. Какие-то пессимистичные мысли лезут в голову. Нет, так не пойдет. Надо собраться, иначе все пропало.
— Уверены? Он золотисто — бежевый. Пойдет ли вам? — засомневалась девушка.
— Пойдет.
С меня сняли все, включая дорожное платье. Каждой клеточкой я ощущала прикосновение сноровистых пальцев и размерных лент. Выкроенные наспех лоскуты сшивались самыми простыми стежками, рассчитанными на один единственный выход, и через три часа платье было готово. Оно получилось достаточно простым, но в тоже время элегантным и удобным. Открытый лиф платья задрапировали воздушной тканью, напоминающей паутинку, рукав украсили такой же паутинкой, длинная юбка, самого обычного покроя, под ней несколько подъюбников для придания объема, и паутинка пущенная по подолу.
— Сколько я вам должна?
— Да нисколько, — махнула рукой швея, — Это подарок.
— Очень великодушный подарок, — криво улыбнулась, скрывая нервную дрожь, когда девушка приблизилась вплотную.
— Вы у нас впервые, — засмеялась она, — Подольше поживете, узнаете какой мы великодушный народ.
— Да, пожалуй, — согласилась я.
В гостинице меня ждал неприятный сюрприз. Старик, не выдержав голодовки, которая, длилась у него не первые сутки, набросился на приготовленный Мадлен обед, и теперь спал без задних ног.
— Я пытался его остановить, — посмотрел на меня Лур, и побледнел, — но он как с цепи сорвался.
— Жаль, — расстроилась я.
Устало вдохнула и села на край постели в своем новом мерцающем золотисто-бежевом наряде. Как-то непривычно, но так знакомо.
— Ты прекрасно выглядишь, — восхитился моим внешним видом драконид.
— Благодарю, только я не заслужила этот комплемент.
— Почему же?
— Мираж, остается миражем, даже если ты пытаешься в него верить, — вздохнула я, — Идем во дворец.
— А как же он? — махнул Лур в сторону сладко причмокивающего во сне старика.
— Слишком поздно, — обреченно покачала я головой.
Во дворец нас пустили без лишних вопросов. Лура я представила как своего слугу. Как только охранник отвернулся, драконид состроил мне зверскую рожу. Но на меня это не подействовало. Нас проводили до главного зала, где восседала вся чета Орсаков, шумно обсуждающая новые веяния моды. Король, королева и два отпрыска двенадцати и десяти лет, дружно посмотрели в нашу сторону. Его величество поднялся поприветствовать гостей:
— Добро пожаловать в Орсак, — пробасил король.
Как и все жители Орсака Его Величество был невысок, коренаст, похвастать мог разве что великолепной шевелюрой, в кудряшках которой терялась корона. Его супруга сухая и чопорная, сидела точно кочергу проглотила, искоса разглядывала рыжеволосого гиганта. Дети пошли в отца, такие же крепкие, коренастые с добрыми и открытыми лицами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});