Читать интересную книгу Английские корни немецкого фашизма - Мануэль Саркисянц

ГИММЛЕРОВСКИЕ «ЗВЕРОЛЮДИ» «ВОСТОЧНОГО ПРОСТРАНСТВА» И СОБЛЮДЕНИЕ ДИСТАНЦИИ СО СТОРОНЫ ПРАВЯЩИХ ГОСПОД

Нам придется прочесывать территорию, квадратный километр за квадратным километром, и все время вешать людей! Это будет настоящая индейская война...

Адольф Гитлер. Монологи. 22 августа 1942 г.

Генрих Гиммлер в 1943 г.[1004] назвал местное население «восточного пространства» «зверолюдьми» — а ведь именно так век назад некоторые англичане воспринимали коренных жителей колонизованной Австралии («аборигенов»). Своеобразие вклада Гиммлера (вдохновленного мистером Хьюстоном Стюартом Чемберленом) заключается в том, что он обратил эти взгляды в государственную политику и возвел их применение на практике в бюрократическую систему. «Издыхают ли другие народы... от голода, меня интересует лишь постольку, поскольку они нужны нам в качестве рабов для нашей культуры [sic], в других отношениях это меня не интересует... Если, копая противотанковый ров, десять тысяч русских баб свалятся от изнурения... меня это интересует лишь в том отношении, чтобы для Германии был вырыт противотанковый ров...», — заявлял Гиммлер[1005]. Его единомышленники утверждали, что «славянский недочеловек» встречает смерть с безразличием[1006]. (Еще во время аннексии Бирмы и ее присоединения к Британской Индии англичанам «открылось», что бирманцы не испытывают боли и равнодушны к смерти: «Я думаю, эти люди не испытывают боль, подобно чистокровному европейцу. Они питаются сушеной рыбой и рисом, кровь у них жидкая и течет медленно». Так охарактеризовал покоренных в 1886 г. туземцев британский колониальный офицер Э. Чарлз Браун[1007].)

Один дипломат Третьего рейха в 1940 г. так мотивировал утверждение, что «англичане объективно правы... в том, что колонии — это бремя»: «Что мне делать, чтобы туземцы работали? Это уже известно, но как же мы, сентиментальные европейские гуманисты, можем использовать плети из крокодильей кожи, или отрубать руки, или клеймить каленым железом?»[1008] Требование «клеймить» или по крайней мере делать специальные татуировки выдвигалось уже в 1911 г. в Юго-Западной Африке, колонизованной Германским рейхом (порядок и там устанавливался не без оглядки на британские образцы)[1009], а после такая практика была введена и в отношении если уж не всех жителей восточного пространства, отбывавших трудовую повинность, то по крайней мере в отношении всех заключенных гиммлеровских концлагерей. Эпигонам мистера Хьюстона Стюарта Чемберлена вполне хватало «обоснований», чтобы оправдать методы обращения с туземцами на «восточном пространстве» (включавшие, как известно, и «спецобращение»): «Русский испокон веку привык к жестокому и беспощадному отношению со стороны властей»[1010]. «Великодушие не оправдано, когда имеешь дело с азиатами... которые в любезности всегда видят признак слабости», — традиционно считали британские «эксперты» по колониальному пространству, явившемуся моделью для «восточного пространства» Гитлера. В конечном счете фюрер был убежден, что «славяне — прирожденная масса рабов, вопиющая о господине» (а его идеолог, ученик Чемберлена Альфред Розенберг высказывал аналогичное мнение в отношении индийцев). Ведь Гитлер подходил к своему расовому империализму с английскими колониальными мерками — и потому был убежден, что «индийцы опустились бы без длани английского хозяина». «Так и здесь... Наша Индия — это русское пространство, и как англичане правят с помощью горстки людей, так и мы будем управлять своим колониальным пространством...»[1011]. «Посмотрим на англичан, которые при помощи 250 тысяч человек — из которых вооруженные силы составляют около 50 тысяч — управляют 400 миллионами индийцев...»[1012]. Рассуждая в таком духе, Гитлер настоятельно призывал доказать, «что не одни англичане могут с помощью тончайшего слоя администрации управлять большими массами народа»[1013], «нет, на это в равной мере способны и немцы». «Теперь начнется столетняя борьба, и это прекрасно: мы не заснем... Потому я буду заботиться, чтобы она встряхнула эту молодежь»[1014].

Как известно, эта борьба должна была «встряхнуть» (по Гитлеру) и гитлеровские СС. Войска СС должны были особо отстаивать «физическую и моральную территорию, необходимую для расы экспансивной и имперской» (говоря словами английского вице-короля лорда Керзона). Орудием в этой борьбе служила не культура, а куда более сильная вещь — огнестрельное оружие. В пьесе группенфюрера СС Ханса Йоста один «соратник» всякий раз, когда слышит слово «культура», ощущает желание снять револьвер с предохранителя. При Гитлере Йост стал президентом Академии литературы. В Англии столь практичный вождь не занял бы такого поста. Правда, не столько из-за «револьвера», сколько потому, что для англичан бесполезность и даже вредность литературы уже давно стала аксиомой. (Так думал и современник Ханса Йоста, директор Винчестерской паблик-скул, председатель Имперской объездной комиссии паблик-скул (1926) Монтегю Рэндалл, один из тех, кого пригласили для улучшения отбора нордических родсовских стипендиатов (стипендиатов германской расы)[1015].) Литература, по мнению англичан, мешала муштре хранителей империи, подрывала дух элитарных паблик-скул, враждебный разуму и индивидуальности[1016].

Когда воспитание ставит перед собой такие цели, разглагольствования также становятся помехой. Ведь многословие, как известно, характерно для кляузников и ворчунов, тогда как для людей, облеченных реальной властью, характерен грозный рык. Соответственно и заповеди для представителей балтийско-баварско-остмаркской расы господ в «немецкой Индии», в гитлеровском восточном пространстве гласили: «Вы никогда не убедите русского... Говорить он может лучше вас, потому что он прирожденный диалектик... Решающее значение должна иметь лишь ваша воля... в том числе и благодаря ее твердости... Сохраняйте дистанцию по отношению к русским, они не немцы»[1017]. «Если ты шатаешься пьяным на глазах своих иноплеменных рабов, то разве ты создаешь впечатление, что это раса господ прибыла сюда?», — иронизировал Генрих Гиммлер[1018].

Из английского колониального опыта следовало, что «европейская администрация представительствует от имени чего-то величественного... И, следовательно, мы снова возвращаемся к английским методам... Хайль Гитлер», — утверждал один представитель рейха в Эфиопии в 1940 г.[1019] Для колониальных англичан, чьи методы управления послужили образцом для немцев, важно было научиться держать себя, изображать олимпийское превосходство — и сохранять этот имидж перед туземцами («Стоит только один раз дать им повод усомниться в непобедимости британской власти, и все достигнутое рассыпется в прах»)[1020]. «Перед низшей расой необходимо демонстрировать власть, могущество и холодность», чтобы туземцы не увидели чего-нибудь, что могло бы подвергнуть сомнению «недостижимую высоту статуса высшей расы», статуса большего, чем просто статус человека. Так, бойскауты должны были учиться внушать туземцам, что «англичанин — ...больше, чем просто человек». Имитируя превосходство, англичане — «как нечто большее, чем [просто] человеческая раса» — привычно соблюдали дистанцию по отношению к покоренным народам. «На публике следовало постоянно сохранять внешнее достоинство — наполовину за счет высокомерного выражения лица, [естественного для англичан], наполовину за счет [соответствующей] маски»[1021].

«Со всем этим можно было бы смириться... если бы англичанам... были присущи возвышенные добродетели и высокая духовность...»[1022] А поскольку британцы не проявляли этих качеств, автор «Более Великой Британии», сэр Чарлз Уэнтворт Дилк[1023] давал следующие наставления о том, как удерживать власть: «Сто лет англичанин в Индии держался как полубог. Он считает себя высшим существом, а [туземное] население воспринимает его так же, как он сам оценивает себя. Всякое ослабление уверенности... как со стороны англичан, так и со стороны индийцев, было бы опасным»[1024].

Возможность подобного ослабления внушала серьезный страх. «Наши офицеры рассказывают, что любой туземец, говорящий по-английски, — негодяй, лжец и вор, что... недалеко от истины», — заявлял сэр Чарлз Дилк[1025]. Именно в «туземцах», получивших английское образование, колониальные британцы видели наибольшую угрозу[1026]. Существовала «опасность», что они знают больше и в разговоре над ними не удастся взять верх. Именно поэтому среди всех «туземцев» колониальные англичанине предпочитали послушных солдат и с подозрением относились к разглагольствующим индусским интеллектуалам (бенгальским «бабу»)[1027]. В 1886 г. руководитель африканского отдела британского колониального ведомства заявил, что «образованный туземец — это проклятие западного побережья...» В Британской Западной Африке это мнение оставалось в силе еще в 1938 г.: «неученых туземцев предпочитали ученым»[1028].