Читать интересную книгу В исключительных обстоятельствах 1988 - сборник

Иван Бельды сделал очередную ходку к штабелю неделовой древесины, куда он стаскивал порубочный мусор, остановил трактор. Было начало двенадцатого — как раз время обедать.

Двое рабочих, которые растаскивали завал из подроста, завидев трактор, дружно вонзили топоры в ствол осины.

— Что, бригадир, шабаш? — спросил Васька Антоненко и расплылся в радостной улыбке. — А то мы уж тут подумали, не хочешь ли ты в один день всю лесосеку подчистить.

— Будет тебе, балабол, — обрезал парня Семен Рекунов и первым зашагал к коротким прицепным саням.

Жилье — небольшой деревянный вагончик — бригадир поставил на высоком речном обрыве: все-таки ветерком от комаров обдувало, да и вода рядом. И пока они шли к нему, мысли бригадира то и дело возвращались к недавней нахлобучке, которую он получил от директора леспромхоза. С одной стороны — вроде бы и за дело, а ежели копнуть глубже… Разве ж один он, Иван Бельды, виноват в том, что на его деляне осталось столько мусора? Разве он оставил бы лесосеку в таком состоянии, если б его со всей бригадой не отправили на новый участок? А там ведь надо ставить жилье, мастерить навесы для техники, вот и пришлось всех рабочих забрать отсюда.

Иван посмотрел на шагавших впереди него Антоненко и Рекунова, которых ему выделили для подчистки деляны. Вроде бы внешне и похожи один на другого: в одинаковых робах, в накомарниках с опущенными сетками. А возьми каждого в отдельности — разные люди, хоть и прибыли в леспромхоз с одной группой оргнабора. Васька — наивный, добрый парень. Семен Рекунов — рассудительный сорокалетний мужик, про каких говорят — справный хозяин.

Разморенные, они уже заканчивали обедать, как вдруг Васька задрал вверх голову и показал поверх пихтача.

— Смотри, бригадир… Чего это он кружит?

Бельды, сидевший напротив Антоненко, недовольно повернулся. Над недалекими сопками заходила на разворот «аннушка». Вот она сделала «коробочку», набирая высоту, от самолета отделилась черная точка и стремительно полетела вниз.

— Тю… парашютист! — выдохнул Антоненко.

А самолет уже делал новый заход, и вскоре из него вывалились еще четыре точки, которые через какие-то секунды распустились куполами.

— Чего это они распрыгались, бригадир? — уставился на Бельды Антоненко. — Учения, может, какие?

— Какие учения, дура… — веско заметил Семен. — Пожар, видно, где-то.

— И чего ж они… прямо в лес? — не отставал Антоненко, впервые видевший парашютистов-пожарных.

— Ну а куда ж еще?

Иван раньше видел, как прыгают в тайгу парашютисты, и еще до того, как от «аннушки» отделилась первая черная точка, понял: где-то поблизости пожар. Пожалуй, в Кедровом урочище, где прошлой зимой охотился его старший брат.

Он засуетился, поставил кружку, сказал громко:

— Тайга горит! Надо помочь ребятам.

— Чем же мы им поможем? — рассудительно спросил Семен, спокойно допивая чай. — В городах пожарные машины с квартирным пожаром порой справиться не могут, а тут… тайга горит.

— Топоры, лопаты есть, — осадил его Иван. — А главное — трактор. Нож нацепим, и вперед.

Когда парашюты и снаряжение оттащили подальше от кромки ушедшего вверх по склону пожара, Артем приказал разбивать лагерь, а сам пошел вдоль пожарища, чтобы более четко наметить план предстоящей работы, определить скорость продвижения огня. Проваливаясь в заполненные водой бочажки, он кромкой обежал пожар, поднялся на гребень сопки Отсюда хорошо просматривался весь фронт огня и даже на расстоянии чувствовалось его дыхание, слышался гул бушующей коловерти. За годы работы он вроде бы и освоился с огнем, к которому иной раз и подступиться нельзя было, но привыкнуть к тому, что на глазах гибли тысячи деревьев и все живое, что не успело уйти, не мог, и всякий раз с ожесточением тушил большие и малые очаги, злостью наливаясь к виновнику пожара. Впрочем, здесь могло загореться и от молнии — синоптики сообщили, что в этом районе широким фронтом прошли сухие грозы.

Артем прикинул, как они будут тушить этот пожар. В общем-то, он не представлял ничего сложного. Стояло почти полное безветрие, и огонь полз по склону, заглубляясь в подстилку и успевая одновременно нагреть не охваченные пламенем деревья. Сейчас важно отрезать заросший кедрачом распадок от фланга пожара, ну а чтобы огонь не перекинулся через гребень сопки, опередить его отсюда встречным отжигом.

А гребень был размашистый, густо заросший пихтой и березовыми островками. Буйные заросли лимонника опутывали деревья, и среди них то тут, то там возносились на тридцатиметровую высоту столообразные кроны дальневосточного кедрача, издали похожие на сторожевые башни. Под легким ветром едва покачивались мохнатые ветви с крупными, еще не созревшими шишками.

Артем любил это дерево. С детства, по зимнику, почти каждое воскресенье он уходил с дедом шишкарить. А под одним стариком кедром он как-то установил собственный рекорд: собрал более четырех сотен шишек. Да каких! Их потом даже жалко было сдавать на заготпункт.

Он чуть спустился на другую сторону гребня. Отсюда начиналась широкая каменистая осыпь. От нее-то и надо будет пускать к вершине встречный пал. Когда встретятся две стены огня, стараясь задавить друг друга, пожару настанет конец.

В лицо дохнуло смолистым жаром надвигающегося огня. «Лишь бы на верховой не перекинулся», — тревожно подумал Артем и, обойдя буреломные завалы, зашагал по гребню, решив заодно осмотреть и левый, наиболее безопасный фланг пожара.

Если на склонах тайфун поработал «так себе», то здесь, на самой вершине сопки, он наверстал упущенное. Вонзив в землю сломанные сучья, застыли вывороченные с корнем деревья. Ко больше всего Артема поразил огромный, подмявший под себя молодую поросль кедр. Дерево было старое, но все еще плодоносило, и теперь по его огромному стволу, звонко цвиркая, бегало несколько белок. Он и сейчас продолжал кормить таежное зверье, и кормил бы его и впредь, если бы не этот проклятый пожар.

Артем обошел вывороченный с корневищем кедр, покачал головой, рассматривая наполненную дождевой водой, похожую на огромную рваную воронку яму, которая всего лишь несколько дней назад прятала в себе эти сучковатые корни, как вдруг остановился. Напротив, под высохшими корнями вывороченной ели, лежали останки изюбра. А чуть в стороне бугрилась туша медведя. Трава вокруг была залита кровью, чернели комья выдранной земли. Артем внимательно осмотрел вытоптанную траву, и взгляд его остановился на багровой полосе, уходящей к корявой березе. Дерево было опутано зарослями лимонника, и поэтому он поначалу не сразу заметил то, отчего, испугавшись, отпрянул: в воздухе непонятно как висел громадный тигр…

И только спустя мгновение Артем понял, что тигр мертв и висит он на коротких веревках, подтянутый за передние лапы к большому суку березы.

— Вот оно, значит, что… — пробормотал Артем и подошел к полосатому зверю. Даже рваные, с запекшейся кровью раны, оставленные когтистыми лапами медведя, не могли изуродовать его красоту.

Шелихов невольно погладил шкуру полосатого красавца. Качнул его, удивленно поцокал языком на манер нанайцев. Весил зверь не меньше центнера, и надо быть сильным и сноровистым мужиком, чтобы так вот, за лапы, подтянуть зверя к сучьям.

— Аккуратный, гад… — неизвестно кого ругнул Артем, невольно оглядываясь. — За шкурой, видно, охотился. Как же он достал тебя? — нашептывал Артем, рассматривая раны. И вдруг почти у основания шейного позвонка увидел пулевое отверстие.

— Вот, значит, как… Сверху стрелял… — определил Артем и стал внимательно осматривать кроны деревьев. В одном месте, чуть в стороне от вывернутого корневища, ему что-то показалось подозрительным. Он подошел ближе, задрал голову. Точно — это была хорошо сделанная на дубу засидка, откуда стреляли в измотанного дракой с медведем тигра.

— Вот гад…, — выругался Артем.

Он еще раз осмотрел то место, где был убит тигр, и быстро зашагал к лагерю.

Пока Шелихов обходил пожар, его парни времени зря не теряли. Мамонтов устанавливал палатку, а Сергей с Венькой стаскивали в одно место сброшенный Кириллом Курьяновым аммонит. По идее, именно Мамонтов, фамилия которого вполне соответствовала его комплекции, должен был таскать двадцатикилограммовые бухты шланговой взрывчатки, однако Артем моментально оценил тактику парней. И похвалил в душе. Хоть и силен Мамонтов, но может не выдержать — это его первый в жизни пожар. Оттого и давали новичку возможность сэкономить силы на главную работу. Правда, пожар вроде бы нетрудный, суток на двое, не более, но все равно махать топором, растаскивая завалы, а потом, в горячем чаду, заливать водой и затаптывать дотлевающие пни и головешки — «для этого нужна сноровка и двужильность», как сказал когда-то их командир Артем Шелихов, подписывая обходной лист огромному, под два метра парню, который «сломался» на четвертом пожаре. А ведь хотел он работать в команде, хотел, да не смог, хотя и был сильнее многих. Не каждый мог выдержать ту дикую нагрузку, когда в иное лето, измотанные на пожарах, парашютисты теряли пятую, а то и четвертую часть своего веса.