Эйрин, да и остальные из компании Густафссона, прятали улыбки, понимая, что уже произвели впечатление на будущих слушателей. Однако молчаливо кивали всем подряд, мол, приветствуем, и шли, куда указано. Через несколько секунд во дворе возобновились шепотки и разговоры, а хирд определился с рассадкой за двумя столами на краю «поляны». Митрий с Доброгневой отстали по дороге: купец присоединился к одной из «троек», а тетку Гната увела в сторону небольшой кучки женщин в дальнем углу двора невысокая дородная дама в парчовой душегрее и кике, видимо, жена хозяина.
Мирослав, выполнив задание, ретировался в направлении дома, откуда уже шел сам юбиляр, зычно обратившийся к гостям:
- Дорогие гости, друзья мои! Присаживайтесь за столы, как удобно будет, позвольте угостить вас, чем бог послал! Не обессудьте, ежели что не так! Разделите со мной трапезу по случаю шестидесятой годовщины моего топтания по земле предков!
Пока гости рассаживались по одной им ведомой системе, Эйрин смогла немного оценить публику, как делала и раньше: без настроя на слушателей выступление невозможно. Отметила, что основной «контингент» - это представители купечества, уж больно классически они выглядели: разной степени полноты и роста стриженые «под горшок» бородатые мужики примерно 40-60 лет, одетые в косоворотки или рубахи со «стоечкой», широкие, заправленные в начищенные сапоги, шаровары, через одного полосатые, разноцветные жилеты со свисающими из боковых кармашков часами(?!) и сюртуки темных расцветок, но, даже на первый взгляд, из дорогих тканей –сукна, шерстяного крепа, льна, кажется.
Однако заметила Эйрин и несколько кавалеров в «европейском платье» (по ассоциации с «Гардемаринами»): камзолы атласные, кюлоты, башмаки с пряжками, блузы с жабо, скрепленными камеями или золотыми булавками, волосы зачесаны назад и собраны в низкие хвосты. «Официальные лица?»-подумалось Валиевой. Ну да, Митрий намекал на подобные связи юбиляра.
Разглядеть представительниц прекрасного пола попаданке не удалось: стол, за которым немногочисленные дамы присели, был фактически спрятан за густыми кустами и виднелись лишь покрытые платками да повязками головы купчих. А кого же еще?
***
Пока иномирянка разглядывала гостей, Добрыня Званыч обошел столы с размещающимися за ними гостями и пригласил нескольких, среди которых оказались Эйвинд с Эйриком и польщенный такой честью Митрий Селятович (Алладин вежливо отказался, сославшись на свое инкогнитое-хаха), за отдельный, хозяйский, стол, споро установленный слугами перед остальными, и началось гастрономическое дефиле.
А как еще назвать череду одинаково одетых парней с огромными подносами, бесконечным потоком выходящих из неприметной дверцы дома и устанавливающих на столы блюда с осетрами, молочными поросятами, судаками, запеченными в сливках, щуками, тушеными с квашеной капустой, жареными карасями, мисками с солеными грибами, огурцами, тушеной с луком свеклой, моченой брусникой, тарелками с салом, бужениной, копченым мясом, противни с холодцом, тельным из рыбы (рубленая рыбная мякоть типа котлет), сульчинами, мисочки с хреном, кувшины с квасом и медовухой, штофы с водкой(!), пустые чарки, кружки, рюмки, «стаканы» с ложками, вилками, тарелки перед каждым едоком… Ребята заполнили столовое пространство оперативно и аккуратно, а потом разнесли и порционные блюда: щи из крошева, понятное дело, по желанию-уху или лапшу куриную, разлили напитки и обнесли гостей пышным свежим хлебом, нарезанным ломтями-ржаным и ситным пшеничным.
Пока официанты суетились, Валиева вспомнила описание пира у Ивана Грозного по случаю завершения строительства храма Василия Блаженного или Покровского собора на Рву, в прочитанной еще в детстве книге, кажется, «Зодчие», и автора которой позже она так и не могла вспомнить. В ее жизни было несколько таких потерь: прочитала, понравилось, а найти заново-увы. Как отшибало! И даже сеть не помогала..
Так вот, там перечислялись кушанья, которыми царь-батюшка потчевал бояр и строителей, занявшие в книге чуть ли ни страницу. И чего только не называлось! И шти пяти наименований, и ухи разные, и языки соловьиные, и лебеди жареные, и головы щучьи с чесноком, и огурцы, вареные в меду, и пряники, и кулебяки, и пироги с вязигой…
Да много чего, что поразило тогдашнюю Ирочку! Особо запомнилось, что перемены блюд следовали так быстро, что главный герой даже попробовать не успевал, как тарелку уносили, а сосед посмеивался над наивняшкой, мол, не торопись, сидеть нам тут часа четыре, обожрёшься еще. Так и вышло!
Глядя на заставленный разносолами стол, Валиева ощущала, что нечто подобное пиру в книге переживает сама в этот момент,только в другом мире: разносчики также наполняли тарелки, заменяли несъеденное, подкладывали закуски, освежали напитки после каждого тоста в честь юбиляра, подносили все новые блюда.
Короче, пир горой длился и длился, животы едоков готовы были развязаться, как и языки захмелевших гостей, солнце, к счастью, неяркое, ползло по небосводу к горизонту, отмеряя своим положением проведенное на банкете время.
Ирине удалось попробовать всего понемногу, поддерживая здравицы медовухой, хотя, стыдно признаться, хотелось водки! Ну, правда, чего хлебать слабенький медок, когда на столе обалденные грузди, розоватое мягкое как масло сало, холодец на натуральных говяжьих бульонках высотой сантиметров 15, ноздрястый хлеб…УУМММ! Слюной захлебнуться, как представишь обжигающую небо и язык горечь спирта, растекающегося теплом позже по горлу, захватывающую дух крепость, перебиваемую втянутым после выдоха запахом хлеба с салом или соленостью крепенького груздя, или хрусткого огурчика…
Валиева сдерживалась долго, но когда раскрасневшийся от поздравлений и выпитого Добрыня встал и объявил, что хочет порадовать гостей необычным зрелищем, выразительно глядя на нордов, махнула рукой и ..хряпнула чарку самолично налитой водки под ошарашенными взглядами хирда и вельвы, сидящей рядом!
- Для куража! – пояснила она свое действие парням, закусывая вожделенным огурцом подзабытую и, честно, непривычную на вкус местную пьянящую влагу, довольно-таки крепкую, поскольку, несмотря на съеденное, повело малек хормейстера, да… - Хорошо пошла!!!
«Шахерезада Степановна, вы готовы?- хихикнула про себя попаданка. – Я готова!» –пробасила она же, подражая кукольной примадонне. И вышла из-за стола. Пора!
-Парни, подъем! –тихо сказала и, расправив плечи, пока хористы выстраивались за ее спиной в оговоренном порядке, а Гнат – на передней скамье с инструментами, окидывала внимательным взором разворачивающуюся в их сторону публику.
«Ну что, гости новогородские, не ждали? А мы приперлись! Щас споем, мать вашу! И полетят клочки по закоулочкам! От винта!»
Часть вторая Глава 28
Ирина Михайловна никогда не придерживалась строгого плана выступлений, полагаясь на собственное вдохновение и настроение публики, поскольку считала, что всегда есть место случаям, которые предусмотреть невозможно. Она выходила на сцену, держа в голове последовательность номеров, и изменяла её в зависимости от конкретной ситуации.
Ирине бог дал не только голос, баян и неисчерпаемый (почти) репертуар, но и эмпатию вкупе с подвешенным языком, позволявшими чутко реагировать на колебания эмоций слушателей, заполнять паузы между песнями конферансом, поддерживать интерес зрителей шутками, афоризмами и прочей словесной мишурой, переходя от номера к номеру максимально плавно, как бы рассказывая историю. То есть, для Валиевой импровизация была необходимой составляющей ее выступлений: не просто спеть несколько песен, а поставить спектакль!
Вот и сейчас она чувствовала, как в душе поднимается желание сыграть пьесу на тему…Ну, допустим, «Жизнь человека от рассвета до заката».
Попаданка встала перед занявшими свои места северянами, глубоко вздохнула, настраиваясь на нужную эмоциональную волну, и обратилась к сидящими в явном ожидании чего-то необычного гостям: