Читать интересную книгу Пристрелите нас, пожалуйста! - Наталья Андреева

– Хорошая работа.

Деньги я слил в казино. Просто слил. Мне безразлично было, выигрываю я или проигрываю. Я наблюдал, как скачет шарик рулетки, и не обливался потом, как все остальные. Не замирал от ужаса, не стонал от наслаждения. Когда крупье сгреб мои последние фишки, я понял, что готов получить новый приказ.

Телятина у меня была третьей. Мне с самого начала не понравился план. Зачем приплетать сюда еще и шофера? Не потому, что мне было его жаль. Я мог снять ее точным выстрелом, как куропатку, где-нибудь по дороге в магазин. Или во дворе, пока она вешает белье. Но муж хотел инсценировать ограбление.

Когда я увидел, что водитель в машине один и он явно взволнован, я понял, что задача усложнилась. Я не ношу с собой мобильный телефон, когда выполняю приказ. Но я знал: Хозяин не играет отбой. Он человек военный и знает, что надо идти до конца. До точки.

И я поехал к ним домой. Николай сказал мне адрес, перед тем как я его убил. Он так ничего и не понял. Я слегка подзадержался. Во-первых, пришлось повозиться с телом, тащить его в лес, рубить лапник. Я не хотел, чтобы его сразу нашли. Мне надо было выиграть время, чтобы выполнить приказ. Во-вторых, пришлось искать этот треклятый коттеджный поселок, не обозначенный на карте. Карта была старой, а эти буржуйские заповедники растут как грибы.

Вот и получилось, что я приехал последним. Меня сразу насторожило, что во дворе стоит женская машина. По моим сведениям, прав у хозяйки особняка не было. И я заблокировал выезд, пока во всем не разберусь. А когда я увидел, как их много, гостей, решил, что потребую у Хозяина прибавки. Дело не в деньгах. Просто задача усложняется. Если Хозяин решит, что я убиваю не для того, чтобы заработать, он потеряет ко мне доверие. Идейные работники никому не нужны. С одной стороны, фанатики душой болеют за дело, а с другой, ими невозможно управлять. Когда у человека нет четкой мотивации, с ним опасно иметь дело. Деньги – это мотивация. Самая простая, примитивная, зато самая понятная. За сколько жертв заплатишь – столько и получишь. Простая и надежная формула. Поэтому я и решил потребовать прибавки.

…Когда они появились на крыше, я был готов к тому, чтобы поставить финальный аккорд. Черт возьми! А ведь когда-то я был неплохим музыкантом! Командир выдернул меня из этого болота. Почему вдруг сейчас я вспомнил, как, трогая струны гитары, выводил дрожащим от волнения голосом, напряженно глядя в темный зал:

– Yesterday… All my troubles seemed so far away…

Кажется, была какая-то девочка. Мне хотелось, чтобы она меня обожала. Джульетта, мать ее! Она прыгнула с крыши… Не из-за меня. Я в то время как раз впервые убил. Я нажимал на курок, когда она прыгала с крыши.

– Yesterday…

Что это? Глаз дернулся. Или нет… Это… Слеза же! Слеза? На ветру заслезился глаз. Не вовремя. Потому что этот куль с дерьмом уже катится по крыше. Надо его…

Что это? Крепкие парни в камуфляже заполнили двор.

Я сразу понял, что это менты. По мою душу. Кто-то меня предал. Не может быть, чтобы Телятин до них дозвонился. Я видел, как он упал в снег. Живой. И она будет жить. Я не выполнил приказ. Впервые в жизни не сделал свою работу.

Я не сделал свою работу.

– Yesterday…

Самоликвидация. Профессионалы не попадают в тюрьму. Они попадают в ад.

Я любил девочку, а она любила какого-то волосатика, который, в отличие от меня, не пошел в армию, не отучился думать. А раз так, он стал наркоманом и погубил не только себя, но и девочку. Мою девочку.

Вот тогда я и стал чугунным. Я вспомнил. Я просил Командира меня пристрелить, а он дал мне в зубы. И когда я выплюнул изо рта кровавую слюну, сказал:

– Будь мужиком. Иди и убивай. Это приказ.

Когда вспомнил это, я сунул дуло в рот, запихнул его до отказа в глотку и нажал на курок…

– А почему я не слышу аплодисментов? Вот так всегда: как Телятин, так гробовое молчание. Все молча желают мне поскорее сдохнуть. Когда я успел нажить столько врагов? А я ведь ничего плохого-то в жизни не делал. Просто торговал мебелью. Внешность моя не нравится? Фамилия не звучит? Эх вы-ы…

Говорят: бес попутал. Другого объяснения у меня нет. А времени у меня теперь много, чтобы подумать. Вот сейчас, задним-то умом я понимаю, что своими руками по глупости сам себя и закопал. Теперь уж не выбраться. Ну и как это объяснить? Бес попутал!

А раньше ведь первый над такими смеялся. За накрытым столом, с приятелями, под ледяную водочку да хорошую закуску. Тут тебе и грибочки маринованные, опятки со шляпкой в ноготь мизинца, аж хрустят, и яблочки моченые, и капустка с хренком, и балычок… Эх, да что там теперь! Сидели, базарили за жизнь. Такой-то бросил семью ради девчонки, совсем голову потерял, все оставил жене. Жена в шоколаде, а он в дерьме. Ведь девчонка оказалась наркоманкой, теперь он ее по московским притонам ищет, вылечить хочет. Бизнес забросил, машину продал. Седой и нищий. Смешно! А другая, влиятельная чиновница, расписалась с мальчишкой, совсем мозги размягчились. Подставилась, полетела с должности, потеряла уважение. Мальчишка тут же с ней развелся, подал на раздел имущества. Имеет право: муж! У нее инсульт, частичная потеря речи. А раньше я за подписью чуть ли не на коленях к ней приползал! Никому теперь не нужна. Дура, одним словом. Третий вдруг выяснил, что из четверых детей только один его. Анализ ДНК наконец сделал, болван. Обхохочешься!

Сколько подобных историй? Да сплошь и рядом! Но я-то! Я! Аркадий Павлович Телятин! Я же умный! У меня все просчитано – пересчитано – рассчитано! Вот как так, а? Бес попутал, не иначе. Других объяснений у меня нет.

Зачем я это сделал? За-че-ем?!! Жена некрасивая, старая? Да черт с ней! Детей нет? Да на кой они нужны? Продолжение рода? Лучше сказать, разорение. Чем больше ты заработал, тем с большей легкостью они пустят все нажитое по ветру. Потому что цены ему не знают. Им-то все досталось даром. Они понятия не имеют, что такое заработать деньги. Им кажется, что купюры на деревьях растут, в заповеднике под вывеской «Банк». Приходи и рви. Ну, крючок где-то поставить. Раз крючок, два крючок… Пока не получится забор из крючков вокруг заповедника. И все – не пускают больше. Насмотрелся я на это. Сам же первый смеялся. Хохотал просто. Под водочку такие байки хорошо идут.

Водочки бы сейчас… Да осетринки горячего копчения… Расстегаев с семужкой… Балычка…

Почему сам попался? Да все инстинкты проклятые. Инстинкт продолжения рода. А бес подслушивает. И подсовывает тебе всяких там Кристин.

Теперь, сидя в тюрьме, я могу наконец оценить, сколько же у меня было! ВСЕ! У меня было ВСЕ! И я ВСЕ это потерял!

Ох, как же мне здесь плохо! Хотя жена с адвокатом постарались. Камера, можно сказать, элитная, телевизор, пресса – все есть. Окно в мир. А там, в этом мире – умные люди, которые смогли правильно оценить, сколько они имеют. Я сейчас понял: главное не приобрести, а не потерять то, что имеешь. На то и мозги, чтобы сравнивать не с теми, кому лучше, а с теми, кому хуже. Теперь вот умные соседи сравнивают с собой меня, дурака. И делают правильные выводы.

Жена у меня хорошая. Не бросает. Денег не жалеет. Похудела, вроде бы даже похорошела. Или мне так кажется? Когда других женщин не видишь, и Баба Яга – королевична. Тоскую я о своей прошлой жизни. Был дом – сгорел. Был бизнес – прогорел. Была любовница – убили. Была жена… Жена и сейчас есть. Это все, что у меня осталось. Телятина моя ненаглядная. Колбаса на ножках. Но я-то знаю, что и это еще не самое плохое. Скоро я из теплого, можно сказать, местечка поеду отбывать срок в колонию строгого режима. И там мне уже не будет так хорошо. От страха меня по ночам трясет. Я проведу там бесконечные годы. И, может быть, даже не выйду на волю… А скорее всего… Загнусь я там, в колонии… Тошно мне, а главное, кушать хочется. Закрою глаза и вижу накрытый стол. А там чего только нет! И опятки, шляпка с ноготь мизинца, и огурчики малосольные, и…

Вот он, инстинкт! Животный страх смерти! Лучше бы было тогда умереть, в больнице, после того как с крыши сиганул. Нет! Жить любой ценой! Хоть нищим, хоть инвалидом. Хоть зэком. Только бы жить. И это после всего, что у меня было! Какие рестораны меня считали желанным гостем! Какие апартаменты были к моим услугам! Если уж лететь – то бизнес-классом! Чтобы вокруг вились красотки-стюардессы:

– Не желаете ли чего-нибудь?

Сейчас бы я пожелал!

Эх, как же я люблю покушать! И выпить тоже. В баньке люблю попариться и прямо из ее раскаленного, пахнущего распаренными березовыми вениками нутра бултыхнуться в ключевую воду…

Похоже, ничего этого у меня уже не будет. Нечем мне больше порадовать плоть. А плоть, она такая. К хорошему привыкает быстро, а вот отвыкает с трудом. Ночами меня охватывает отчаяние. Я вспоминаю вкус блинчиков с икрой, с топленым маслицем, ноздреватых, слегка поджаристых, но не потерявших своей упругости, с легкой кислинкой, пока во рту не начнут лопаться икринки… Эх!

А пиво? Знаменитое чешское пиво в огромной, слегка запотевшей кружке, на которую нахлобучен шипящий, с хмельной ленцой оседающий сугроб. Окунаешь в него губы и тянешь прохладную, восхитительную горечь цвета расплавленного гречишного меда… А на улице жара… И плоть словно бы восстает из небытия, за спиной вырастают крылья, и кажется уже, что небо не над головой, а вокруг, и жизнь не подъем в гору, а полет…