Читать интересную книгу Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг. - Алексей Литвин

Крестьянские восстания, выступление матросов Кронштадта, рабочие забастовки и голод 1921 года во многих районах страны вынудили ВЧК организационно перестроиться и по-иному избрать приоритетные направления своей деятельности. В январе 1921 года создается секретно-оперативное управление ВЧК с отделами, проводящими контрразведывательную работу в армии, борющимися с небольшевистскими партиями, духовенством, ведающими сексотами и информацией. У ВЧК появились следственная часть, контроль над шифровальным делом в стране, широкая осведомительная сеть с институтом резидентов, а в начале 1922 г. и право осуществления контроля за почтово-телеграфной корреспонденцией. Руководство ВЧК в то время сообщало, что «работа ЧК отныне рассматривается как выполнение боевых задач в военной обстановке на внутреннем фронте»[591].

Приказы по ВЧК в 1921 году противоречивы. Одни направлены на либерализацию карательной политики, но с классовых позиций. Так, 8 января 1921 г. Дзержинский и управляющий делами ВЧК Г. Ягода предлагали «разгрузить» тюрьмы, в которых «сидят главным образом рабочие и крестьяне, а не буржуи». Поэтому они провозглашали: «Тюрьма для буржуазии, товарищеское воздействие для рабочих и крестьян» и обосновывали необходимость создания для буржуазии особых концлагерей. В приказах — данные о том, что войска ВЧК в разные месяцы 1921 г. насчитывали от 75 тыс. до 200 тыс. человек и перед ними стояли задачи: «обслуживать» особые отделы полевых армий, органы ВЧК, охранять границы. В них — о награждении сотрудников ВЧК, об увольнениях из органов тех, кто не умеет хранить «тайны», о том, что все демобилизованные чекисты, включая войска ВЧК, обязаны явиться в распоряжение комитетов РКП (б) по месту жительства и «зачислиться в отряды особого назначения». Те, кто этого не сделал, объявлялись дезертирами и предавались суду ревтрибуналов.

20 сентября 1921 г. чекистам было приказано всех бывших белых офицеров и чиновников поставить на учет, при их переездах карточки на них пересылать, даже если они снимаются с учета — карточки на них хранить. 17 октября 1921 г. в приказе перечислялись сведения, составляющие государственную тайну: все, относящееся к армии, состоянию дорог, производству оружия, а также — о волнениях в воинских частях, дезертирах, крушении судов, эпидемиях, золотом запасе, «роспуске кулацких и буржуазных Советов и репрессиях, применяемых по отношению к их членам», бандитизме, «размере уголовного элемента», столкновениях с крестьянами при сборе продналога, волнениях в концлагерях и тюрьмах. Вслед за этими приказами следовали разъяснения: бывшие белые офицеры, не бывшие командирами крупных соединений, подлежали освобождению, но оставались на учете. Те, кто служил в корниловских, дроздовских, каппелевских частях, перебежчики из Красной Армии — подлежали заключению на два года; те, кто служил в карательных частях и контрразведке, — более суровому наказанию[592].

В отчете о деятельности ВЧК Лацис писал о том, что «в Чрезвычайной комиссии могут работать только люди правящих партий и неколеблющиеся». Но в 1921 г. появилось несколько приказов ВЧК о проведении аттестации и увольнении «корыстных элементов и неспособных». Это было связано, вероятно, и с тем, что в декабре 1920 г. в станице Усть-Медведицкой на Дону восстал караульный батальон при участии местных коммунистов и чекистов под лозунгами: «Долой продразверстку, да здравствует свободная торговля и долой диктатуру компартии». А в Сибири в 1921 г. особо проявился «красный бандитизм», в котором участвовали чекисты и милиционеры. Их действия были вызваны неприятием относительной либерализации экономических отношений. Они продолжали проводить реквизиции у крестьян, расстреливали тех, кто казался им «контрреволюционером». И. П. Павлуновский, возглавлявший тогда работу сибирских чекистов, писал об этом Уншлихту, докладывал Ленину. В 1921–1922 гг. в Сибири состоялось несколько судебных процессов над «красными бандитами» с их ностальгией по беспределу времен гражданской войны[593].

«Очищая свои ряды от колеблющихся», ВЧК вырабатывала карательную политику в условиях нэпа. Дзержинский в письме Ленину 13 января 1921 г. предлагал ограничить расстрелы за политические преступления и увеличить их число за «должностные преступления на хозяйственном фронте». Но тысячи арестованных по политическим мотивам кронштадтских матросов, сибирских и тамбовских крестьян сделали предложение Дзержинского благим пожеланием. Это признал и сам председатель ВЧК. В марте 1921 года он писал в заключении на проект положения о комиссии по борьбе с преступностью в пролетарской и крестьянской среде: «Мыслимое отделение политической борьбы от борьбы с должностными и хозяйственными преступлениями несвоевременно»[594].

10 февраля 1921 г. ВЦИК учредил межведомственную комиссию по проведению амнистии арестованным иностранцам. Она касалась прибалтов, поляков и финнов. В ноябре 1921 г. правительство Советской России объявило амнистию рядовым из белых армий, ушедшим за рубеж, участникам кронштадтского мятежа, «вовлеченным в движение по малосознательности». Тогда же ВЧК стала высылать иностранцев, чей образ жизни и поведение были «несовместимы с принципами и укладом» советских властей. Одновременно лишались гражданства невозвращенцы и была узаконена насильственная высылка. Разрешение в 1921 г. деятельности частных издательств вызвало ужесточение цензуры, а в июле 1922 г. создание Главлита — главного органа по охране тайн. В ноябре 1921 разрешалась продажа в Советской России книг Р. Гуля, Устрялова и других, всего 15 наименований[595].

В ленинских характеристиках нэпа много противоречивого: в одном случае для него введение новой экономической политики «всерьез и надолго», а в другом — это «взнузданный капитализм», который в любой момент можно «прихлопнуть». Но методы физического, духовного и экономического террора, необходимые вождю для управления страной, менялись только внешне. Когда появились сообщения, что нэпманы наживаются, Ленин тут же отреагировал: «Нужен ряд образцовых процессов с применением жесточайших кар. Н. Кюст, кажись, не понимает, что новая экономическая политика требует новых способов, новой жестокости кар»[596].

Даже небольшая смена экономических приоритетов в 1921 году потребовала правовых гарантий частной торговле и капиталу. Теперь ВЧК не могла бороться со спекуляцией и преступлениями по должности, руководствуясь революционным правосознанием времени военного коммунизма. В ЦК и Совнарком РСФСР посыпались жалобы на некомпетентность чекистов, их самоволие и произвол. В марте 1921 г. совнархоз Татарии протестовал против ареста директора и инженера одной из фабрик. Были и курьезные случаи: руководители ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства РСФСР) 29 июня 1921 г. просили ЧК арестовать машинистку О. Валяеву за неисполнение служебных обязанностей[597].

Вопрос о сужении полномочий ВЧК, лишений ее сотрудников внесудебных прав на расстрел граждан, подчинение Наркомату юстиции обсуждался весь год. В марте 1921 г. Дзержинский возмущался: «Отдача ВЧК под надзор Н. Кюста роняет наш престиж, умаляет наш авторитет в борьбе с преступлениями, подтверждает все белогвардейские рассказы о наших „беззакониях“, по существу не достигая никаких результатов надзором одного лица столь большого аппарата. Это акт не надзора, а акт дискредитирования ВЧК и ее органов… Н. Кюст имеет общие права и обязанности следить за законностью во всей стране и во всех ведомствах, обществах и в общественной и частной жизни. И не только в органах ВЧК. Почему же только мы должны быть под надзором? Принципиально такая постановка контроля для нас как партийных работников, а не специалистов по арестам и расстрелам, — внутренне неприемлема»[598].

И аресты и расстрелы продолжались. На 1 января 1921 г. в следственных изоляторах ВЧК в Москве находилось 1367 человек. В таблице о движении арестованных только центральной ВЧК отмечалось, что за год было расстреляно 229 человек, заключено в концлагерь 1182, выслано из пределов России — 161. К концу года число подследственных ВЧК составило 873 человека. Эти цифры трудно проверить. На заседании судебной тройки ВЧК (Уншлихт, Мессинг, Ягода) 6 августа 1921 г. было рассмотрено 43 дела, из них — 8 расстрельных; 20 августа 45 дел — 17 к расстрелу; 3 сентября 32 дела — 26 к расстрелу[599]. Были приговорены к смерти бывшие офицеры, те, кто агитировал против большевиков, а также крестьяне — участники восстания в Тамбовской губернии. Только три заседания судебной тройки ВЧК приговорили к расстрелу 51 человека по политическим мотивам. Судебные тройки и в 1921 году заседали регулярно два раза в месяц. Потому цифра в 229 человек расстрелянных кажется очень заниженной, не отражавшей реалий. Протоколы заседаний Казанской губЧК за 1921 год отмечают, что в феврале был расстрелян 1, в марте — 7 человек. В другие месяцы расстрельных приговоров не было. Количество рассмотренных за год более двух тысяч дел свидетельствовало лишь об уменьшении расстрельной практики, а не о снижении активной работы чекистов[600].