Читать интересную книгу В Иродовой Бездне. Книга 4 - Юрий Грачёв

— Признаваться мне не в чем, потому что это противно моим убеждениям, и так говорить я не мог, Я считаю службу в армии своей гражданской обязанностью и сам служил в армии.

— Бросьте ссылаться на ваши убеждения. У вас их никаких нет. Вы просто враг, урод, урод. Вспомните, ведь говорили так? Припомните?

— Мне припоминать не приходится, я точно знаю, что так говорить я не мог.

— Так-так, — сказал следователь, — конечно, вы нам можете сказать, что показаний одного свидетеля еще недостаточно. Кстати, вы с Володей Шапошниковым не во вражде? Может быть, он умышленно показывает на вас ложное?

— Нет, я с ним в хороших отношениях, — сказал Лева.

— Вот видите, это для суда будет очень важно. Следовательно, нет данных, что Шапошников показал на вас ложное. Да, но показание одного свидетеля недостаточно. Так вот, да будет вам известно, что ваш помощник Юрий Лаврентьевич Рязанцев, который сейчас находится под следствием и сидит в заключении, признался, что слышал от вас эти самые слова, что лучше сидеть в тюрьме, чем идти в Советскую Армию, и подписал протокол. Так что два живых свидетеля, которые не в ссоре с вами, ваши близкие, не скрыли вашу гнилую сущность и оба подтвердили те же слова. Теперь вы приперты к стене. Признавайтесь!

— Я этих слова не говорил. Я еще раз вам говорю, что считаю службу в армии гражданской обязанностью каждого верующего.

— Хорошо, хотите, я устрою вам очную ставку и вот здесь будут стоять Рязанцев и Шапошников и будут обличать, что вы лгун, их руководитель, лгун. Не стыдно ли вам будет тогда?

— Что угодно делайте, — сказал Лева, — но ложь я никогда подтвердить не соглашусь. Так я никогда не говорил.

Леву увели в камеру. Тяжело ему было. Правда, это не первый удар в грудь, в сердце. Он помнит, когда гораздо выше и старше его духовно близкие говорили на него ложь. Он понимал систему этой машины, которая фабрикует ложные показания; он понимал, как вынудили показать на него и Володю и Юрия, не осуждал их, но все-таки было больно. Больно, что мы, верующие, не способны бываем из-за страха отстаивать истину.

Допросы продолжались. Следователь продолжал кричать, шуметь, и наконец в присутствии Снежкина и следователя ему была дана очная ставка со Славой Беляниным.

— Вы друг друга знаете? — спросил следователь. Вместо ответа друзья обнялись и расцеловались. Снежкин рассмеялся:

— Вот видите, какие мы гуманные люди, даже разрешаем вам целоваться!

— Так вот, Слава Белянин показывает на вас что вы знали, что он работает дружинником, и отвлекали его от этой полезной общественной деятельности, советовали ему, как он и подписал это, отстраниться от этой работы. Ну, а что он комсомолец, он показывает, что вы не знали об этом.

— Говоря правду, — сказал Лева, — я никогда не отвлекал его от работы дружинника и не нахожу ничего плохого в том, что он, будучи христианином, делает полезную работу, и делает добросовестно. Ну, а то, что он комсомолец, об этом, представьте себе, я знал.

Славик оживился и твердо сказал:

— Все, что говорит Смирнский, правда, а все, что я вам подписывал, ложь, и я каюсь в этом и не буду все это подтверждать и подписывать.

Следователь и Снежкин взволновались, пытались было прикрикнуть на Белянина, но тот, возбужденный, не обращал никакого внимания на их угрозы.

— Ну, ладно, ладно, — сказал следователь. — Тут еще есть один вопрос: после того как побывала на очной ставке Тамара, между верующими распространился слух, что вас на следствии бьют и выбили вам зубы. Скажите Белянину, как с вами обращаются.

— Обращение со мной очень хорошее, — сказал Лева. — А то, что у меня сейчас нет верхнего переднего зуба, так это не потому, что у меня выбили его, а потому, что у меня на этом месте был зубной протез, и его при помещении сюда, во внутренней тюрьме, отобрали.

— Почему же отобрали? — удивился Слава Белянин.

Не успел следователь сказать что-либо, как Лева вставил:

— Полагают, что в протезах вделан яд и подследственный, сломав этот протез и выпив этот яд, может умертвить себя. А так я должен сказать тебе: передай всем, что отношение ко мне очень хорошее.

Лева не стал спрашивать Славика, как его допрашивали как «свидетеля», чтобы он подписал ложь. Ему я без слов было ясно, что эти люди своей агрессивной психической атакой нарушали и без того наследственно неустойчивую психику Белянина.

То обстоятельство, что Славик Белянин в дальнейшем течении своей жизни не раз и не два находился на обследовании в психбольнице, подтверждает, какая тяжелая «ошибка» произошла в его сознании в результате этих допросов.

После очной ставки Славика с Левой он, Лева, мог только благодарить Бога за то, что хоть кое-где, а правда все же пробирается в этом неправильно составленном его деле.

— Отче, прославь имя Твое! — продолжал он молиться.

Глава 18. Любовь (Встреча с прокурором)

«А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Ев. от Матфея, гл 5, ст. 44

Однажды в камеру, в которой содержали Леву, ввели заключенного из другой камеры. Он был очень удручен и, видимо, сознавал, что следствие ведут так, что ему, пережившему ужасы немецких лагерей для военнопленных, придется побывать и в лагерях для «врагов народа». Временами он страшно горевал и сидел насупившись, смотря в одну точку. Лева подошел к нему и стал беседовать. Он оживился и спросил:

— Вы верующий баптист?

— Да, да, — ответил Лева.

— Так вам, может быть, будет приятно узнать, что я до этого сидел в камере вдвоем — тоже с баптистом, с Юрием Рязанцевым.

— Вот как! — воскликнул Лева. — Ну, как он, не унывает?

— Нет, бодрится. Но таскают его крепко. Он научил меня деть такую хорошую песнь, вот как раз для нас. Мы с ним пели, и на душе становилось легко. Давайте с вами потихоньку споем.

— А какая же это песнь? Как начинается? Какие слова? Заключенный задумался и сказал;

— Право, никак не могу вспомнить… Ни одного слова не могу вспомнить. Но песнь как раз для нас самая подходящая.

Лева стал перебирать слова различных гимнов: «Посмотри, вблизи потока…», «Радость, радость непрестанно…». Но на все его напоминания прибывший в камеру только качал головой:

— Не эта… Не эта…

Долго ломал голову Лева, какой же именно гимн научил его петь Юрий. Наконец сказал: «Когда одолеют тебя испытанья…»

— Вот, вот этот самый, — сказал, оживившись, новичок. — Давайте потихоньку споем его. Уж больно хорошие слова.

И они тихо, тихо запели:

«Когда одолеют тебя испытания,

когда в непосильной устанешь борьбе

и каплю за каплей из чаши страданий

пить будешь, упреки бросая судьбе,

Не падай душою, судьбу не злословь;

есть вера, надежда, любовь.

Когда твое сердце заноет тоскою,

наступят скитаний тяжелые дни,

и зова душа не услышит к покою,

никто ей не скажет: «Иди, отдохни»,—

ты вспомни, что греет и душу и кровь,—

то вера, надежда, любовь.

Постигнет ли в жизни утрата какая,

не плачь безутешно о ней никогда,

знай: участь начертана свыше такая,

решенье сбылось неземного суда,

и ты утешенья ищи и даров,

где вера, надежда, любовь.

Терпенья не станет, ослабнут ли силы,

в тумане сомнений потонет душа…

С девизом иди ты до самой могилы,

ведь жизнь и в страданье всегда хороша.

В ней большего счастья не может и быть,—

надеяться, верить, любить.

Да, вера, надежда, любовь, вот что дает многое, многое даже в самых ужасных условиях, сказал Лева.

— Надеяться хорошо, верить тоже хорошо, но любить… Как любить людей, когда кругом неправда? — спросил подсевший к Леве средних лет человек, голова которого уже покрылась сединой. — Сколько в жизни я видел несправедливости, бед. Что я, в самом деле нарочно, что ли, захотел немцам в плен попасть? Эх… — протянул он. — И вот теперь любить тех, которые меня допрашивают? Да ни за что!

— Христос учил нас и дал лучший путь. А Он говорит: «Любите врагов ваших». А у нас, у верующих, получается — вроде бы и врагов даже нет. Вот меня следователь считает врагом, более того — врагом народа. А я его своим врагом не считаю. Просто — несчастный человек, ослепленный, бессильный поднять голову за справедливость. Христос говорит: «Благословляйте проклинающих вас». Вот Снежкин — начальник отдела, по своей должности он явно проклинает нас. Ну, а я правду говорю: готов только благословлять. Я понимаю, что Бог через него допустил мне такие испытания. Но все это — к славе Его и к укреплению веры…

— Неужели эти все ваши допросы вас еще больше укрепили в вере?

— О да! — сказал Лева. — Мне стало ясно, насколько мы счастливы, имея драгоценную веру Божию, и насколько, наоборот, бессильны, идеологически несостоятельны те, кто пытается разрушить эту веру. Чувствуя свое моральное и идейное бессилие, убедившись, что они не могут нас, верующих, перевоспитать, они прибегают к методам тюрем и лагерей, совершенно пренебрегая при этом указаниями Ленина, как нужно бороться с религией. Христос также говорит: «Благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас…»