— И вы слышали! — Торманд взглянул на Саймона, неуверенно улыбаясь. — Может, и у вас есть дар?
— Наверное, это у Илзбет дар. Впрочем, чему удивляться, учитывая, из какой она семьи.
— И то правда. Думаю, что-то напугало ее так сильно или заставило пожелать встречи с вами настолько, что она сумела мысленно призвать вас к себе. Сомневаюсь, однако, что она сознавала, что делает. Но вы говорите, именно это вас разбудило, да и Морэн ясно видела это в своем видении. Идите и приведите себя в порядок, чтобы не стыдно было явиться ко двору. А мы вытащим бедных малышей из их уютных кроваток да отвезем к Морэн.
Саймон похлопал Торманда по спине, торопливо выскакивая из кабинета, чтобы подготовиться к визиту в королевский замок. Он умылся, побрился и оделся так быстро, что даже забеспокоился — может, забыл чего? Сбежав вниз по лестнице, он увидел Торманда с сонной Элен на руках и Питера, который держал за руку встревоженного Рейда. Подойдя, Саймон расцеловал обоих детей в щеки. Элен вернула поцелуй с громким, влажным чмоком, а потом радостно занялась милейшим Тормандом. Рейд позволил себя поцеловать, однако отказался покидать дом Саймона.
— Почему вы нас прогоняете? — спросил Рейд. — Разве Илзбет не вернется?
— Нет! — Саймон обнял мальчика и отвел его в сторонку, чтобы не подслушала Элен. — Нет, не то. Я вас не прогоняю. Ты ведь знаешь, времена настали опасные.
— Да, и поэтому мы должны остаться с вами, чтобы вас охранять.
— Рейд, человек из-за которого мы все в опасности, совсем не похож на солдат, которым ты пытался помешать, когда они пришли забрать Илзбет. Он вроде того, кто угрожал перерезать горло Элен, только гораздо, гораздо хуже! У жены Торманда, Морэн, бывают видения, и чаше всего они предупреждают нас о том, что будет и что можно предотвратить, если действовать разумно. Она послала Торманда к нам, потому что вы сегодня же должны укрыться в ее доме.
— Потому что этот очень-очень плохой человек может прийти сюда и обидеть Элен?
Саймон открыл рот, чтобы сказать, что и самому Рейду не поздоровится, но вдруг понял, что ему представилась возможность заставить мальчика сделать то, что нужно, без дальнейших пререканий.
— Да, и, быть может, еще и Макбина, и Старую Бегу. Ты ведь не думаешь, что их я тоже выгоняю?
— Нет. Но вы придете и заберете нас, когда опасности уже не будет, да?
— Да, как только минует опасность.
— Вы клянетесь?
— Клянусь, что не выгоняю вас и что мы снова увидимся. Боже мой, парень, неужели ты думаешь, что Илзбет разрешила бы мне вас выгнать, даже если я бы этого захотел? — Он с удовольствием смотрел, как Рейд улыбнулся. — А теперь беги к Питеру и делай, что тебе говорят, чтобы благополучно добраться до дома Торманда.
Они покинули дом втайне, но Саймон все же проследил — не идет ли кто за ними? Если Генри надумал воспользоваться детьми, как предрекало видение Морэн, он мог бы отрядить людей наблюдать за домом. Саймон провожал ушедших взглядом, пока те не скрылись из виду, в то же время отслеживая все углы и подворотни, где мог скрываться соглядатай. Он уже собирался вернуться к себе, как вдруг в нише между двумя старыми покосившимися домами ему почудилось слабое движение. В следующий момент оттуда выскользнул человек и торопливо проследовал той же тропинкой, по которой Торманд и Питер уводили его семью.
Семью, подумал он и вынул из ножен кинжал, осторожно преследуя подозрительного незнакомца. Семья какое приятное слово, само слетело с языка. Его семье угрожала опасность, и поэтому сейчас он следил за человеком, держа наготове кинжал — орудие убийства.
Он подобрался к незнакомцу достаточно близко, чтобы схватить его за шиворот. И тут его жертва обернулась. И Саймон застыл в нерешительности, узнав в нем приятеля детства из Лоханкорри.
— Ты упускаешь дичь, Уоллес, — сказал он. — Не думаешь, что Генри простит тебя за это. Ты всегда был лучшим из охотников, даже когда мы были детьми.
— Саймон?
Молодой высокий мужчина с густой копной кудрявых рыжих волос опустил нож, которым собирался ударить Саймона. Саймон взял нож из его дрожащей руки. Уоллес, которого он помнил, никогда бы не позволил втянуть себя в столь сомнительную затею, как убийство и предательство. Это был вежливый, добрый мальчик, который любил животных, что в окружении Генри было весьма рискованным.
— Да, это я. Что ты тут делаешь, Уоллес? Помогаешь Генри в его безумной затее?
— Я союзник Генри, потому что мои жена и дети в руках его головорезов. Они их убьют, стоит Генри сказать хоть слово.
— Но они не услышат его отсюда, из города, не так ли? Для этого ему придется посылать с поручением одного из своих воинов, но у него здесь их и так не много. А у короля полно солдат, так что Генри не станет рисковать, уменьшая численность своего отряда.
— Тогда он сделает это, когда вернется в Лоханкорри, или отправит записку, когда драка окончится.
— Когда драка прекратится — а мой план состоит в том, чтобы этой драки вовсе не допустить, — Генри отправится прямиком в темницу, на скорый суд и казнь.
— Ты так уверенно об этом говоришь! Хотел бы я тебе верить. Но если ты так силен, чтобы одолеть Генри, почему не вернулся домой и не покончил с ним там?
— Попытаюсь объяснить, чтобы ты понял. Просто идем со мной. Ты ведь понимаешь — Генри узнает, что ты не стал преследовать добычу, как тебе велели. Он убьет и тебя, и твою жену и детей — для собственной забавы. Останешься с ними — умрешь. Насколько я понимаю, у тебя нет выбора. Идем со мной.
— Да. Вы правы. Я все равно мертвец, что бы ни делал. Ты не вернешь мне нож?
— Позже, когда мы поговорим. Потому что сейчас я оставлю тебя с человеком, который охраняет мой дом. Пусть он решает, вернуть тебе нож или нет. Отнесись к нему со всем уважением, потому что он искусный воин, как и подобает тем, кто долго живет на свете.
— Да.
Когда они стояли в дверях дома, Уоллес взглянул на Саймона.
— Все это дорого обойдется Лоханкорри, правда?
— Я делаю что могу, чтобы Лоханкорри потерял только своего лэрда, и ничего больше.
— Тогда пусть Бог будет на твоей стороне, Саймон. Потому как это будет сущим благословением для клана, величайшим за все эти долгие годы.
Глава 15
Саймон шел за стражником, спускаясь в самое чрево замка. С каждым шагом вниз острее чувствовалась промозглая сырость; тяжелое испытание для тела! А Илзбет была такая нежная, хрупкая, непривычная к столь суровым условиям. Нужно вытащить отсюда Илзбет, и как можно скорее.
Саймон был готов отступить от прежних жестких принципов в определении вины. Он знал за собой эту дотошность, чрезмерную порой требовательность. Слишком часто приходилось ему видеть, как невиновные расплачиваются за чужие преступления, в то время как истинным злодеям удается благополучно ускользнуть. У него более чем достаточно оснований для ареста Уолтера, Генри и полудюжины прочих главарей, которые разработали план свержения короля. Саймон не сомневался, что Генри охотно ввяжется в любую бойню и сделает это с превеликим удовольствием. Но многие из тех, кого он вовлек в свои ряды, вовсе не ощущали себя такими великими воинами.