Читать интересную книгу Соавторы - Александра Маринина

- Поеду, - решилась старуха, - ты меня подожди, я быстро.

Богданов поблагодарил Катерину и ушел, такой немыслимо красивый и статный в своем длинном плаще поверх смокинга, с густой серебряной шевелюрой и ухоженным смуглым лицом, казавшимся рядом с белоснежной сорочкой совсем коричневым, а Глафира помчалась на кухню мыть посуду. Катерина терпеливо ждала, сидя в прихожей на стульчике, на который она присела, надевая ботинки, да так и осталась.

Давно Глафире Митрофановне не приходилось стоять в московских пробках. Это и понятно, ведь она на машине не ездит, все больше пешочком или на городском транспорте передвигается. Конечно, частенько бывает, что Глебушка возвращается домой поздно, водителя не отпускает и отправляет Глафиру домой на машине, если она еще не ушла и не остается ночевать, но вечером дороги не очень загружены, и доезжает она довольно быстро. О пробках она много и часто слышала от Глеба Борисовича, от других людей, приходящих в дом, и по телевизору, а самой испытать как-то не привелось.

Ох и муторное это, оказывается, занятие! И как у людей нервов хватает? Катерина вон сидит как ни в чем не бывало, даже не поморщится, думает о чем-то своем.

Ну так и Глафира о своем подумает. О Глебушке, например. Что у нее еще есть своего? Мужья померли, деток бог не дал, в Глебушке вся ее жизнь. Плохо, что один живет, словно бобыль какой, а ведь и двоюродный брат Гриша жив-здоров, и жены были, и сын от первого брака, и дочь от второго, и внуки - сын-то давно женат, уже и развестись успел. Вон родни сколько, а Глебушка все один, все один… Никого не признает, никого не любит. Проницательная и мудрая Глафира Митрофановна подозревает, что Глебушка и себя-то самого не очень любит. И никому, кроме старой няньки-домработницы, не верит. Это ж надо было так свою жизнь искалечить!

До этого места мысли Глафиры Митрофановны доходили каждый день, но дальше не двигались, потому как начиналось в ее душе смятение, похожее на Тяни-Толкая из детской сказки. В одну сторону тянула безусловная преданность и безоглядная любовь к своему питомцу, которого молоденькая Глашенька еще тринадцатилетней девчонкой на руках носила, колыбельные ему пела и в мягкую розовую попку целовала. В другую же сторону тянули сомнения: а прав ли он? Может, все же погорячился Глебушка, дал волю напрасным подозрениям и обездолил себя, хотя мог бы жить, окруженный семьей, детьми, внуками… Всей правды Глафира не знала, но ужас-то в том, что и Глебушка этой самой правды до конца не знает, вот и мучается. И она вместе с ним. Ведь Илюшеньку, первого сына Глеба Борисовича, она тоже вынянчила, и привязалась к мальчонке, и любила его уже за одно то, что был он Глебушкиной кровиночкой. А потом, когда все случилось, Илюшенька перестал бывать у отца. Он бы приходил, он не злопамятный, наверняка давно отца простил, да Глебушка не пускает. Нет, не так, конечно, впрямую от дома не отказывает, но и не приглашает, пускает, но редко и уж тогда, когда совсем нельзя не пустить. На свой день рождения, к примеру, когда все приходят поздравить, или перед Новым годом, когда принято подарки дарить. Но сухо держится отец с сыном, разговаривает коротко, в глаза не глядит. А все из-за чего? Из-за собственной дурости. Как ни любила Глафира Митрофановна Глеба Борисовича, а поступки его оценивала объективно и критично, хотя полусестринская-полуматеринская любовь ее от этого меньше не становилась. Очень ей хотелось оправдать Глебушку, но она понимала, что если в истории с братом Григорием непонятно кто виноват и виноват ли вообще хоть кто-то, то уж в истории с Илюшенькой виноват только сам Глебушка и больше никто. А теперь все это на Ладе отзывается, хотя девочка вообще ничем перед Глебушкой не провинилась. Если бы он спросил у своей старой няньки совета, она бы ему, конечно, много чего сказала, но не таков ее Глебушка, чтобы у кого-то совета спрашивать, всю жизнь был своевольным и упрямым, только своим умом жил.

А теперь вот что? Не жизнь - сплошное мучение.

Все пришло к тому, что и брат Григорий, и Илюша, и младшая - Лада, и обе жены Глебушку ненавидят и только и ждут его смерти. А он, будто назло, деньги тратит без оглядки, не считает, когда покупки делает - даже цену не спрашивает, только знай портмоне открывает. И, главное, что покупает-то? Ненужное. Излишнее. Водителю Геньке сумасшедшие деньги платит, а зачем? Будто сам машину водить не умеет. Да и машина тоже не из дешевых, Глафира хорошо помнит, как он сидел, обложившись журналами, картинки смотрел, статьи читал, все подороже да получше выбирал. А к чему она подорожето? Дешевые тоже хорошо ездят, лишь бы везли. Костюмами, пальто, плащами и обувью полную гардеробную набил, столько нарядов только при Земе-покойнице было, так она артистка была, а тут? Куда ему в них ходить?

Столько барахла нормальный мужик за двести лет не сносит, а Глебушке - даже страшно! - восьмой десяток пошел. Ну, с продуктами еще ладно, Глафира и сама любит из хороших продуктов готовить, из натуральных, свежих, без консервантов и всякой прочей химической гадости, не перемороженных и не перестоявшихся. Все-таки кулинарка она первоклассная, кухня - ее гордость, ей самой приятно, когда блюда получаются наивкуснейшими, а такие только из самых лучших и свежих продуктов можно приготовить. Но все остальное просто ни в какие ворота не лезет! Вот, к примеру, шубку к прошлой зиме Глафире справил, норковую, коротенькую - до колен, красивую до невозможности, кремово-бежевую, и легкую, словно пушинка. И шапочку к ней. Мех называется "щипаная норка", на вид на цигейку похожа, а на ощупь шелковистая, как атлас, и веса никакого. Куда ей такую шубку в ее-то годы? Приятно, конечно, слов нет, ей сроду таких дорогих вещей носить не приходилось, она потом специально в магазин зашла да и посмотрела, сколько такие шубки стоят. Так ей чуть плохо с сердцем не сделалось, когда ценник увидала! Вообще в последние годы, когда Глебушка стал с Катериной и Васенькой работать, он много подарков Глафире делал: то часики на золотом браслете купит, то сережки и колье с жемчугом, то одежду, у него глаз точный, без примерки размер угадывает, Глафира теперь модницей ходит, и не скажешь по виду, что домработница. Когда жемчуг принес, Глафира прямо вой подняла, дескать, с ума сошел, куда ей в ее-то возрасте жемчуга носить, ей бы что попроще, бижутерию какую-нибудь, а Глебушка рассмеялся и сказал, что в ее возрасте носить можно только жемчуг, он за границей специально смотрел, во что старушки одеваются, так они все сплошь в туфельках на каблучках, в светлых пиджачках, на шее косыночка или шарфик нарядный - морщины, стало быть, прикрывать, в брючках или в юбочках до колена, а не до земли, ног своих с венозными узлами не стесняются, волосы аккуратно уложены, на пальцах кольца по несколько штук, на запястьях браслеты, а в ушах непременно жемчуг. И ты, Глаша, говорит, будешь у меня как европейская старушка выглядеть, ты для меня самый близкий и родной человек, мне для тебя никаких денег не жалко. И вправду ведь не жалко! У Глафиры спина прямая, голову высоко держит, ходит быстро, и когда Глебушка ее приодел на европейский манер, она вроде как и помолодела. Во всяком случае, отражение свое в зеркале рассматривает с удовольствием и признает, что выглядит намного лучше тех, кто до ее годов дожил.

Но все равно зря он это, зря! Вот в прошлом году, в феврале, Лада пришла, как обычно, в воскресенье к обеду, увидела в прихожей на вешалке ту норковую шубку и спросила, мол, чья. Глебушка и ответил, что Глафирина.

Так Лада прямо с лица вся спала, не знала, говорит, что баба Глаша такая состоятельная дама. А Глебушка нехорошо так усмехнулся и отвечает, что да, зарплату он Глафире платит большую, но шубка эта к зарплате отношения не имеет, это он ей подарил. Девочка аж позеленела.

Она таких подарков от отца не видела. Ну ладно, допустим, Гриша виноват, Илюша виноват, жены Глебушкины провинились, но Лада-то тут при чем? Дитя невинное, недавно только двадцать лет исполнилось. Крут Глебушка, ой крут… Да справедлив ли?

Погруженная в размышления, Глафира Митрофановна и не заметила, что они уже подъехали к улице Матроса Железняка. Тут надо было дорогу показывать, дворами и переулками проезжать. Возле скверика Катерина притормозила.

- Где ваш дом, Глафира Митрофановна?

- Да вон за углом, метров триста осталось.

- Вы простите, но… - Катерина посмотрела на часы, - я и так уже опоздала, человек может подумать, что я вообще не приду, и уйдет.

- Да ничего, ничего, я пешочком дойду, тут близенько. Спасибо, что подвезла.

Глафира торопливо выбралась из машины, расправила складки шелкового светлого плаща (тоже Глебушкин подарок!), подтянула поясок и, гордо вскинув голову, направилась в сторону дома. Ее грызло легкое недовольство Катериной, что не довезла до подъезда, никакого уважения к старости, опаздывает она, видите ли. Да какие такие дела могут у нее здесь быть? Скверик да жилые дома, ни одной организации и близко нет, разве что магазин, так не в магазине же у нее дело… Подумав о магазине, Глафира Митрофановна вспомнила, что собиралась купить домой соль и макароны, а для прихворнувшей соседки захватить баночку меда. Само собой, покупать мед в магазине - это себя не уважать, брать можно только на рынке и только у проверенных продавцов, да и то непременно пробовать, но это для Глебушки, для соседки такой расход не по карману, а молоко с медом - первое средство при бронхите. Кстати, и молочка надо взять.