Я лишь наклонил голову, но этот жест все же выражал скорее согласие, нежели отрицание.
— Значит, все дело не в этом, — она оглядела свою незаметную под свободной рубахой грудь.
— И правда, — не сдержал я улыбки.
— Тогда я верю тебе на слово, маг. Я буду стараться, чтобы ты не пожалел…
— Демиан, — подсказал я.
— Что?
— Зови меня Демиан.
— А как же уважительное «дори»?
— Тебе не кажется, что после нашего разговора все это совсем неуместно? — я встал из за стола. — Пойдем, раз уж ты готова, нужно сделать работу.
— Так хочется пить, я сейчас…
Одеяло упало на пол, и она выскользнула из каюты, а я не успел ее остановить.
«Сейчас снова придется утешать и уговаривать», — внезапно понял я с тяжелым разочарованием, поднялся к себе в каюту, пощупал лоб Алена и, не найдя изменений в его состоянии, взял свой серебряный портсигар. Открыл и некоторое время смотрел внутрь, потом, хмыкнув, закрыл.
Оградить ее от правды, остановить, запретить спускаться в трюмы? Зачем обманываться? Рано или поздно девочка узнает, что у нас больше нет ни еды, ни воды.
Портсигар я отнес наверх и вытряс его шевелящееся белесыми червями содержимое в море. У противоположного борта, перевесившись через край, стояла Марика. Ее жестоко рвало. Надо полагать, наш провиант выглядит так же, как запасы моего табака.
Скорбный труд не приносит облегчения или успокоения, а время за ним тянется бесконечно, вязнет, застывая, натягивая хрупкие нити нервов. Есть вещи, которые невозможно делать с равнодушием, как бы ни было черство твое сердце. Вот и я не выдержал, присел у сломанного фока передохнуть. Подтаскивать к краю мертвые, непослушные тела и, перевалив через борт, отдавать их морю, не так-то просто. К тому же Марика оказалась совершенно бесполезна. После того, как спазмы отступили, она некоторое время просто обессилено сидела под фальшбортом, глядя в пустоту, и я, боясь, что подобное состояние может плотно укорениться в ее душе, предложил девушке подняться и приняться за дело. Она наотрез отказалась прикасаться к мертвецам, и мне пришлось вновь повысить голос, потребовав от нее хоть какого-то дела.
— Не можешь быть полезной здесь, иди вниз. В твоем желудке все равно ничего не осталось! Ищи все, что поможет нам выжить. Уцелевшие емкости, инструменты, провиант, если хоть что-то вообще не тронули плесень и черви!
Видимо, мои слова вновь вернули воспоминания о том, что было под нами, и Марика снова повисла на перилах, однако, спустя некоторое время ушла вниз, опустив плечи, то ли пристыженная, то ли растерянная, то ли вовсе отчаявшаяся.
Ее не было довольно долго, и я успел придать воде около двух десятков тел тех, что были с самого краю, и которые оказалось проще всего поднять, когда она вернулась, вся белая, будто полотно простыни, принадлежащей хорошей хозяйке.
— Корабль разлагается изнутри, — сообщила она тихо. — Ты можешь спуститься туда и выжечь всю эту пакость? Я слышала, маги могут рождать огненные смерчи…
— Могу, — согласился я, глядя, как во взгляде девушки появилась надежда, — но не буду. Если мы, конечно, хотим выжить, то будем беречь каждую крупицу моей силы. Так?
— Можешь вообще сидеть и ничего не делать, а то вдруг устанешь! — в сердцах бросила Марика и убежала, возмущенно топая по ступеням. Я различил, как одна из них от подобного отношения внезапно с хрустом подломилась. Девушка взвизгнула, но я не слышал звука падения, так что счел ненужным отвлекаться от своего непосредственного занятия.
Солнце было высоко и я, должно быть, впервые за долгие месяцы зимы ощущал в теле жар. Я уже давно был обнажен по пояс, главным образом потому, что волей неволей перепачкался кровью, и сейчас, в задумчивости проведя ладонью по покрытому потом лбу, с запозданием вспомнил, что руки мои наиболее густо вымазаны ею. Даже меня ощутимо подташнивало от тяжелого железистого духа, пропитавшего весь корабль. Этот тяжелый запах, чуть сладковатый, не уносился ветром; казалось, я сам пахну также, и разум в который раз заставлял меня прислушиваться к себе, предостерегая, что это может быть моя кровь. Но я, конечно, не был ранен. Мне доводилось встречать в книгах упоминания о сестрах и братьях Милосердия — гильдии врачей, положившей жизни на то, чтобы помогать больным и раненым. Это не были бескорыстные люди, нет. Они взимали достойную плату за свои услуги, но верховодящие дома всегда платили с большой охотой. Служители Милосердия появлялись на полях битв, давая возможность раненым выжить, приходили в деревни, зараженные чумой или лихорадкой. Иногда их звали, иногда они появлялись сами, прослышав о необходимой помощи.
Так вот, я слышал одну длинную балладу о Слите Милосердном, мужчине, который помогал врачевать и хоронить мертвецов после Череды Великих Битв. Так инуарцы называли шесть жестоких сражений с кочевыми народами, развернувшихся на острие стрелы скального выхода Горных Пределов. Баллада эта так заинтересовала меня, что я нашел подлинный дневник этого человека. Против ожидания, там оказалось мало ценного для меня с точки зрения истории или тактики. Это были всего лишь эмоциональные записки человека о том, сколько искалеченных тел он видел, сколько конечностей он отнял грубыми пилами и сколько внутренностей засунул обратно в распоротые животы. Так, Слит писал, что запах крови пропитывал все земли под мертвыми, и почва казалась щедро орошенной кровяным дождем. Этот запах окутывал людей, бродящих по полю, и они начинали пахнуть как смерть и думать, что они мертвы.
Он писал о том, как сам, таская раненых, пропитался кровью, и его кожа стала красной и кровоточила, и эти раны постоянно пахли кровью, но когда он попросил других сестер и братьев взглянуть на его раны, они смотрели на него с состраданием и отстранили от живых, велев захоранивать мертвых. При том, Слит не считал себя сумасшедшим и принялся наблюдать за другими, подмечая, что и они, постоянно вдыхая запах крови, нет-нет, да и принимались осматривать себя на предмет ран, будто их разум посылал им тревожные сигналы.
— А мертвецов на палубе будто и не убавилось, — проворчал я, — солнце уже перевалило за полдень. Интересно, удастся ли управиться к закату?
— Ты боишься, что мертвецы встанут? — донесся снизу голос Марики. Корабль, походивший на решето, прекрасно пропускал звуки, а девочка оказалась прямо подо мной. — Ведь полная луна еще не сошла на нет. Не думала, что ты боишься таких мелочей! — она неожиданно громко засмеялась.
— Я просто хочу закончить работу, — отозвался я. — Вот сброшу последний труп за борт, и придется тебе взяться за старое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});