…Вся эта теория и практика травмоопасных детских шалостей вспоминается за долю секунды. Я шпарю со свистом по обочине трассы «браво», и неожиданно глубокая колея ратрака в мягком снегу работает не хуже бобслейного желоба. Наверху карикатурно скачет и размахивает оружием бедненький-несчастненький околпаченный спецназ. Бьюсь об заклад, такими кретинами их никто еще не выставлял. Некому меня перехватить, и не на чем догнать. Прямо из рук властей уезжаю в теплые объятья прессы. Вот и дождались телевизионщики еще одной сенсации. «Браво» не подарок, мало что от меня останется к концу горы, но уж говорить-то оно сможет, это я обеспечу. И проорать на всю планету «Спасите, помогите!» успею. И еще «Дитрих – козел!» Интересно, какая у него сейчас физиономия. Если очухался, конечно.
Пологий разгонный участок заканчивается, скоро будет перегиб, и за ним такой рельефчик, преодолеть который на пузе чистой воды самоубийство. Даже по утоптанному ратраком краешку. Но мне придется ехать именно здесь и именно таким образом, уже носом вперед, на локтях и животе. И так работать телом, чтобы ни на одном бугорке меня не подбросило. Иначе капут, зашибусь и посыплюсь неуправляемо, с резким набором скорости. Хороший будет заголовок в новостях: «К нам с горы скатился труп»… Я отчаянно торможу каблуками, намертво зажимаю края рукавов в кулаках, переворачиваюсь, выгибаю спину, встаю на локти. Вижу, куда еду. С легкой горечью отмечаю, что на лыжах это было бы просто развлечение. Вспоминаю Илюхино любимое «Дерзайте, психи, вам положено!» Надо же, а я ведь его, дурака, кажется, простил… Снова торможу, на этот раз всем, чем можно. Полный рот снега. Почти белое солнце прямо в глаза.
Зрение все еще оставляет желать лучшего, но яркое пятно вертолета под горой – вот оно. Мой финиш на сегодня. Далековато. Краем сознания удивляюсь: а чего это не страшно мне? А вот не страшно. Нормальная рабочая обстановка. Я всего лишь решаю типично горнолыжную задачу в условиях жесткого ограничения средств – ни лыж тебе, ни даже очков. Без очков плохо.
Возможно, я от нервной перегрузки… уффф… тьфу! – малость тронулся рассудком… ой!… ай!… – но факт остается фактом: еду. Удираю. На данный момент это… мама!… главное.
Облизываю здоровый бугор, отплевываюсь, закладываю глубокий поворот – а ничего, получается ведь! Лишь бы силенок хватило. И крайне желательно удержаться в колее. Выпасть из нее на гору еще куда ни шло. Вот укувыркаться в лес по дрова… вау!… это уже будет настоящий экстрим. В лучших традициях – то березкой по балде, то рябиной по… У-упс! Слушай, Поль, если ты из сегодняшней передряги выберешься, подумай – не пора ли тебе со всем этим завязывать? Переквалифицироваться, так сказать, а? Хотя бы из тех, которые сверху вниз – в те, которые снизу вверх? А то ведь так и будешь до конца своих дней э-э… Катиться, да.
В этот момент сзади что-то прилетает – наверное пуля, – и бьет меня промеж лопаток. Прямо в злосчастный десятый позвонок…
Боль растекается по всей спине, острыми иголочками колет легкие, сильно отдает в сердце. Я встаю на четвереньки и принимаюсь кусать воздух – подушка давно упала на пол, вцепиться зубами не во что, остается только сквозь них рычать. Не от боли, скорее от обиды на весь белый свет. Я потный, злой, расстроенный, и больше мне сегодня не заснуть. Протягиваю руку – она слегка дрожит, – выдергиваю из зарядника телефон. Как и следовало ожидать, шесть утра. Ну почему не восемь, а?! За что?!
Нещадно крутит суставы – значит, погода скоро переменится. Жму на кнопки, вызываю локальный метеопрогноз. Так и есть, давление падает. Впору менять фамилию на Барометр. Сползаю с кровати, медленно ковыляю к окну, раздергиваю шторы. Конечно, это Валь д'Изер. Во-он там, отсюда видно, разбиты трассы Кубка Мира. Вчера ребята откатали скоростной. Упаковали награды, собрали вещички, дали пресс-конференцию и отправились дальше, к следующей горе. А я за ними не поехал. Мне теперь в другую сторону. Смонтировал репортаж, передал его в штаб-квартиру и завалился спать, отдохнуть перед дорогой. Ничего себе отдохнул… Ладно, справлюсь. Приеду домой, там все будет по-другому. Рядом с Кристин мне никогда не снятся кошмары. Даже если спина болит.
Стоило бы еще этап отработать, но тут уж я над собой не властен. Крис позвонила шефу нашего отдела и сказала – если не отпустишь Поля хотя бы за месяц до, я твоей жене пожалуюсь. Выходка на мой взгляд довольно грубая и совсем не европейская. Откуда у девочки взялись такие манеры, понять не могу. Зато шеф, который уже трижды отец, и знает, что с беременными женщинами шутки плохи, уяснил все и сразу. Обычно на любые мои просьбы насчет передышки у него ответ стандартный – Поль, ты лучше всех, тебя любит аудитория, даже короткое твое отсутствие в эфире наносит ущерб интересам компании, все отпуска только в межсезонье, пошел работать. Деньги? На твоем месте, Поль, я бы вообще забыл это слово… Ну, и так далее в том же ключе. А тут и замена мне нашлась моментально, и отпускные капнули, и новый контракт, довольно выгодный, на горизонте нарисовался. Сказать, что я дико обрадован всеми этими обстоятельствами, увы, не могу. То есть, вернуться домой и быть рядом с Крис безусловно здорово. Но остальное… Похоже, мне окончательно надоел горнолыжный спорт в любых его проявлениях. Смутное подозрение, что я заперт в клетке с золочеными прутьями, которое преследовало меня, пока я был «челленджером», никуда не делось. Наоборот, оно крепнет год от года. Чем лучше узнаю реальную жизнь, тем острее мне хочется чего-то еще. А какое оно, это «еще», я пока не знаю. Может, его вообще нет на свете?
Остается только надеяться, что нынешние мои душевные метания и терзания объясняются простым нарушением гормонального баланса, весьма характерным для организмов любящих мужей беременных женщин.
Благодаря этой отрезвляющей мысли я почти успокаиваюсь. Тяжко вздыхаю над двумя недоспанными часами. Ладно, раз отдохнуть не дали, примемся тупо существовать. Глоток минеральной, пара таблеток, еще глоток, чтобы запить витамины и лекарство. Встаю посреди комнаты, начинаю потихоньку разминаться. Гонять нужно организм, гонять. Доказывать ему, что он, прожив тридцать лет, не совсем развалился. По утрам для этого требуется определенное усилие воли. Но если себя преодолеть, можно потом немного пожить. И даже побыть молодым и глупым. Третьего дня в пресс-баре стали выяснять, годимся мы еще на что-нибудь, или уже нет. Дали бармену двадцатку, отодвинули столы от стены, и начали по ней бегать. Я пробежал дальше всех. Раззадорился и спорнул на бутылку виски, что попаду ногой в потолок. Там было невысоко, допрыгнул. Куда сложнее оказалось поставить автограф поверх отпечатка подошвы – с разбега не вышло, пришлось строить пирамиду из стульев. Утром все болело хуже, чем сегодня, разве что без ночных кошмаров. Вот незадача – пока был «челленджером», прихватывало иногда сломанную ногу. Теперь перелом утихомирился, зато остальное… Суставы безобразничают, вегетатика шалит, простужаться начал, гастритные явления какие-то загадочные из желудка полезли, даже в зубе, третьем нижнем правом – вдруг дырка! Не любит спорт, когда его резко бросают, он ревнив и обязательно мстит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});