не говорила, а я не настаивал. Тут всё что угодно могло быть, вплоть до того, что этого мужа и не было. Я не во вранье девчонку подозревал, просто… ну вроде как не первый год живёт с детьми, связи никакой, вот как здесь пять лет назад отстроились (в сроках я не сомневался, были признаки), так и живут. В общем, могла этого “гулящего мужа” и придумать а потом в придумку поверить, могла и нет. В тему не углублялись, а сейчас его, настоящего или воображаемого, точно нет.
Если вкратце, то выходило, что это свинота САМА пленилась. В расчёте на халяву пожрать, а в момент забивания — свалить, отделавшись малой кровью. Судя по описанному, они коллективисты предельные и бросившийся на меня центральный хрюн — сознательно жертвовал собой, чтоб четвёрка остальных сбежать могла, но сеть не учли. И вообще, я немного офигел, но электрозрение, в котором наблюдалось копошении свинины, указывало, что Катька мне лапшу на уши не вешала.
Итак, у свинины три копыта, на пальцы не тянут, но хватательная клешня. Но свинные ноги — всё-таки свинные, опорные. И башка, ну и в целом — свинной организм как был, так и остался свинным, мутаций особых кроме пальца нет. И, соответственно, свинина не видит своё копыто, не приспособлена она для этого. Так вот, вторая свинья смотрит и НАХРЮКИВАЕТ первой, куда и как ей двигать, пока первая что-то там шевелит хваталкой. И в электрозрении было видно, эти диверсанты с пятачками мне какую-то гадость на сеновале мастрячат. Одна свинота стоит, лапой шевелит, а вторая мордой книзу, пырится неподвижно.
А после “ухода мужа” эти животины буквально затерроризировала Катьку и детей. Если тварюг не кормили — вырывались и портили огород. Пара попыток прибить сволочей с пятачком завершилась неприятными ушибами, грязью, хорошо что не переломами и травмами. И вот Катька уже была готова к чертям спалить хлев со свининой, стоя наготове с ОКОм, в готовности отстреливать вырвавшихся мутировавших сволочей.
— А тебе терять нечего, — подытожила она. — Я вообще не понимаю — ты должен был сейчас от боли орать и умирать.
Навела на меня дозиметр, нахмурилась.
— Фон упал…
— Сильно? — заинтересовался я.
— Нет, но больше погрешности, — растерянно протянула она. — Всё-таки ты мутант, — заключила она.
— Не мутант, а иммунный…
— Ой, ну не дикарка же я! У Солнышка училась! Прекрасно знаю, что мутации и полезные бывают, только очень редко и с вредными обычно. А тебе повезло несказанно! Я бы… хотя фонишь сильно, — прикусила губу она.
— Ладно, считай так, — махнул я рукой, решив не доказывать, какой я не мутант. — Ладно, понял про свинин. Прям: “Гости дорогие, не надоели ли вам хозяева?”, — припомнил я анекдот.
— Ну да, — хихикнула Катька. — Тебе мяса отложить? — продемонстрировала она уже разделанную свиноту.
— С последнего сам нарежу. Ладно, пошёл я, Кать, твоих врагов добивать. Ты вот чего скажи, — задумался я. — Ты с детьми так и собираешься тут жить?
— Нет конечно. Был бы Леня… ладно. Сейчас, если ты всё сделаешь, консервов накручу, ПСЗДец на стороживой режим настрою, и на Базар, с детьми, торговать.
— Доберетесь?
— Уж как-нибудь, — ухмыльнулась она.
Ну… блин, помочь бы не помешает, конечно. Но у меня дела есть — так то ждут, конечно. Но я фоню, судя по динамике — только через неделю стану безопасным для человека. И неделю ждать, пока они собираться будут. Тоже неизвестно, сколько: может и дольше недели. А потом до Базара вести… В общем, тут как бы не оставаться пришлось, на годы, а то и на всю жизнь. Девчонка чудо как хороша… Но я на такое пойти не могу. В общем, помогу с остальными свиньями, и пожелаю удачи. Может на Базаре мужа нового (или настоящего) найдёт.
В общем, пошёл я в хлев, свинину за её свинство справедливо карать. Сидели они на сеновале, а вот я, через пару шагов, по колено провалился в замаскированную яму, с отходами свинячей жизнедеятельности. Так свиноты, для полноты ощущений, весело захрюкали на четыре рыла! Видно, сквозь доски за нами подглядывали, паразиты!
— Любишь отруби жрать — люби и окороком быть, — наставительно и твердо произнес я, хотя ОЧЕНЬ хотелось материться. И перестать обонять.
Выбрался из ямы, достал “гад”, и в дюжину выстрелов, сквозь потолок, прибил всех этих тварей. Дюжина, потому что первые два в бошки толку не дали, пришлось сердца выцеливать, а наводка по электрозрению не очень, дерево там, солома, и все такое. И оставшиеся две наверху еще и бегать вздумали, так что дюжина пуль и вышла.
— Заслужили, в общем, — заключил я, аккуратно поднимаясь на сеновал с сохранением бдительности.
И правильно делал — эта свинота подлая чуть ли не чеснок из острых щепок сотворила, перед лестницей. И в сене замаскировали, хрюны неприличные!
Оттяпал себе кусок свинины, поувесистее, ну и стал носить туши из хлева. С чувством глубокого удовлетворения.
И тут, километрах в двадцати, за лесом — вспышка! А потом ещё одна! И в небо поднимаются два ОЧЕНЬ характерных гриба. Небольших, килотонн на десять-пятнадцать, примерно. Ну, насколько я могу судить, а вообще — звиздец! Что творится?!
— Уходить надо, — крикнул я Катьке, уже занятой разделкой свинины.
— Зачем? — подняла она голову, а я на поднимающиеся в небо грибы махнул. — А, это ерунда. Вроде военная база там, раз в год точно взрывается что-то. Пока ветер не к нам — мелочи, не обращай внимания. А через неделю и ветер не опасным будет. У меня постоянно кто-нибудь за дозиметром следит.
Ну, блин, они дают, мысленно поёжился я. Вообще — Катька права, но страшновато всё равно. И что это за база, в которой двести лет что-то взрывается? Эммм… нет, не пойду. Интересно, но так глупо рисковать точно не буду: рванёт ещё что-нибудь, пока я всё осматривать буду.
Так что перекусил я, немножечко, половиной честно заработанной свинины, оперативно поджаренной на лопате. Предложил, всё-таки, помочь Катьке. Та задумалась, но головой помотала, мол, сама справится.
Ну, сама так сама. Я тут тоже торчать не особо хочу, но если бы попросила — помог бы. Ну а нет так нет, удачи ей и благополучия.
И потопал я, распрощавшись, дальше к городу. Как-то со свиньями не очень вышло. Нет, заслужили, паразиты, конечно… Но сытый ЗЖКТРУ меня окончательно уверил: поступил я правильно, а поросям, мутировавшим или нет, место в гуляше!
Дальше я уже торопился,