Читать интересную книгу По зову сердца - Тамара Сычева

— Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться по личному делу.

У меня дрогнуло сердце.

— Говорите, — сухо разрешила я.

Присев на скамейку, он стал, заикаясь, говорить:

— Товарищ младший лейтенант, неужели вы не видите моего к вам отношения?

— Вижу, вы относитесь ко мне как примерный сержант к своему командиру.

— Нет, нет! Если бы я был хотя бы младшим лейтенантом, я бы мог смелее говорить, а так не могу…

Когда он произнес эти слова, я встала.

— Товарищ старший сержант, запомните раз и навсегда, что я для вас офицер. За последнее время вы что-то разболтались. Встаньте как положено!

Он вытянулся и побледнел. Постояв минуту, круто повернулся и вышел.

С того вечера Балатов переменился.

С вечера, как положено после стрельбы противотанкистам, мы опять меняли огневые позиции. Опять всю ночь рыли окопы мои солдаты, а я, как всегда на рассвете, пошла проверить их готовность.

— Хоть бы пару ночей дали отдохнуть, выспаться, — услышала я недовольное ворчание кого-то из бойцов. — Офицерам-то что, им только бы менять позиции, а солдат все роется как крот.

— Прекратить разговорчики! — прикрикнула я. — У каждого свои обязанности. Для сохранности вашей жизни меняем позиции.

— Ну сколько же можно воевать? — не унимался солдат.

— А это Гитлеру жалобу напиши, — посоветовал ему другой, и все дружно засмеялись.

Отошла я и, вздохнув, задумалась.

— О чем мечтаешь, Сычева? — весело спросил вышедший из-за поворота командир батареи Бородин. — Окопались?

— Окопались. Но я задумалась вот о чем, товарищ комбат. Давно мы без отдыха, каждый день бои, солдаты устали, да и я…

Комбат остановил на мне колючий взгляд.

— И вы забываете, — продолжала я, — что я все-таки женщина, посылаете меня ежедневно на танкоопасные места. Устала я…

— Это что еще за «женщина»? — вспылил комбат. — Ты — офицер. И я требую с тебя как с офицера. Мне здесь баб не надо, мне воевать надо. Устали солдаты? А я не устал? Все устали.

Поставив ногу на камень, он стал сердито расстегивать планшет.

— Фу ты, уже светает! «Устали», — с издевкой повторил он, — на фронте все устают, здесь везде трудно, легко сейчас на печи сидеть, да и то у кого совести нет… Чтобы я этого больше никогда не слышал, — уже спокойно сказал он, доставая из планшета карту. — Смотри, — показал он мне на карте, — населенный пункт. Спадет туман, и мы его увидим. Перед ним — большой овраг. Он весь заминирован. Кроме того, там в несколько рядов проволочные заграждения и противотанковые надолбы.

С утра начнем бить по оврагу прямой наводкой. Сигналом для артиллеристов будут залпы «катюш». Тут небольшой прицел — метров за четыреста… Смотри-ка, туман спадает! Сейчас все и без карты разглядим. — И, взбежав на бугорок, заросший колючим терном, Бородин залег для наблюдений.

Я пошла за ним.

— Здесь будет мой наблюдательный пункт, — не оборачиваясь, сказал он. — А вон село, до него метров шестьсот… Овраг ближе. Иди, — обратился он ко мне, — передай команду Балатову, а сама приходи сюда, будешь на связи.

В утреннюю тишину внезапно ворвались шипящие залпы «катюш». За ними заговорили десятки пушек.

— Что же твои молчат? — строго взглянул на меня комбат, оторвавшись от бинокля.

Я бросилась было к телефону, но залпы моих орудий меня опередили.

— Да, огонек хороший. Кипит у них земля! И мины вон рвутся, видишь взрывы? — радовался комбат. — Вот теперь пойдем вперед.

Двадцать минут длилась артподготовка, и, когда взвились две ракеты, из наших траншей, держа наперевес винтовки, с криками «ура» выскочили пехотинцы.

— Пехота пошла! — крикнул мне комбат.

В бинокль я увидела среди бегущих тоненькую фигурку бойца, с которым недавно беседовала в окопе. Он бежал в первом ряду, держа наготове автомат, и, видно было, что-то кричал.

— Отбой! — скомандовал Бородин. — Марш вперед, за пехотой!

VIII

Ломая яростное сопротивление врага, Красная Армия продвигалась по Правобережной Украине. 6 ноября 1943 года была освобождена столица Украины — Киев. Бои шли непрерывные и напряженные. Сосредоточив на Житомирском направлении крупные силы, гитлеровцы перешли во второй половине ноября в контрнаступление, стремясь вновь овладеть Киевом.

Наша дивизия была переброшена вместе с другими частями фронта на участок шоссе Житомир — Киев с задачей остановить наступающего противника.

…Около семидесяти танков врага двигалось по шоссе на позиции нашего дивизиона.

Вначале танки шли на нас колонной, а потом развернулись фронтально: приготовились к атаке.

Наши пушки открыли ураганный огонь по танкам. Справа стрелял взвод Петра Осадчука. Вскочив на бруствер, я увидела, что два танка мчатся на его пушки. «Нужно выручать!» — мелькнула мысль. Хотела подать команду своим, но пушки младшего лейтенанта Анаденко опередили нас. Танк, который шел мимо них на орудие Осадчука, рвануло, и он остановился. Другой свернул в сторону.

— Молодец Анаденко! — радовалась я.

Оглянулась на свои пушки. Орудие сержанта Балатова стреляло, а второе, у которого мелькала маленькая, еще детская, в длинной, не по росту шинели с закатанными рукавами, фигурка Ани, молчало. Ее пушка была хорошо замаскирована и стояла за кустами в полной боевой готовности. Расчет был на местах. Всматриваясь в перекрестие панорамы, Аня вращала ствол пушки. Молодец Аня, снаряды зря не тратит, бережет! И мне стало очень жаль эту девушку. Ей бы еще с книгами в школу ходить, а она здесь мучится вместе с нами. «И как мы доверяем такой девочке исход боя? — усомнилась я в выдержке Ани. — Особенно сегодня, когда их танки и самоходки прямо гуляют по нашему участку! Мужчины не выдерживают». Вдруг я увидела, что два танка направляются в нашу сторону. Не надеясь на выдержку Ани, я бросилась к ней, на огневую. Танки, не замечая пушки, медленно, будто прощупывая гусеницами землю, ползли прямо на нас. Из траншей стали выскакивать пехотинцы. Танки строчили из пулемета и медленно приближались. Я остановилась у ящиков со снарядами, наблюдая за наводчицей.

Аня, прищурив левый глаз, всматривалась в перекрестие панорамы. Лицо ее было бледно, но очень спокойно. Своими тоненькими, детскими пальчиками она ловко вращала поворотные механизмы пушки, прикусив нижнюю губу. Танки были уже совсем близко. Бойцы у пушки стали нервничать.

— Ну стреляй, Аня, чего ждешь?

Волновалась и я. Хотелось подскочить к панораме, когда передний танк был метрах в трехстах от пушки, но, взглянув на Аню, я поняла, что есть в ней недетская воля и выдержка, которые так необходимы противотанкистам.

— Не трогайте ее, — сказала я бойцам и подумала: «На предельной близости хочет бить. Наверняка. Молодец девушка!»

И только тогда, когда первый танк подошел метров на сто пятьдесят, Аня изо всех сил нажала на спусковой клапан. Грохнул выстрел. Оружие дрогнуло, Аня отскочила и тут же бросилась опять к панораме.

— Заряжай! — повелительно крикнула она тоненьким голоском, зло блеснув глазами в сторону отскочившего солдата. Нажала второй, третий раз и кинулась в укрытие. Метрах в ста от орудия дымился один танк. Из него пытались выскочить обгоревшие танкисты, а второй, удирая, тоже попал под Анин снаряд.

— Вот учитесь у Ани бить наверняка, — говорила я солдатам после боя.

Эта замкнутая, с суровым волевым характером девушка очень заинтересовала меня, и я решила поговорить с ней, узнать о ней все. Вечером я позвала ее в землянку.

— Аня, зачем тебе работать наводчиком? Это ведь очень тяжело. В штабе нашем найдется для тебя работа более подходящая. Ты ведь грамотная, и там тебе будет легче.

— А вы что, как наводчиком мной недовольны?

— Нет, нет, что ты, Аня, я просто о тебе беспокоюсь, ты ведь очень молодая.

— Нет, никуда я не пойду! — упрямо качнула она головой.

Она нравилась мне все больше и больше, но разговора о себе она явно избегала.

Когда я спросила о родителях, о доме, она вдруг горько заплакала. Я дала ей выплакаться. А потом, всхлипывая совсем по-детски, она рассказала, что родом она с Украины. Отец ее был председателем богатого колхоза. Кроме нее в семье было еще двое маленьких братиков. Война застала ее в последнем классе школы.

Богатым, красивым было их село, окруженное лесами. Но началась война и почти все ушли партизанить, в том числе и ее отец.

Остались только малыши с матерями да старики. Осталась с матерью и двумя маленькими братьями и Аня.

Однажды в село прибыл отряд эсэсовцев-мотоциклистов. Они собрали всех оставшихся жителей на площади и стали загонять их в амбар с соломой.

— Толкая прикладом мою маму с братиком на руках, немец не заметил, как мама, загородив меня собой, дала мне ускользнуть из сарая, шепнув: «У лес тикай!» А когда их запирали, мама, отталкивая приклад фашистской винтовки, кричала: «Анка, тикай у лес, тикай, Анка, тикай!»