— Кристиан, чтобы прояснить обстоятельства, я должна сказать вам, что больше не помолвлена. Мы с Майком недавно разорвали помолвку.
Кристиан недоверчиво уставился на нее.
— Это было к лучшему. В наших отношениях все было ошибочным, и я гораздо счастливее теперь, когда стала свободной и независимой, — Тедди улыбнулась ему, чувствуя себя несколько развязной, но стоило ли об этом думать? Пока она полностью контролировала ситуацию.
— Что я могу сказать? Я изумлен. И рад. Я говорил, что он редок и удачлив, но теперь думаю, что он — редкий дурак, и возможно, удача улыбнется мне, — Кристиан снова взял ее руку и поднес к губам. — Моя бедная Теодора, это было очень тяжело для вас?
Тедди на мгновение лишилась речи. Она проглотила ком в горле и прижала пальцы к виску. Ей страшно не хотелось вновь плакать из-за Майка, но притворяться беспечной и веселой было свыше ее сил.
— Да, мне было тяжело, но теперь все кончено, и я не жалею об этом. Это был мой выбор. У вас были длительные связи, Кристиан?
— Да, только однажды, — Кристиан взглянул вдаль, сквозь ресторан, видимо, вспоминая ушедшую любовь. — Только однажды, — повторил он, и Тедди не стала ни о чем выспрашивать. Они оба были ранены — возможно, это случалось с каждым, и каждый оправлялся от этого.
— А сейчас, Теодора, — Кристиан повернулся к ней, сверкнув ослепительной улыбкой, — я хочу видеть вас снова счастливой и смеющейся. Вечер еще ранний, а вы заставляете меня чувствовать себя молодым. Что я могу сделать для вас? Может быть, мы потанцуем? Можно в клубе, или вы предпочитаете в парке? В конце концов, у меня есть что праздновать.
Его глаза смеялись, лицо было мальчишеским, полным энергии и энтузиазма. Тедди была благодарна ему за такую артистичную замену грусти.
— Кристиан, я просто не могу! Я слишком устала, да и вы должны быть в наилучшей форме для завтрашнего собеседования. Будет безответственным с моей стороны, если я задержу вас этим вечером.
— С вашей стороны будет безответственным отослать меня в отель, когда я только начал знакомиться с вами поближе. Я буду вынужден всю ночь просидеть в баре, заливая печаль и пытаясь найти кого-нибудь, кто составит мне компанию.
— Я не могу представить, что с этим у вас могут возникнуть трудности… — хихикнула Тедди. — Но нет, о танцах мы даже и говорить не будем. Когда вы подпишете контракт, вот тогда мы и пойдем куда-нибудь танцевать. Но не этим вечером. Это был чудесный ужин, он очень мне понравился.
— Так не будем его заканчивать! Вы должны играть по правилам, милая Теодора. Мы встретились в Париже, и вы там отставили меня ради английского друга. Вы обещали, что позволите пригласить вас на прогулку, когда я переговорю относительно моего перехода в «Барнеков», а теперь говорите, что позволите это, только когда я подпишу контракт, — Кристиан встряхнул головой, разыгрывая замешательство. — Возможно, я плохо знаю английский. Возможно, я вас не понял. Вы должны быть внимательнее с иностранцами. Вы должны говорить с ними очень медленно и понятно. Так вы позволите мне пригласить вас на танцы?
Тедди улыбнулась ему.
— Нет. Не-ет. Нет. Non[15], если вы предпочитаете. С'est pas possible. Absolument non, с'est hors de question[16]. Теперь вы понимаете? — ее слова отказывали ему, но глаза искрились кокетством.
— Ох, Теодора! Теперь вы поступили еще хуже, чем раньше! Но как я могу отступить и оставить красивую женщину, которая разговаривает со мной по-французски подобным образом? Никогда! Теперь вы никогда не избавитесь от меня!
— Хорошо, хорошо! Вы победили, но мы не пойдем танцевать, о'кей? Давайте просто выпьем рюмочку на ночь у меня дома — здесь всего одна минута пути.
Во взгляде Кристиана читалось глубокое удовлетворение, когда тот подзывал официанта со счетом.
Тедди удивилась, когда Кристиан сказал, что предпочитает виски арманьяку или кальвадосу. Она ожидала, что он окажется непоколебимым галлом, и была слегка разочарована оттого, что он перенял некоторые британские вкусы. Он пришел в восторг от бабушкиной коллекции мейсенских статуэток, особенно восхитившись той, где была изображена Андромаха, оплакивающая останки Гектора. Он обошел комнату, беря в руки и разглядывая одну вещичку за другой, изучая несколько бессистемное собрание книг на полках и выспрашивая подробности биографии Тедди.
— Не поставить ли нам какую-нибудь музыку? — предложила она.
— Да. Я вижу, у вас записи Жоржа Мустаки. Мне он всегда нравился. Послушаем его?
— Конечно. Я не знаю его, и не представляю, как сюда попал этот диск — но, безусловно, не от Майка. Сомневаюсь, что он увлекается французской эстрадой.
— Тогда он не только дурак, но и обыватель. Но меня не удивляет, что вы не знаете Мустаки, Теодора. Вы, наверное, еще ходили в детский сад, когда появились эти песни.
— Неужели вы такой старый?
— О да, я уже пытался соблазнять хорошеньких девушек, когда впервые услышал эту музыку. По-моему, она немало способствовала моему успеху.
Кристиан улыбнулся ей, когда мягкий, задушевный голос певца наполнил комнату. Он прислонился к стене, непринужденно держа бокал в руке, его иссиня-черные волосы съехали на высокий лоб.
— За вас, Теодора, — Кристиан приподнял бокал для тоста. — За вашу красоту, счастье, исполнение желаний, — он не сводил взгляда с ее лица, выражение его глаз было необъяснимым, тонкую улыбку на губах было невозможно прочитать. Тедди признательно улыбнулась ему в ответ, ее выскользнувшие из прически волосы струились вдоль одной стороны лица. Кристиан молча пересек комнату и быстро вытащил заколки из ее прически, на мгновение задержавшись пальцами в ее мягких волосах. Затем он взял у нее бокал и притянул ее к себе.
— Потанцуем? — тихо прошептал он ей в волосы.
Они начали танцевать, медленно передвигаясь в ритм музыке. Глаза Тедди закрылись, ее щека прижалась к прохладному, шершавому хлопку рубашки Кристиана.
Tu portes ma chemise
et je mets tes collies
je fume tes Gitanes
tu bois mon cafe noir…
Je ne sais pas ou tu commences
tu ne sais pas ou je finis…[17]
Тедди неожиданно почувствовала слабость. Если руки Кристиана не обвивали бы ее, она опустилась бы на пол, не в состоянии держаться на ногах. От неяркого света и успокаивающей музыки ее голова кружилась. Это было не из-за вина…
— Вы понимаете, о чем он поет, Теодора?
— В основном… кажется.
Кристиан начал подпевать, выговаривая слова хрипловатым, гортанным голосом, его дыхание согревало ямку на ее щеке.