безобиден, как ребенок, она знает его таким. Но в то же время – это привлекательный мужчина, природный магнетизм которого влияет на всех без исключения. А мужчин, как правило, интересует кое-что помимо искусства, особенно в период после тридцати, когда начинается поиск себя и «настоящей любви»… Это «кое-что» Лена не могла бы дать Илье, ибо не видел он в ней этого, как не видел уже и в жене своей.
Все это Лунь понимала прозрачно. Илья Алексеевич, лучший из мужчин, пошел налево и познал всю сладость этого поступка. Сейчас ему наверняка кажется, что он впервые в жизни обрел настоящее счастье. Что ж, даже лучшие из нас ошибаются. Как гласит мудрая латинская пословица, errare humanum est.
Разве могла Лена винить его в этом? Никак не могла. Ведь она и сама давно добивалась от него этого шага, этого поворота на скользкую дорожку, добивалась, чтобы этим воспользоваться. Она стремилась расшатать его брак и нравственные устои, увлечь его собою, добиться развода – теперь это делал кто-то другой, и делал играючи. Несколько месяцев билась Лунь, взвешивая каждый свой шаг, а незнакомке хватило недели, чтобы ее обскакать. Явилась на готовенькое. А Лена, как всегда, – не успела, потеряла.
«Какое же я ничтожество, – скрипя зубами, Лунь разбрасывала попадающие под руку предметы. – Ничтожество! Неудачница. Пустое место. Сиди сложа руки. Тебе все равно ничего не достанется. Таким нулям, как ты, никогда ничего не достается. Неужели ты думала, что у тебя с ним действительно что-то получится? У тебя изначально не было шансов. Идеальные мужчины не достаются биомусору вроде тебя. И ты это знала, знала, с самого начала знала, что ничего не выйдет, ничего не получится из твоей бессмысленной борьбы за счастье, и стратегия твоя – просто посмешище! Ну кого ты из себя возомнила? Светскую львицу? Сердцеедку? Ты ему не нужна, ты ему никогда не была нужна, посмотри, как легко он забросил ваши встречи, забыл о тебе, выбросил из головы, увлекся другой! Быть счастливой – это не для тебя, сестренка. Тебе всего лишь дали временную уверенность в своих силах, в то, что все может сложиться удачно, надо лишь постараться. Тебе дали эту веру, как погремушку, чтобы ты поигралась с нею, счастливая, а затем – грубо отняли то, что стало для тебя смыслом жизни! А теперь – делай, что хочешь, но живи без нее, без своей экзистенциальной погремушки. Какая ирония!»
Обиженный, озлобленный, как затравленный крысеныш, жестокий и циничный «голос из подполья», внутренний голос девушки долго-долго разговаривал с нею в этот день, унижал, насмехался. Дома Лена, повинуясь необъяснимому порыву, схватила с полки и долго и жадно читала Кафку, вгрызалась глазами в текст, как будто только он мог утолить ее боль.
Впервые в жизни Лунь познала столь мощную душевную катастрофу, однако и она оказалась малостью от возможного, частью от целого, верхушкой айсберга. Как правило, всегда есть, куда хуже.
Еще спустя неделю Лена увидела ИХ за стеклянной витриной дорогого кафе – Илью Алексеевича и роскошную молодую женщину. На ее лице было много косметики, шоколадные волосы непослушно пушились, но это придавало ей шарма; на длинной лебединой шее висело тяжелое ожерелье из цветных камней. Лунь сразу обратила внимание на ее малиновый пошлый рот, и ей показалось низким и пакостным то, как он менял очертания, пауком перемещаясь по лицу незнакомки, когда она улыбалась, смеялась или говорила.
Они не заметили Лену, но Лена заметила, что они, вытянув руки по столу, сжимали ладони друг друга. На коленях у женщины лежал аккуратный букет. Илья Алексеевич выглядел влюбленным: глупая улыбка будто приклеилась к его лицу чьей-то магической рукой, каким-то заговором. Все его мужское существо раскрепостилось и просвечивало природной сексуальностью. Что касается женщины, она выглядела хищницей, стремящейся скорее затащить Илью в постель. В ней было что-то запретное, бесовское, грешно-лукавое. То же самое – неуловимое, трудно выразимое, но соблазнительное – было в словах Змея, предложившего Еве яблоко.
Отдалившись от кафе на почтительное расстояние, Лунь все еще видела перед глазами эти счастливые лица людей, которые видят только друг друга во всем мире. Эта картина врезалась ей в память куском стекла, и кровь сочилась по его острым краям. То, что испытывала Лена, описать сложно. Минимум пара бензопил вгрызалась в ее тело, рассекая плоть заживо.
Невозможно было ничем опровергнуть то, что она видела счастливую влюбленную пару. Все доказательства и так имелись на руках. Сомнений не было. Мозаика сложилась в ясный узор.
Дома Лунь сразу же отправилась в кладовку. Она всерьез решилась на этот шаг, и Степы так удачно не было дома. В тусклом свете на грязной отсыревшей полке среди пыли и пустых бутылок девушка нащупала небольшую круглую жестяную баночку с крысиным ядом.
Лена хорошо знала, что для летального исхода необходима большая доза, ведь содержание отравляющих веществ рассчитано на грызунов, а потому мало. Зная свой вес, она была уверена, что если съест все, то ей хватит. Правда, будут боли, и внутреннее кровотечение откроется не сразу, но это ничего. Ради такого облегчения можно и подождать, потерпеть.
Ничто не могло заставить Лену передумать. Она хоть и действовала скоропалительно, но вполне отдавала себе отчет. Да, она этого хотела, вне всяких сомнений. Лунь подошла к подоконнику и трясущимися руками раскрутила крышку жестяной баночки. Небольшой кружок на фоне белоснежного подоконника. Внутри – коричневые шарики. Тонкими пальцами Лена взяла один из них и поднесла к носу. Пахло зерном. Его специально подмешивают в яд, чтобы крысы съедали. Глупые грызуны. Вот люди – умнее. Они-то едят отраву по собственному желанию.
На баночке Лена прочла, что яд содержит цианид. Все содержимое оказалось в ладони. Девушка поднесла горсть к лицу и смело высыпала в рот. Спустя полминуты все было кончено. Немного яда осталось в ложбинках коренных зубов, но это уже не имело значения. Обильная слюна предвещала рвотные позывы, но Лена сдерживала их. Необыкновенно теперь спокойная, она села в старое кресло, протянула руку к тумбочке, привычным жестом положила раскрытую книгу на колени и улыбнулась. Оставалось недолго. Скоро все кончится.
В следующий момент Лунь вспомнила о Степке и вздрогнула. Крупная судорога скрутила все тело. В один миг Лена представила, как спустя пару часов мальчуган вернется из школы и найдет мертвое тело старшей сестры – единственного близкого ему человека. Ее эгоистичный суицид перечеркнет мальчику всю жизнь. Что из него вырастет? Как он останется один? Как он помешает матери пропить дом? Этого нельзя допустить!
Ледяная вспышка страха за брата ослепила Лунь, но, поборов оцепенение, она бросилась в туалет и сунула в