— Пойдем дальше, — сказал я. — Теперь обратной дороги нет. Но что, по-вашему, предпримет Уравнивание?
Старику пришлось повысить голос, чтобы перекрыть гомон болельщиков.
— Пока можно не беспокоиться насчет Уравнивания. Сегодня они побоятся мстить: просто не выстоят против общественного мнения.
Я согласно кивнул.
— В таком случае — отпразднуем. Заодно обсудим следующий забег. — Я перевел взгляд сначала на Арона, потом на Эми, отпустившую мой локоть, но крепко сжавшую ладонь. — Все четверо.
— Звучит неплохо, — откликнулся старик. — До сегодняшнего дня я не позволял себе верить в лучшее, но у меня все же появились некоторые идеи…
План старика оказался крайне простым.
— Продолжай бегать, — советовал он, — и на следующий год откажись от уравнивания. Думаю, болельщики поддержат тебя, не желая видеть, как их герой превращается в посредственность, а как только ты создашь подобный прецедент…
Но он все же промахнулся. С тех пор я успел усвоить, что делает мир со своими героями, и модель слишком часто оказывалась весьма однообразной. Люди забывают. Они ожидают чуда при каждой встрече с вами, а на следующий день им уже нужно что-то новое. А вот Уравнивание обладает долгой памятью. Оно не торопится, выжидает, зная, что притянуть тебя к суду не имеет права. Да и зачем суд?
В моем случае все было проще простого. Через две недели после отборочных я установил рекорд в очередном забеге, а месяц спустя побил и его. За этим последовала целая вереница новых побед, но прошло полгода, и я вывихнул ненадежную щиколотку, столкнувшись с другим бегуном. Наверное, я никогда не узнаю, было ли это подстроено, хотя подозрения есть: бесконечные победы отнюдь не прибавили мне популярности среди спортсменов. Но мотив не играл роли. Главное, что за следующие несколько месяцев я участвовал всего в двух состязаниях и не добился особых успехов, так что к концу года никто не возмутился, когда меня наряду с остальными подвергли уравниванию.
Понятия не имею, где они отыскали то тело, в котором я теперь существую. Должно быть, предыдущий владелец перенес либо инсульт, либо серьезную аварию, а может, и то, и другое разом. Как бы то ни было, Уравнивание спасло его разум, одновременно заточив мой. Обе ноги и рука парализованы. Я не способен говорить связно, и даже приходящая сиделка меня почти не понимает.
Зато я могу печатать. И хотя на это ушло немало времени, я научился выходить прямо в Сеть. Я пишу эти строки по ночам, когда все спят. Печатаю одной рукой на том терминале, что стоит у моей постели. Правда, дело продвигается медленно, уж очень трудно дотягиваться до клавиатуры, но я по крайней мере вижу экран. И чего-чего, а времени у меня хоть отбавляй.
Не печальтесь обо мне. Даже если я никогда не встану с этой кровати, все равно не пожалею о тех двадцати пяти минутах — единственном, чего никогда не сумеет отобрать у меня Уравнивание. Плохо только, что я так ничего и не узнал о судьбе Арона, Эми, старика и его друзей-заговорщиков. Но заговорщики, по крайней мере, сознавали всю степень риска. А Эми… дорогая Эми, нашего с тобой года оказалось недостаточно… впрочем, как и целой вечности.
И все же мы знаем: когда-нибудь Уравнивание потерпит поражение. Я видел это в глазах мальчугана. Обязательно появится новый герой. И тогда, о читатель, не пропусти! Подбадривай его криками, веди к победе и не забывай, что он в тебе нуждается! И кто знает: вдруг этим героем будешь ты?
В конце концов, если вы читаете это, значит, отыскали одну из моих тайных связей, запрятанных среди мировых рекордов. Бороздя стоячие воды Сети, вы уже доказали, что почти столь же антиэгалитарны, как и я. Поэтому, когда подвернется возможность сделать что-то поистине великое, хватайтесь за нее непременно. Лучше один год быть по-настоящему живым, чем всю жизнь существовать под снисходительным оком Уравнивания.
Я нахожу некоторое утешение в том, что Эми — где бы она ни была — наверняка согласится со мной.
Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА
Марина и Сергей Дяченко
Зоопарк
«Don't be naughty at the zoo,Or the zoo-keeper must keep you!» [6]
Детская песенка.
Пролог
Валера Войков навсегда запомнил день, когда у входа в зоопарк ему разрешили сфотографироваться с удавом.
К удаву еще полагалась сова, но совы оставляли пятилетнего Валеру равнодушным. А удав… он был восхитительного темно-песочного цвета, с полосками и разводами на чешуйчатых боках. Удав был тяжелый и все время куда-то полз, Валере нелегко было удержать его на плечах.
— Это она, — сказал парень-фотограф. — Удавиха. Люся. Не бойтесь. Она любит, когда ее гладят. Требует ласки.
Валере хотелось, чтобы съемка длилась вечно. Он гладил тяжелую Люсю по морде, по загривку, по немигающим глазам; бока ее были одновременно холодные и теплые, они перетекали под пальцами, как струйка песка. Сова смирно сидела на плече, но на нее Валера не обращал внимания.
Парень щелкнул фотоаппаратом и выдал папе квитанцию: во времена Валериного детства «Полароидов» не было, и фотографии высылали по почте наложенным платежом. Валера долго не мог расстаться с Люсей; вокруг визжали какие-то девчонки, кричали «Ай, змея!», и еще кричали «Какая противная!», и «Как он берет ее в руки!», и еще что-то кричали, а сова вдруг нагадила Валере на плечо, и пришлось идти к фонтанчику оттираться…
А потом было разочарование — однообразный скучный зоопарк.
Валера три часа подряд тащил отца от клетки к клетке, не уставая, не хныча и не требуя мороженого. Взбирался на барьер, заглядывал в клетку или в бассейн, рассматривал распростертые на земле хвосты и лапы, сонно вздымающиеся бока, повернутые к решетке спины…
— Ну почему они все спят? Почему они не ходят?
— Идем домой…
— Ну почему они не играют?
— А ты бы играл в клетке?
— Играл! Почему они не плавают? Почему не качаются на ветках? Почему?
Часть первая
С научной карьерой у Войкова не сложилось. Жиденькую свою кандидатскую он защитил со скрипом.
Зато было старателен, усидчив, аккуратен; вел общественную работу, обрастал нужными связями, обладал немалой практической сметкой; всегда верно угадывал, к кому прилепиться, кому встать в кильватер. «Хозяйственник», — говорили о нем.
Так получилось, что женился Войков и по любви, и очень удачно — на дочери крепкого начальника, не очень большого, но не совсем маленького. Докторскую писать не стал, зато преуспел в административных начинаниях и в сорок с небольшим лет получил трудный, ответственный, но все же очень значительный пост — директора зоопарка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});