– Бусо, – с видом экскурсовода пояснил Сенкевич.
– Хренусо! – рявкнул Дан. – Давай, наколдуй что-нибудь!
Заклятый вражина покосился на него, ничего не ответил, ловко отпинывая нежить ногами, порылся в тетради.
– Эх, про запас держал, да ладно, что поделаешь… – Он произнес длинную заковыристую фразу, из которой Дан ничего не понял, кроме слова «ме-о», значения которого не знал.
Комната озарилась ярким светом, одна из стен рухнула, в пролом шагнул гигант с красивым просветленным лицом. Он был вооружен огромным двуручным мечом, от которого исходило нестерпимое сияние. Этому указаний не потребовалось: едва увидев толпу гаки и бусо, он взмахнул мечом: полоса света разрезала пополам сразу нескольких тварей.
– Джедай какой-то, – пробормотал Дан.
– Ме-о, – поправил Сенкевич. – На санскрите Видья-раджа. Защитник людей от нечисти. Однако вот и они подчиняются исключительно Будде. Пошли, пока он не разобрался. Этот нас бить не будет, просто уйдет, потом не пробьемся.
Уходя, Дан видел внутренним зрением, как рядом с первым ме-о возникло и еще трое. Воины принялись за систематическую зачистку.
Больше никаких тварей на пути не попадалось. Сенкевич остановился, раскинул руки, сделал глубокий вдох и замер.
– Ну и чем ты занимаешься? – осведомился Дан.
– Медитирую, – ровно ответил тот, – с целью установить местонахождение главы этого бардака. А ты не мешай. Лучше помоги. Пошамань, что ли, как там у вас, слепых воинов, положено.
Дан хотел послать его подальше, но не стал. Вместо этого сосредоточился, представил замок. Эдо увиделся как единый живой организм – отвратительно огромный демон. Дан разглядывал его, стараясь отыскать сердце монстра. Оно было спрятано глубоко, очень глубоко…
– В подвале, – решительно сказал он, сбрасывая оцепенение.
– Согласен, – кивнул Сенкевич. – Я тоже оттуда почувствовал основной поток энергии.
– Пошли, что ли… – Дан коснулся рукояти катаны.
Они двинулись вниз по лестнице. Токугава не был бы собой, не поставь и тут засады. Но с тварями, охранявшими подступы к подвалу, разделаться удалось без особого труда. Здесь стояли обычные бакенэко, с которыми Дан уже умел справляться. В паре с Сенкевичем это было особенно удобно: один обездвиживает, другой рубит.
Пришлось повозиться только с нэко-мата – очень старой и сильной кошкой-оборотнем, у которой было два хвоста – признак особой мощи. Демон не хотел замирать при звуках своего имени, долго ускользал от клинка, шипел и норовил выдрать Сенкевичу глаза. В конце концов Дан все же сумел изрубить нэко-мата на куски.
Чем ниже они спускались, тем больше ощущался леденящий холод. Из подвала поднимался белый туман, лизал стены, оседал на них кристалликами изморози. Дану вспомнилась Снежная дева, которую он так и не смог победить. «Если чертова баба тут, мы здорово влипли, – сердито подумал он. – Хотя кто его знает, может, теперь, с мечом из звездной пыли, я и снесу башку этой прожорливой блонде». Впрочем, он решил не переживать по мелочам: холод мог идти, например, из ледника, который имелся в каждом приличном замке.
Лестница закончилась, и они оказались в кромешной тьме. Дану это, конечно, ничуть не мешало. А вот Сенкевич слегка занервничал.
– Как в жопе! – пожаловался он.
– Попробуй путь слепого воина, – злорадно ответил Дан.
Сенкевич зажмурился, так легче было ориентироваться. Сосредоточился на потустороннем зрении и увидел плотный сгусток серого цвета, который находился впереди метрах в двадцати от них.
– Туда, – указал он, не заботясь о том, что Дан ничего не видит.
Тот отлично понял, проворчал:
– Без тебя знаю.
Они двинулись по узкому коридору. Энергия демона ощущалась все сильнее, давила, наполняла душу первобытным ужасом. Ноги подгибались, немели, хотелось повернуться и бежать прочь. Дан ощущал силу сущности как бурный поток, который стремился навстречу, сбивал, оглушал. Токугава знал, что к нему идут, в этом сомнений не было.
Он ощутил, как навстречу метнулась стремительная тень, шагнул вперед и выставил катану. Тощий, бледный, тонкорукий демон размахивал двумя мечами, извивался вокруг, как глиста. Дану никак не удавалось достать его. Почти неуловимая тварь, у которой, казалось, не было костей, ловко парировала все выпады, уходила от атак, подскакивала, взрывалась целой серией мастерских ударов и снова отступала. Дан точно знал, что это не Токугава. Сегун затаился где-то в темноте, приходилось каждое мгновение ждать и его нападения.
– Заморозь этого, что ли! – крикнул Дан, когда клинок вакидзаси прошел возле самого виска, едва не срезав слой кожи.
– Как? – прошипел Сенкевич. – Я ж не знаю, как его зовут, и ни хрена не вижу! Опиши его хоть, может, пойму, кто это.
Дану было не до красочных описаний, он едва справлялся с атаками тощего монстра. Вдруг демон напружинился и исчез. Внутреннее зрение больше не улавливало его. Дан растерянно завертелся, забыв о том, что видит не глазами. Лишь в последний момент он что-то ощутил и успел пригнуться.
Это спасло ему жизнь: что-то длинное, холодное упало с потолка, заструилось по телу, подбираясь к шее. Дан ощущал это как узкую полосу ткани.
– Что там у тебя происходит? – поинтересовался Сенкевич.
– Какая-то тряпка меня душит, – пропыхтел Дан, сражаясь с петлей, норовившей захлестнуть горло.
– Понял, – спокойно отозвался Сенкевич. – Иттан-момэн, я называю твое имя и запечатываю тебя!
Ткань продолжала змеино извиваться по телу, но уже не так быстро, да и хватку немного разжала. Дан подсунул под нее клинок и полоснул – раздался болезненный стон, на шею брызнула вонючая, обжигающая жидкость. Дан продолжал методично резать тряпку на куски.
– Хидэтада! Мой сын! Ты убил моего сына! – злобный рев ударил по барабанным перепонкам, на лицо упал ледяной синий свет. Дан не мог его видеть, но ощутил физически. Ледник, возле порога которого они сражались, был последним убежищем сегуна.
– Вот и Иэясу пожаловал, – со сдержанной ненавистью в голосе произнес Сенкевич.
– Ты убил моего сына! – бесновался демон.
– Воспитывать надо лучше, – огрызнулся Дан, продолжая шинковать тряпку. – Чтобы не душил приличных людей.
Куски ткани падали на пол, превращаясь в окровавленные части тела. Вскоре на пороге лежал изрубленный на куски труп тощей твари. Дан ощутил, как в душе поднимается злобная радость – эмоции Акира.
– За семью Тоетоми, предатель, – произнес он, поднимая катану. Сорвал с пояса мешок, вытряхнул из него голову второго сына Токугава, швырнул через порог. – А это за бесчестье Кумико.
– Мои дети! – вопил огромный монстр. Теперь Дан отлично видел его внутренним зрением.
У него была голова обезьяны, львиное тело и восемь паучьих лап. Вместо хвоста сзади извивалась с шипением длинная змея, и Дан был уверен: ядовитая. Он понятия не имел, как справиться с такой заковыристой тварью, спросил Сенкевича:
– Сможешь остановить?
– Да что ты! – тот махнул рукой. – Не тот уровень. Это ж нуэ, самое мощное существо, какое только может быть. Разве что удастся немного помешать…
Токугава уселся посреди ледника, нападать не спешил. Скалил желтые зубы, размахивал змеиным хвостом. Сенкевич спросил с угрозой:
– Где моя дочь, тварь? Где Харуми?
– Посмотри вокруг! – залился злорадным хохотом демон. – Она здесь, и скоро ты к ней присоединишься!
Дан не успел понять, что происходит, когда Сенкевич с криком: «Будь ты проклят, чудовище!» – бросился на Токугава.
Паучья лапа отшвырнула его, как невесомую былинку. Сенкевич отлетел на несколько шагов, проехался на заднице по полу, который был покрыт льдом, как добротный каток, и оказался под ногами Дана.
– Цел? – тот подал руку, помог подняться. – Пошли вместе.
Вдвоем они шагнули навстречу монстру.
Настя
Настя нервно металась по комнате. Прошло уже несколько часов, а весточки от Дана так и не было. «Тебе нельзя с нами, демоны почувствуют энергетику кицунэ», – сказал друг, и Сенкевич с ним согласился. Решено было, что девушка подойдет, когда мужчины расправятся с охраной и откроют ворота замка.
Только вот, по расчетам Насти, это уже давно должно было произойти. Она пыталась успокоить себя, прибегая к японской сдержанности Кумико, но привычка объекта покоряться судьбе и всецело полагаться на мужчин только сильнее раздражала. Дом будто вымер – как только на улицах города началась паника, слуги в страхе разбежались кто куда. Вот тебе и знаменитая верность японцев… Остались только несколько самураев, да и те, стоя у дверей, слишком испуганно поглядывали по сторонам.
– Рокурокуби! – в который раз уже позвала она.
– Я здесь, госпожа!
Женщина со змеиной шеей возникла посреди комнаты. Прическа ее была растрепана, кимоно изорвано в клочья, на щеках алели царапины – следы яростной схватки на улицах Эдо.
– Ну, что там?..