— Мам, мне очень жаль. У меня непроизвольно вырвалось.
— Не извиняйся. Теперь же я здесь, так?
— Да, так. Просто… иногда мне становится страшно, что я что-то не так сделаю, а ведь я так люблю своего сына.
— Именно поэтому ты и испытываешь страх.
— Временами мне кажется, что нужно наплевать на учебу и всецело посвятить себя малышу.
— Ты действительно можешь так поступить, — согласилась София, — а можешь просто перестать корить себя за то, что у тебя есть интересы, не имеющие к Чарли прямого отношения.
Боже, почему эта фраза прозвучала столь типично по-матерински? И ведь она была не лишена здравого смысла.
— Я ничего не могу с собой поделать, — призналась Дэзи. — Чувство вины преследует меня. С одной стороны, я хочу быть для Чарли лучшей мамой на свете. Но с другой стороны, это означает, что мне нужно стараться сделать жизнь для нас обоих проще.
— Понимаю. Я, конечно, не самый авторитетный человек в этой области, но хочу сказать, что никто не способен делать все и сразу: быть лучшим человеком на свете и показать Чарли, какая ты на самом деле. И я не была совершенством, Дэзи. Я знаю, тебе не всегда нравилось то, что я делала. Я оставила тебя ради работы, которая похищала шестьдесят часов моего времени в неделю. Мне бы хотелось грамотнее распоряжаться своим временем. Ты не спрашивала моего мнения, но оно у меня есть.
Дэзи не сумела сдержать улыбки:
— В самом деле?
— Ты должна жить полной жизнью, Дэзи. Не позволяй кому бы то ни было убедить тебя в обратном. Не стану утверждать, что то, что я делала, было идеальным, но я убеждена, что можно найти золотую середину между личной жизнью и заботой о Чарли.
Некоторое время девушка просто смотрела на мать, не говоря ни слова.
— Как так получается, что чем старше я становлюсь, тем мудрее оказываются твои слова?
— Мы обе очень талантливы, — с улыбкой ответила София.
Поколебавшись немного, Дэзи продолжила:
— Я не уверена, что вообще смогу ходить на занятия. Моя договоренность с няней расстроилась. — Девушка рассудила, что, раз мама пробудет здесь некоторое время, нужно ввести ее в курс дел, поэтому рассказала ей об Ирме. — До конца недели мне нужно непременно что-то придумать, — закончила Дэзи. — Папа с Ниной обещали присматривать за Чарли, но они будут очень заняты с гостиницей, ведь приближается Зимний карнавал, поэтому я не хочу…
— А я кто, по-твоему, — гусиная печень?
— Мам, я не жду, что ты кого-то наймешь…
— Я этого и не предлагаю. Я хочу — и это от чистого сердца — заботиться о Чарли, пока ты будешь на учебе.
— Мам, занятия продлятся до мая.
— Я планирую задержаться здесь на гораздо более долгий срок.
Для Дэзи это было совершенно неожиданно.
— Я заговорила об этом не для того, чтобы просить тебя о помощи.
— Это искреннее предложение.
Несмотря на это заявление матери, Дэзи никак не могла поверить в происходящее.
— Мам, ты же только что приехала. Очень скоро тебе здесь наскучит, и ты захочешь сменить обстановку.
София посмотрела на свои руки:
— Да, я заслужила подобные слова.
— Мам…
— Возможно, ты даже сумеешь прослушать два курса, один за другим, — в волнении продолжала женщина. — Я приехала сюда, чтобы быть рядом с тобой, Максом и Чарли, поэтому позволь мне помочь. Пожалуйста.
Девушка нахмурилась. Несмотря на терзающие ее сомнения, у нее возникло такое чувство, что мама говорит совершенно искренне, что она действительно намерена регулярно, неделя за неделей, присматривать за внуком, давая тем самым возможность Дэзи осуществить свою мечту.
— Кто ты такая и что ты сделала с моей мамой? — спросила она наконец.
София не знала, оскорбиться ей или удивиться подобному замечанию дочери. Но в одном она была абсолютно уверена — она хочет помочь. Держа внука на руках, она чувствовала, что ей даровали второй шанс. Сердце ее, такое ранимое и хрупкое, как стеклянная статуэтка, трепетало при виде крошечного кулачка Чарли, сжимающего ее палец. «Действительно ли я могу сделать это?» — спрашивала себя женщина. Ответ получался положительным. Она была полна решимости сдержать данное дочери обещание, помочь ей, снова став частью семьи. Они подъехали к первому интересующему их магазину — «Лепестки Зузу», — торгующему модной одеждой. Вывеска в витрине гласила: «Лучшие наряды на самый взыскательный вкус».
— Достойна ли я самого лучшего? — вслух поинтересовалась София, рассматривая выставленные в витрине вязаные вещи самых разных цветов, которые хорошо смотрелись бы на предсказательнице судьбы.
Дэзи ничего не ответила. В этом не было необходимости.
— А вкус у меня взыскательный?
Девушка рассмеялась:
— Ну, не знаю. Ты очень модная женщина, но сейчас выглядишь так, будто замерзла до смерти. Так что пошли.
Макс с малышом тем временем отправились в пекарню «Скай-Ривер», средоточие жизни маленького городка.
София вовсе не являлась снобом в плане походов по магазинам. Но из-за своей вечной занятости она привыкла одеваться в салонах, предлагающих индивидуальный подход к клиентам. Подобные заведения имелись в Нью-Йорке на Пятой авеню или в Брюсселе на площади Гранд-Пляс. Оказавшись в магазине готовой одежды, предлагающем широкий ассортимент товаров, София совершенно растерялась.
Продавщица предложила ей несколько вещей, включая термобелье с изображением лягушек в короне и с накрашенными губами, а также фланелевую пижаму с цыплятами, которые, к счастью, обладали менее выраженными человеческими чертами, в отличие от лягушек. Хочет она того или нет, София, похоже, все же превратится в бабушку, спящую во фланелевых сорочках.
— Мне больше нравятся чистые цвета без рисунков, — сказала она продавщице.
Дэзи усмехнулась:
— Она имеет в виду — коричневый и черный. Ну, можно еще темно-серый для разнообразия.
София оценила удовольствие подбирать одежду в компании дочери и весело обмениваться мнениями. Женщина пожалела о том, что они нечасто ходили вместе по магазинам, когда Дэзи была поменьше, ведь шопинг с мамой сродни обряду инициации для любой девочки.
«Немедленно прекрати, — приказала она себе. — Сожаления — это медленнодействующий яд, не имеющий противоядия».
Дэзи нашла свитер из ангорской шерсти нежно-голубого цвета и приложила его к груди Софии.
— Примерь-ка вот это, — посоветовала она. — Он отлично подчеркивает цвет твоих глаз.
— Эта вещь слишком молодежная.
— Что значит — молодежная? Мам, это же всего лишь свитер!
— Который идеально подчеркивает твои, а не мои глаза. Давай я тебе его куплю.