Читать интересную книгу Тревога и тревожность. Хрестоматия - Валерий Астапов

Это утверждение противоречит важнейшему постулату, принятому и Уотсоном, и Павловым, а именно постулату эквипотенциальности. Согласно ему, неважно, какой выбирается условный стимул при выработке условной реакции, главное – его сочетание с безусловным стимулом. Павлов (1927) пишет: «Любое произвольно выбранное обычное явление может быть превращено в условный стимул – любой визуальный стимул, любой звук, любой запах, стимуляция любого участка кожи». Ясно, что этот постулат не объясняет фактов, касающихся фобической тревожности.

Третье критическое направление указывает на то, что в теории Уотсона для обусловливания требуются травмирующие или даже единственное травмирующее переживание (Seligman, 19G8; Kamin, 1969), и совершению неясно, каким образом то, что обычно не является определенно травмирующим событием, приводит к таким определенно выраженным последствиям, как тревожность, наблюдающаяся при развитии невроза. Травматическое обусловливание и обусловливание вследствие единственного переживания происходит во время войны, но оно не характерно для развития невротической тревожности в мирное время; теория Уотсона никак это не объясняет.

В-четвертых, в связи с теорией обусловливания невроза возникает следующая трудность. Она состоит в том, что в лабораторных условиях достижение обусловливания, как правило, зависит от точно подобранного 2-секундного временного сочетания УС (условный стимул) и БУС (безусловный стимул). Если интервал между ними будет меньше или больше, обусловливания не произойдет. Однако в реальной ситуации это происходит редко, и интервалы между условным и безусловным стимулами отличаются в ту или иную сторону от оптимального. Как же тогда возникают условные реакции на страх?

Этих четырех возражений, выдвигаемых против теории обусловливания Уотсона, можно избежать, если обратиться к гипотезе «готовности» Зелигмана (Seligman, 1970; 1971). Как мы помним, Уотсон не признавал теорию инстинктов Макдугалла (MacDaugall), т. е. теорию врожденных предрасположений к определенным поведенческим и эмоциональным реакциям, возникающим в определенных ситуациях. Принцип примата окружающей среды противопоставлялся Уотсоном филогенетическому анализу. В этом споре оказался прав Макдугалл – если не в деталях, то, во всяком случае, принципиально. Современная экология показала, что в рамках вида у животных действительно наследуются определенные страхи. Возможно, то же самое происходит и у людей. Признание этого является основополагающим в любой теории тревожности. Основываясь на одной из своих последних работ, Зелигман говорит, что «у людей существует большая готовность к научению фобиям. Подобно другим подготовленным отношениям фобии селективны, сопротивляются исчезновению, заучиваются даже при ослабленном действии и, вероятно, некогнитивны» (Seligman, 1971, р. 312). Другими словами, фобии зачастую инстинктивны, а объекты или ситуации, вызывающие их, «поставляют» условные стимулы, которые могут быть легко увязаны с реакциями страха и тревожности.

Термин «готовность» означает, что мы имеем дело со стимулом, который генетически связан с реакцией страха и которому, чтобы вызвать сильную тревожность, достаточно отдаленной ассоциации с вызывающим страх безусловным стимулом.

Понятие готовности помогает разрешить проблемы, с которыми мы до сих пор сталкивались, имея дело с теорией Уотсона. Исследователи не смогли воспроизвести результаты его работы по изучению тревожности, выработанной у маленького Альберта путем обусловливания боязни мышей, потому что использовали такие условные стимулы (например, деревянную утку), которые не обладали качеством «подготовленности». Фобии ограничены непроизвольно подобранным кругом предметов, так как боязнь этих предметов «подготовлена». Травматическое обусловливание и обусловливание, появившееся в результате единственного переживания, редко встречаются в лабораторных условиях из-за того, что здесь мы имеем дело с «неподготовленными» стимулами. Когда же стимул «подготовлен», допустимо заметное ослабление его эффективности. Иначе говоря, обусловливание произойдет даже при длительной задержке подкрепления. Классическим примером, подтверждающим это, является работа Гарсиа с соавторами (Garcia et al., 1971).

Теперь мы должны обратиться к ряду других критических замечаний, более фундаментального характера, чем рассмотренные выше. Первое из них состоит в том, что неподкрепляемые условные реакции быстро угасают (Kimble, 1961) и невротические реакции также не должны составлять исключения. Уотсон и Райрер (Watson and Rayrer, 1920) утверждали, что «условные эмоциональные реакции, как и те, что обрадуются путем переноса… стойко существуют и изменяют личность на протяжении всей ее жизни». (Под «перенесенными реакциями» Уотсон подразумевает то, что сейчас бы назвали «генерализацией стимула и реакции».) Многие авторы отмечали трудности, которые представляет для любой теории обусловливания тревожности отсутствие затухания невротических реакций. Уотсон же никогда этой проблемой серьезно не занимался, и поэтому его теория является объектом критики.

Концепция Уотсона сталкивается еще с одной трудностью, которая вытекает из предыдущей. В истории развития множества неврозов мирного времени мы не только не видим ожидаемого угасания реакции при неподкрепленом условном стимуле, но, напротив, наблюдаем эффект усиления, когда неподкрепленный УС вызывает все большую тревожность (условную реакцию), возрастающую с каждым его новым предъявлением. Другими словами, как уже было сказано выше, травмирующие события служат началом невроза относительно редко. Чаще невроз начинается с появления относительно слабой тревожности в ответ на какой-либо безусловный стимул, связанный с каким-либо обладающим готовностью условным стимулом. Несмотря на почти полное или полное отсутствие дальнейшего обусловливания, условная реакция (тревожность) со временем усиливается. Хотя феномен усиления типичен для большинства невротических заболеваний (Gourney and O’Connor, 1971; Lautsch, 1971), ортодоксальная теория научения объяснить его не может. В большинстве случаев происходит своего рода подспудное незаметное развитие, без какого-либо события, которое можно было бы назвать хоть сколько-нибудь «травмирующим» (Rachman. 1968; Marks, 1969).

И наконец, последнее критическое замечание состоит в том, что теория Уотсона склонна подчеркивать значение боли, связанной с безусловной реакцией, причем под «болью» обычно подразумевается простая физическая боль, какая, например, ощущается после удара током. Удар или другой явно «болевой» стимул обычно не играют роли в неврозах мирного времени или в появлении тревожности. Гораздо большее значение они имеют в экспериментальной работе с животными. Проанализировав исследования, описанные в литературе, Зальц (Salts) пришел к выводу, что следует различать стрессы, вызванные неудачей и порожденные болью. На людей с низким уровнем тревожности болевой стресс действует разрушительно, в то время как стресс, вызванный неудачей, не всегда вызывает такую реакцию. На людей же с повышенным уровнем тревожности, напротив, разрушительно действует стресс, вызванный неудачей, и не всегда вызывает такую реакцию – болевой. Возможно, Зальц, анализируя литературу по данной проблеме, преувеличивает личностные различия, однако похоже, что тревожность, вызванная болью, – особенно у людей, – гораздо менее типична, чем тревожность, возникшая вследствие каких-либо иных причин.

В рамках парадигмы обусловливания было внесено альтернативное предложение, а именно поставить на место физической «психическую боль», например «фрустрирующее отсутствие вознаграждения», «неопределенность», «конфликт». Фрустрация, неопределенность, неподконтрольность и конфликт, безусловно, взаимосвязаны, хотя и не взаимозаменяемы – все они представляют «психическую боль» (если допустить, что этот термин имеет право на существование) и привносят в парадигму обусловливания элемент когнитивности. Правда, от этого теория не становится когнитивной, и этот момент мы обсудим ниже.

Мы подошли к предложенной автором данной статьи теоретической реформулировке общей концепции Уотсопа (Eysenk, 1967; 1969; 1975; 1976; 1977). Эта теория в основе своей опирается на реформулировку закона угасания. Классическая теория угасания, по существу, утверждает: как только условный стимул предъявляется без последующего безусловного (иначе говоря, когда он является неподкрепленным), то затем происходит угасание. Эту точку зрения постоянно преследовали экспериментальные несоответствия. Подводя итоги сорокалетней экспериментальной работы, проведенной американскими и русскими исследователями, Разран (Razran, 1956) констатирует, что «угасание продолжает оставаться явно не стопроцентным явлением. Экспериментаторы, проводящие классическое обусловливание, постоянно сообщают о случаях, когда угасание было трудным и даже невозможным». Автор данной статьи полностью переформулировал закон угасания, заявив, что неподкрепляемое предъявление условного стимула может иметь два следствия. Предполагается, что предъявление неподкрепляемого УС, как предсказывает традиционная формула, вызывает (и только) угасание условной реакции. Однако, с другой стороны, оно может вызвать и ее усиление. Это предполагаемое усиление условной реакции было названо инкубацией. Предполагается, что инкубация лежит в основе развития реакций тревожности, имеющих существенное значение при невротических нарушениях.