Дочь банщика опрокинула в пустую ванну два кожаных ведра горячей воды и три – холодной. Бенедикт разделся. Опускаясь в воду, он приметил, что многие мужчины были сильно взбудоражены. Непривычное зрелище наготы возбудило их плоть. Это вызвало бурное удовольствие глазеющей молодежи и купающихся женщин, которые, опустив глазки, делали сравнения, очевидно волнующие, о чем красноречиво свидетельствовали их раскрасневшиеся щеки.
Наполовину скрытый паром, который подымался от горячей воды, Бенедикт наблюдал за окружающими. В ванной рядом с ним торчал поджарый старик. Обмороженные стопы свисали над краем бочки. С другой стороны любезничала парочка, бородатый мужчина и женщина ужасающей белизны. Она напомнила Бенедикту о зарезанной свинье, из тела которой торчали кишки, бледной и дряблой. Вообще многие обнаженные имели много общего со свиньями: жидкий бесцветный волосяной покров, кожа цвета жирного сала. Даже жадно вздыбленные члены мужчин напомнили Бенедикту свинячьи хвосты. С отвращением он отвернулся.
Как отвратительно это оголение! Ни малейшего следа соблазнительной наготы! Как мог христианин при виде этой мерзости поддаться искушению?
Все эти руки и ноги, животы и задницы, утратившие форму от подагры, возраста и отсутствия меры в потреблении еды и напитков, со шрамами, укусами блок и в оспинах, были возможны лишь прикрытые дорогим сукном. Но в состоянии безжалостной наготы?! Какое счастье, что это помещение освещают так экономно, а пар и чад скрывают детали. При ярком, безжалостном солнце все они выглядели бы точно бледные кладбищенские черви!
Взгляд Бенедикта блуждал по помещению. Совсем рядом банщик ставил женщине на спину банки. Кожа под стеклом сгала гнилостно-зеленой, скукоженной, как долго полежавшее яблоко.
Бенедикт оттирал щеткой ноги, когда гомон купающихся вдруг затих, как смолкает кваканье лягушек, когда на пруд прилетает аист.
Внезапная тишина несла в себе угрозу – будто покой перед бурей. Причиной послужила девушка, которая, казалось, явилась из другого мира. Красавица – длинноногая и грациозная как лань. Цвета оленьей шкуры была и ее кожа под иссиня-черными волосами. Она стояла нагая в своей ванне и поливала водой грудь и живот, намыливала бедра, упругие ягодицы и спину так непосредственно, будто была одна в своей комнате и за ней никто не наблюдал.
Бенедикт подумал: «Мой бог, какая женщина! Или она еще ребенок, или же это ведьма».
Она показалась ему знакомой. Где он видел ее лицо?
Глаза всех устремились на нее – удивленно, завистливо, враждебно.
Раздался голос:
- Что делает эта блудница в нашей бане? Вышвырните ее!
- Да, вышвырните ее! – возмущались женские голоса.
Удивленно девушка подняла лицо.
«Вы имели в виду меня?» – спрашивали ее глаза.
С шумом пролетела пригоршня орехов. Защищаясь, Бенедикт закрыл лицо руками. Сандалия попала ему в спину. Мимо просвистело полено и, едва не задев его, попало в девушку. Бенедикт выскочил из своей ванны, опрокинул ее и поставил над собой как щит. Девушка прибежала к нему под защиту импровизированной крыши. Свернувшись как черепахи, они пытались спастись от обидчиков. Толпа в бане ревела от удовольствия.
В соседней комнате бани оба преследуемых натянули свою одежду и спаслись через задние двери. Когда они остановились на улице, тяжело дыша, они были незнакомы и все же преданы друг другу как два сообщника, которые едва избежали гибели.
- Почему вы сделали это для меня? – спросила она. У нее были удивленные глаза ребенка.
- Что сделал?
- Вы меня защитили.
- Я попытался спасти собственную шкуру.
- Все эти вещи, которые они бросали, – это предназначалось мне…
- Но они попали и в меня.
- Мне очень жаль, – сказала она.
Лишь теперь они заметили, что идет дождь.
- Мы не можем здесь оставаться, – сказал Бенедикт.
- Я знаю пивную в квартале дубильщиков. У вас найдутся деньги?
- Достаточно для двоих.
- Бежим!
Она взяла его за руку и побежала.
«Золотая раковина» оказалась дырой с таким низким потолком, что Венедикт ударился лбом.
Под колбасу с кровью и пиво они начали свой разговор, сидя за очень узким столом настолько тесно, что касались друг друга коленями.
- Меня зовут Магдаленой. А кто вы, господин?
- Не называй меня господином, я – Бенедикт.
- Ты нравишься мне, – засмеялась она. – У тебя честное лицо и красивые руки.
Она взяла его правую руку и стала рассматривать открытую ладонь так внимательно, как читают книгу.
- Что ты читаешь по линиям моей жизни? – засмеялся и Бенедикт. – Рассказывай! Не томи меня ожиданием!
- Спокойно, спокойно, не так быстро. Потребовалось тридцать два года, чтобы проложить эти линии судьбы. Какое русло реки, проложенное потоком жизни…
-Тридцать два года? Черт побери, откуда ты знаешь мой возраст? – удивился Бенедикт.
- Пожалуйста, не перебивай меня. Я должна сосредоточиться.
Она склонила свой прекрасный лоб над извилистыми складками. Похоже, что-то ей не понравилось.
- Что-то не так? – спросил Бенедикт.
- Странно, но у тебя руки орденского брата.
-Я и есть брат Ордена, – вырвалось из груди Бенедикта.
- Ты? Монах? Но этого не может быть! Что же ты делал в бане? Ты сбежал из монастыря?
- Я тамплиер.
- Тамплиер, рыцарь Храма!
Она натянула подол платья на голое колено.
- Я не монах-затворник, – объяснил Бенедикт. – Я путешествую по поручению своего Ордена. Я принадлежу скорее к бродячему люду, чем к святошам. Давай, продолжай. Что еще написано на моей руке?
- Сперва мне нужно допить вишневку.
Она проглотила ее залпом. Бенедикт протянул ей руку. Девушка взяла для сравнения и левую.
- Какую-то часть пути мы пройдем вместе. Будут свет и тьма, успех и…
- И?
- И смерть. Но разве она не повсюду?
Она рассмеялась, слишком громко, и Бенедикт заказал ей кувшин свежего пива. Пока она пила, он рассматривал ее и думал: «Откуда я знаю ее? Где-то я уже встречался с ней, но где?»
- Давай, поешь и выпей со мной. Расскажи мне о себе.
* * *
Магдалена сделала глоток из кувшина и начала:
- Нас было пятеро, кучка бродяг, трое мужчин и двое женщин. Старая Афра читала по руке случайным прохожим. Парням она обещала успехи в постели и в игре, женщинам – благословение лона и вечную жизнь. Я как самая младшая играла на тамбурине, танцевала тарантеллу, собирала в шляпу геллеры. Поверь мне, крестьяне – самые жадные люди на свете. Они приклеились к своим деньгам как мухи к меду.