— О да, Хагалаз — руна бури. Она предвещает град, что губит посевы, обрекая людей на голодную смерть; молнию, что огненной стрелой вонзается в крышу и поджигает целый город. Знак разрушения… И превращения! Ведь порой надо все уничтожить, чтобы дать начало новой жизни. — Глаза старика пылали ярче, чем огонь в камине. — Лишь тот, кто умер, может переродиться.
— В Таро это карта смерти, — прошептала Кристин.
— Или конца одного периода жизни и начала другого. — Голос Сигурда окреп и стал громче. — Но в этом рунном раскладе Хагалаз может значить только одно — гибель! Скай в теле Бьорна отнял жизнь у многих, а позже и сам сгинул на горящем драккаре. Он убивал в ястребином обличье по велению инстинкта. Теперь пришло время еще одной смерти.
— Твоей? — выдохнул Скай.
— Нет. — Сигурд пристально взглянул на него. — Умереть суждено другому человеку.
— Кому же? — в один голос спросили брат с сестрой, цепенея от страха.
Сигурд молча взял мешочек, развязал шнурок и высыпал камни на доску рядом с дневником. Они поблескивали в свете пламени; лишь некоторые символы были видны.
— Закройте глаза, — велел он, и дети послушались.
Старик быстро перевернул руны рисунком вниз.
— Можете смотреть, но не доверяйте зрению. Призовите на помощь сердце и выберите одну. Только не глядите пока на символ!
Гладкие кругляши походили друг на друга как две капли воды. Кристин быстро схватила один и прижала к груди. Скай медлил. Он прекрасно знал, какой камень взять, просто не хотел пока к нему прикасаться.
Когда он все же нехотя выбрал руну, Сигурд поднялся с кресла и шагнул к огню, жестом поманив внуков за собой. Над каминной полкой Скай и Кристин увидели большое тусклое зеркало, покрытое патиной.
— Вот мой наблюдательный пункт, Скай. Сидя здесь, я сопровождал тебя во всех путешествиях.
Старик закашлялся. Скай взглянул на деда, но тот сжал его плечо, заставляя повернуться обратно.
— Смотрите только туда, не отвлекайтесь. Не обращайте внимания на свое отражение.
— Но зачем…
— Смотри, Скай, и увидишь.
Сначала в мутном стекле не было ничего, кроме их искаженных лиц. Брат и сестра пытались уловить хоть что-то необычное, Сигурд же глядел прямо перед собой. Ская поразила ясная голубизна его взора — словно решимость старика прожигала туманную пелену. Последовав примеру деда, он уставился в одну точку, и тут же Зазеркалье наполнилось движением, словно ветер всколыхнул дымовую завесу. В глубине отраженной комнаты неясные очертания стремительно обретали форму: вот мелькнула чья-то рука, затем подбородок и наконец огромный зрачок. Секунду спустя все прояснилось: глаз съежился до нормальных размеров, а его хозяин отвернулся прочь. Скаю хватило мгновения, чтобы узнать ненавистное лицо.
— Олав, — тихо произнес он.
Кто-то эхом вторил ему, но Скай не мог определить, откуда доносится голос, — дым, который прежде клубился по ту сторону стекла, теперь сгустился вокруг.
Он видел только спину человека, идущего впереди по сельской улице. Вскоре к картинке добавился звук: ботинки Олава скрипели на утоптанном снегу, музыка из пивной становилась все громче. Теперь Скай не просто наблюдал за происходящим, он следовал за верзилой по пятам. Когда тот перешагнул порог и направился к барной стойке, Скай вошел следом. Он стоял рядом, глядя, как норвежец опрокидывает в себя одну кружку за другой. Посетитель, раздраженный пьяными выкриками Олава, сделал тому замечание, и Скай невольно пригнулся, уворачиваясь от разбитой бутылки, а потом от затрещины, предназначенной не ему.
Позже, вновь оказавшись на улице, он увидел, как обидчик великана вышел из пивной, ступил в густую тень, где поджидал его Олав, и остался там лежать с ножом в груди.
Из тумана просочился голос дедушки:
— Конечно, полиция подозревала Олава, но не нашла доказательств. Свидетели внезапно взяли свои слова обратно. Какая-то женщина поклялась, что ту ночь он провел у нее. Убийца вышел сухим из воды и до сих пор разгуливает на свободе.
Скай вновь очутился перед зеркалом, рядом с Кристин; оба моргали, будто ослепленные дневным светом. Сигурд тяжело опустился в кресло. Брат с сестрой, потрясенные увиденным, уселись прямо на пол. Прошло какое-то время, прежде чем Скай выдавил:
— Зачем ты показал нам это?
— И ты еще спрашиваешь? — Старик перешел на шепот, так что внукам пришлось наклониться, чтобы расслышать слова. — Ты видел, что натворил этот человек. Представляешь, на какие еще злодеяния он способен? И все же это ничтожество может принести нам пользу, ибо руне молнии и града под силу в одно мгновение изменить мир. Этот негодяй, жалкий пес, достойный смерти, станет жертвой, которую требует Хагалаз.
Скай опять лишился дара речи, но Кристин коротко спросила:
— Как именно?
Сигурд утомленно прикрыл глаза, однако его тихий голос прозвучал властно:
— Когда умирает тело, двойник обретает свободу. В этот момент высвобождается масса энергии, сравнимая с атомным взрывом невиданной мощи. Человеку, который не подозревает о том, что у него есть двойник, не под силу ее удержать. Но тот, кто видит, как дух отделяется от плоти, и знает, как с помощью рун, магических обрядов и древних заклинаний подчинить себе двойника… — Он выдержал многозначительную паузу. — Тот, кто обладает знаниями, может направить разрушительный поток в нужное русло. Например, в эту дряхлую развалину, что осталась от моего тела.
Не обращая внимания на удивленные возгласы, он продолжал:
— Смерть Олава продлит мое существование, подобно донорскому сердцу или переливанию крови. Она подарит мне еще десять, а то и пятнадцать лет — во всяком случае, достаточно, чтобы закончить дело всей моей жизни. Если же вдруг я не справлюсь с этой задачей, то хотя бы успею передать знания вам, мои потомки. — Старик наклонился к Скаю и Кристин; его голос окреп, глаза сверкали. — Я пожертвовал всем ради великой цели — воссоединения людей со своими двойниками. Я выведу человечество из царства теней навстречу солнечным лучам.
Он впился взглядом в белые от страха лица. Скай открыл было рот, но горло словно сжала невидимая рука. Кристин пришла в себя быстрее.
— Но зачем, дедушка? — хрипло спросила она. — Что это даст?
— Я не ожидал подобного вопроса от тебя, Кристин. Не ты ли мечтаешь о встрече с двойником больше всего на свете? Если мне хватит времени и сил, чтобы завершить свой труд, этот дар станет и твоим. Тогда ты поймешь, что нет ничего прекраснее. О да, потаенные бездны собственной души могут привести тебя в ужас! Но восторг, который ты при этом испытаешь, искупит все сполна. — Сигурд перевел пылающий взгляд на внука. — Скажи, мой мальчик, разве я не прав?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});