«Нет, — тихо прошептала Джейн, словно опять отвечая на его шепот. — Нет, мне от вас ничего не нужно. Я не хочу вас! Я не хочу этого… этого жара, этой любовной горячки, которая заставляет кровь закипать в жилах».
Но жар и не думал спадать. Вместо этого Джейн чувствовала, как ее груди продолжают наливаться в муслиновом корсете, стоит ей воскресить в памяти воспоминания о страстных минутах в экипаже, о запретных мгновениях здесь, в кабинете… Вожделение, которое будили эти воспоминания, лишь усиливали ее тоску по объятиям Мэтью, лишь еще больнее ранили душу. Они сводили на нет все попытки Джейн отрицать свою страсть, сопротивляться своим чувствам.
В любом случае Уоллингфорд уже знал, что именно она была его медсестрой. Как же графу удалось узнать ее секрет? — терялась в догадках Джейн. Лишь в одном компаньонка не сомневалась: Мэтью знал, что она скрывалась под маской его таинственной возлюбленной. Ей было очевидно и другое: этот факт почему–то приводил графа в ярость. Почему? — этого Джейн объяснить себе не могла. Возможно, Мэтью разъярился потому, что нарисовал себе образ прекрасной и таинственной Джейн, а потом разочаровался, поняв, что это была лишь иллюзия? Может быть, именно это и стало причиной его гнева? Гордость Уоллингфорда наверняка была уязвлена: он безумно жаждал обладать женщиной, которую считал невероятно красивой, а она оказалась самой заурядной — унылой серой мышью.
Слыша, как ботинки графа сердито грохочут по мраморной плитке, Джейн распахнула дверь и выглянула наружу. Ее взору тут же предстал лакей в парике. Он выступил из тени, протягивая что–то в руке, на которую была натянута белая перчатка.
— Вам письмо, милорд, — сказал лакей, отвесив поклон Уоллингфорду.
Граф взял послание и бегло просмотрел его.
— Оседлайте мою лошадь и оставьте ее перед домом, немедленно!
— Будет сделано, милорд.
Незнакомое чувство охватило Джейн, когда она увидела, как Уоллингфорд свернул письмо и сунул его в карман камзола. Должно быть, это послание от женщины. Джейн тут же представила, какими отвратительно душными цветочными духами благоухало письмо и какую столь же отвратительную просьбу о любовном свидании оно содержало.
Она догадывалась, от кого могло прийти это любовное послание. Все–таки этот Уоллингфорд был сущим дьяволом! Как он мог отправиться на встречу с леди Берроуз после всего того, что произошло между ними? Неужели тело Мэтью не горело огнем от страсти к Джейн — так, как горело ее по вине возлюбленного? Эта мысль буквально убивала несчастную. Ее тело реагировало на присутствие Уоллингфорда, на любое, даже случайное прикосновение, на каждое его слово — а граф относился к этим моментам так, словно они ничего не значили.
Но это было не так! Они значили, и много, они были всем для кого–то вроде Джейн Рэнкин. Будь все проклято! Сегодня Уоллингфорд дал компаньонке повод пересмотреть свое отношение к нему. Граф был добр и внимателен к ней во время речи за столом. И заставил Джейн думать, что он мог быть нечто большим, чем распутный лорд Уоллингфорд со своей дурной репутацией.
В те мимолетные мгновения Джейн почти поверила в то, что мужчина, с которым она встречалась когда–то, все еще жил где–то в самой глубине души Уоллингфорда. Какой же дурой она была! Этот мужчина — Мэтью — был лишь фасадом, внешней оболочкой, необходимой для того, чтобы приманить и соблазнить доверчивую одинокую женщину. Такой человек, с его коварством и непорядочностью, вероломством и сладострастием, был чрезвычайно опасен для слабого пола.
Негодующая, взбешенная Джейн буквально вылетела из кабинета и понеслась к черной лестнице. Но неожиданно компаньонку остановили, грубо схватив за руку. Чьи–то пальцы больно впились в ее кисть.
— Ну–ну, вот мы и встретились снова, да еще и в таком уединенном местечке! Какая приятная неожиданность!
Ледяной холод этого голоса пробрал Джейн до костей. Бедняжка вскрикнула от страха, когда кто–то грубо отшвырнул ее к стене.
— За вами должок, мисс Рэнкин.
Джейн зажмурилась от ужаса, лихорадочно обдумывая, как же освободиться из железных тисков Терстона. Кончиком своего тупого пальца он провел по неровной, искаженной шрамом коже губы, заставив компаньонку в отвращении скривить рот.
— Как я посмотрю, у вас все еще остался след от моего кольца с печаткой. Очень хорошо. Он напомнит вам о том, что вы должны мне — все еще должны.
— Я ничего вам не должна! — презрительно усмехнулась Джейн. — Уберите от меня свои руки!
— Вы все еще не заплатили мне за свою мать, не отдали долг, который должны были вернуть еще четырнадцать лет назад. С тех пор на сумму долга набежали солидные проценты, моя дорогая, весьма солидные.
Возражения застряли в ее горле, а Терстон лишь рассмеялся, прижимаясь еще теснее.
— Я хотел воспользоваться вами лишь один раз, но теперь, видя, каким соблазнительным стало ваше тело со временем, я намерен отыграться за все годы, что вы бегали от меня. Какие восхитительные сиськи! — Он искоса взглянул на свою жертву и принялся безжалостно терзать ее грудь. — Да, они просто великолепны! От души надеюсь, что вы сохранили свою девственную плеву нетронутой — ведь именно невинностью вы должны были расплатиться за долг своей матери!
Джейн пыталась вырваться, но мучитель крепко держал ее в своих грязных лапах.
— Отпустите меня! Продолжая жестоко смеяться, Терстон потянулся к подолу платья Джейн.
— О, я собираюсь получить свое прямо сейчас, здесь, где любой может застать нас врасплох. Я обесчещу вас, взяв то, что вы так бережно хранили для меня. А потом, дорогая Джейн, — плотоядно прорычал он, сильно сжимая ее бедро под платьем, — я заставлю вас расплатиться со мной каждым дюймом своей прекрасной бледной кожи.
Терстон придвинулся еще ближе, чтобы поцеловать Джейн, но вдруг воздух между ними рассекся с яростным свистом, она услышала звук удара и хруст кости.
В следующее мгновение Джейн осознала, что черная тень, промчавшаяся мимо нее, подняла Терстона с пола и с силой отшвырнула его к стене.
Уоллингфорд!
— Почему ваши грязные лапы касаются того, что вам не принадлежит? — взревел Мэтью, второй раз с силой швыряя Терстона в стену.
— Нет, они как раз на том, что принадлежит мне по праву! — с трудом произнес Терстон, сплевывая кровь, текущую из разбитого носа. — Она — моя.
— Больше нет, — презрительно усмехнулся Уоллингфорд. — Какова сумма ее долга?
Глаза Терстона сузились, и он посмотрел на Джейн своим отвратительным похотливым взглядом:
— Спросите ее, эту маленькую ведьму!
— Нет, скажите вы, и немедленно!