Читать интересную книгу Кто добил Россию? Мифы и правда о Гражданской войне. - Николай Стариков

Тем временем жизнь в Дюльбере идёт своим чередом. Живут Романовы и их «тюремщики» душа в душу. Великий князь Александр Михайлович помог охране наладить работу прожекторов, чтобы они могли его ещё лучше стеречь. Не было такого взаимопонимания со своими охранниками ни у Николая Романова, ни у других членов его многочисленного семейства. Не надо удивляться – в нашем случае это ведь не тюремщики, а охрана. Она не столько предохраняет «заключённых» от побега, сколько спасает их от кровавой расправы. Великий князь Александр Михайлович почти со своими «тюремщиками» крепко подружился, так крепко, что остальные Романовы даже удивлялись:

«Великий Князь Николай Николаевич не мог понять, почему я вступал с Задорожным в бесконечные разговоры.

— Ты, кажется, – говорил мне Николай Николаевич, – думаешь, что можешь переменить взгляды этого человека. Достаточно одного слова его начальства, чтобы он пристрелил тебя и нас всех с превеликим удовольствием.

Это я и сам прекрасно понимал, но, должен был сознаться, что в грубости манер нашего тюремщика, в его фанатической вере в революцию было что-то притягательное. Во всяком случае, я предпочитал эту грубую прямоту двуличию комиссара Временного Правительства. Каждый вечер, пред тем, как идти ко сну, я полушутя задавал Задорожному один и тот же вопрос: «Ну что, пристрелите вы нас сегодня ночью?».

Его обычное обещание не принимать никаких «решительных мер» до получения телеграммы с севера меня до известной степени успокаивало. По-видимому, моя доверчивость ему нравилась, и он спрашивал у меня часто совета в самых секретных делах. В дополнение к возведённым укрытиям для пулемётов я помог ему возвести ещё нисколько укреплений вокруг нашего дома, помогал ему составлять рапорты Севастопольскому совету о поведении бывших Великих князей и их семейств и т. п.».

Страна должна знать своих героев – незаслуженно забыто имя славного «матроса» Задорожного. Это уникальный человек. Это первый в советской истории борец за права человека. Да, что там – скажем правду: это единственный большевик, готовый пожертвовать своей жизнью за своих классовых врагов. Ему памятник ставить надо, а фигурирует он только на страницах великокняжеских мемуаров. И только.

Но уж если быть до конца честным, то известно мне имя ещё одного доброго большевика. Это нарком народного просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Доброта его была поистине безгранична. Чтобы оценить его доброе большевистское сердце прочитаем телеграмму красного наркома жене, отправленную через три дня после Октябрьской революции:

А. В. Луначарский – А. А. Луначарской, 28 октября 1917 года.

«…Положение тяжёлое. Вчера оно чуть было не стало невыносимым. Распространился слух, что наши солдаты расстреливают в Петропавловской крепости юнкеров. Ты понимаешь? Накануне мы отменили смертную казнь. Если бы правительство не имело сил пресечь в корне самочинные смертные казни, – я не мог бы оставаться в нём. Уходить же мне в такой час страшнее, чем погибнуть вместе с ним, но разделять ответственность за террор я не буду. Ты поймёшь. Ты простишь. Я пойду с товарищами по правительству до конца. Но – лучше сдача, чем террор. В террористическом правительстве я не стану участвовать».

Пройдёт ещё несколько дней, и Луначарский будет биться в истерике по поводу обстрела Кремля во время захвата власти большевиками в Москве, и даже попытается подать в отставку. Потом, правда, успокоится, пообвыкнется, и станет нормальным членом коммунистического правительства.

Но Задорожный – это совсем другое дело! Воспоминания Великого князя настолько хороши, что их почти даже не надо комментировать. Все настолько очевидно и настолько же невероятно! Сама фигура командира отряда покрыта ореолом таинственности: единственное, что о нём можно найти, это всего один малозначащий факт его биографии. В прошлом Задорожный, якобы, писарь Харитоновского сахарного завода Харьковской губернии.

Такое полнейшее отсутствие информации наводит на странные мысли: ни спасённые Романовы ничего о нём узнать не пытаются, ни архивы большевиков ничего не говорят. Так и хочется назвать Задорожного чекистом, но вот беда – ЧК создаётся в декабре 1917 года, значительно позже того ноябрьского утра, когда он приступил к выполнению своей миссии. Однако чувствуется в товарище Задорожном непростая закалка – писарю Харитоновского завода такая задача явно не по плечу!

Но если не ЧК – то кто же мог провернуть такую блестящую операцию и почти полгода рискуя жизнью, дурить голову ялтинским товарищам? Большевистской спецслужбы ещё нет, а в операции «Дюльбер» чувствуется чёткая организация и холодный расчёт. Вчерашним революционерам и ссыльным каторжанам такого не организовать!

Вывод этот подтверждается очень легко. Представим себе на минуту, что Владимир Ильич Ленин поручил бы охрану важного пролетарского объекта «Дюльбер» местным товарищам, ялтинским или севастопольским, без разницы. Тогда берегли бы их революционеры так, как они это умеют. Привезли бы самых сознательных матросов, пригласили политически грамотных рабочих с окрестных заводов. Провели бы с ними беседу и разъяснили, как важно для партии, чтобы ни один волос с головы заключённых не упал, потому, что ждёт их суровый пролетарский суд и заслуженное возмездие. Прониклись бы все товарищи важностью задачи и приступили бы её к выполнению. Как они это умеют: семечки бы лузгали, на часах на табуреточках сидели. И разговаривали бы с охраняемой «контрой» жёстко и без излишнего пиетета. А зачем? Пусть спасибо скажут, что не расстреляли!

Генерал Врангель тоже слышал об живущих поблизости от Ялты, Романовых: «Императрица Мария Федоровна и прочие Члены Императорской Фамилии были все поселены в имении Великого Князя Петра Николаевича „Дюльбер“, где жили под охраной матросов. К ним, конечно, никого не допускали, хотя в марте молодой княгине Юсуповой удалось добиться разрешения видеть мать свою Великую Княгиню Ксению Александровну и бабушку свою Императрицу Марию Федоровну. Юсуповы жили вблизи от нас, и мы часто с ними виделись. От них мы узнали, что команда, охраняющая Императрицу и Великих Князей, относилась к ним с полным уважением и большой внимательностью. Начальник команды, матрос Черноморского флота, проявлял подчас совершенно трогательное отношение к заключённым. По приходу в Крым немцев тоже самое подтвердили мне Великий Князь Александр Михайлович и Великая Княгиня Ксения Александровна».

Прав Врангель – отношение поистине трогательное. Разрешены свидания, командир Задорожный полон уважения и внимательности. А вокруг в Ялте, Севастополе, Симферополе – аресты, расстрелы, грабежи и убийства. Сам Врангель, как приплывут в Ялту матросы – севастопольцы, прячется у друзей, а в Дюльбере – все хорошо и спокойно. Прямо оазис благополучия в бушующем революционном море, причём благодать распространяется не только на площадь самого поместья Дюльбер, но и на окрестные дома. Рядом с Романовыми по соседству в своём имении Кореиз, живёт Феликс Юсупов и его жена.

Именно поэтому уверен я, что приехал столь странный отряд товарища Задорожного из Петрограда, а не был набран на месте. Слишком велика ответственность, слишком велика ставка. Наберёшь в Севастополе убийц, так чем же они будут отличаться от своих других местных коллег? Разве захотят своей жизнью во имя странного задания пожертвовать? Ведь если возьмёшь местных в охрану, то получится, что нападающие и охрана знакомы лично, как тогда спасёшь Великих князей от расстрела?

Нет, отряд такой надо в Петрограде набирать, однако и там с кадрами проблема! По всей стране дисциплина стала никудышная, и каждый по-своему трактует понятие революционной необходимости. Хаос везде. После октябрьского переворота в Петрограде погромы винных складов. Чтобы остановить безобразие большевики посылают отряд за отрядом, но они вместо прекращения бесчинств, напиваются в стельку вместе с погромщиками. Приходится объявить за погромы расстрел, а в иных погребах, находящихся в подвалах Зимнего дворца, установить пулемёты. Но и после этого бардак закончился только тогда, когда закончилось само вино.

Все это для Дюльбера не годится. Дисциплина, осознание важности задачи и приказ – вот три кита, на которых держится загадочный отряд комиссара Задорожного. Готовясь к серьёзной обороне имения, он даже в мыслях не думает передать Романовых ялтинским, севастопольским или каким угодно другим палачам. Он ждёт «телеграммы с севера», а отнюдь не распоряжения Севастопольского совета, как заявляет местным большевикам. Он имеет приказ из Петрограда и выполняет его. Приказ этот: любой ценой спасти Романовых. Даже ценой собственной жизни.

Для такого задания и люди нужны особые. Где же Ильичу их взять? Кроме, как в Петрограде негде. Если же мы примем версию о «петроградском» происхождении отряда товарища Задорожного, то получается весьма интересная картина. Великий князь Александр Михайлович указывает нам месяц появления отряда Задорожного в Крыму: «…Севастопольский совет располагал в ноябре 1917 года хорошо защищённой крепостью». Итак, прибыли ребята в Крым в ноябре.