член Св. Синода. Примечательно, что до этого времени к присутствию в Св. Синоде его не вызывали. Стремительное возвышение епископа Антония следует связывать с политикой Николая I, проводившейся в Западном крае после подавления Польского восстания 1830–1831 гг. Императору был нужен верный православный архиерей, не только полностью исполнявший его самодержавную волю, но и знавший по собственному опыту, как эту волю лучше провести в жизнь. Назначение владыки Антония Санкт-Петербургским митрополитом следует считать доказательством «высочайшего благоволения» к епископу, сумевшему полностью оправдать надежды императора. Человек, выросший в католической среде, понимавший психологию католического большинства Западного края, полностью преданный интересам российской короны, был для Николая I настоящей находкой (тем более, что преданность себе он воспринимал и как не требовавшую дополнительных проверок преданность имперским интересам). Митрополит Антоний никогда не выступал против каких-либо инициатив обер-прокуроров, не проявлял инициатив, не получивших полное одобрение в ведомстве православного исповедания. Это делало его более приемлемым на столичной кафедре, чем, например, митрополит Филарет (Дроздов).
Заместивший митрополита Антония (Рафальского) архиепископ Никанор (Клементьевский) был «типичным» русским архиереем, родившимся в семье православного священника. Ровесник своего предшественника, выпускник Троицкой Лаврской семинарии, он сразу же избрал для себя монашескую стезю и ко времени назначения сменил пять кафедр. Он служил в качестве столичного викария – епископом Ревельским, затем получил назначение на влиятельную Калужскую кафедру, в дальнейшем проходя архиерейское служение в Минске и Житомире (т. е. в Западном крае). Последние пять лет владыка был архи-епископом Варшавским и Новогеоргиевским, т. е. занимал кафедру, на которой до него по случайному стечению обстоятельств (также пять лет) служил владыка Антоний (Рафальский). С того же времени, т. е. с 1843 г., он состоял членом Св. Синода.
Случайное совпадение лет служения названных архиереев в Варшаве не позволяет объяснить случайностью тот факт, что и владыка Антоний, и владыка Никанор до назначения в Санкт-Петербург несли церковное послушание именно в Западном крае. Особое внимание светской власти к архиереям, имевшим опыт служения среди католического и униатского населения империи, трудно объяснять иначе, как ее заинтересованностью именно в таких священнослужителях, волей-неволей вынужденных быть дипломатами, уметь находить компромиссы, не допускать эскалации «религиозной напряженности». Умение служить в инославной и иноверной среде (в Западном крае православным архиереям приходилось сталкиваться и с представителями нехристианских религиозных традиций), можно предположить, и делало их в глазах Николая I подходящими для занятия важнейших церковных кафедр, включая первую по чести – кафедру митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского, дававшую занимавшему ее архиерею право называться первоприсутствующим членом Св. Синода.
Другим митрополитом, чья жизнь была связана с Западным краем, был Иосиф (Семашко) – знаменитый церковный деятель того времени, чье имя связано с воссоединением униатов в Российской империи (1839). Сын дворянина, ставшего впоследствии униатским священником, выпускник духовной семинарии при Виленском университете, магистр богословия, он и сам первоначально связал свою судьбу с унией, в 1821 г. став греко-католическим священником. В 1829 г. он стал униатским епископом, а четыре года спустя – епископом Православной Российской Церкви. После 1839 г. и до смерти в 1868 г. владыка Иосиф занимал Виленскую кафедру, с 1848 г. неизменно назначаясь к присутствию в Св. Синод. В 1852 г. он был возведен в сан митрополита, что не подразумевалось классностью его кафедры (только те архиереи, кто занимал Новгородскую, Московскую и Киевскую кафедры, могли в XIX – начале XX вв. получать белый митрополичий клобук).
В дальнейшем, правда, еще один архиерей получил сан митрополита не по кафедре, а за церковные заслуги – Исидор (Никольский), но это произошло в другое время, в конце 1850-х гг., и было связано с выдающейся ролью владыки в деле распространения православия на Кавказе. В эпоху Николая I, впрочем, епископ Исидор также был известным и влиятельным архиереем. С 1834 г. он служил викарным епископом Дмитровским у митрополита Филарета (Дроздова), затем занимал Полоцкую и Могилевскую кафедры, с 1844 г. получив назначение Экзархом Грузии, архиепископом Карталинским и Кахетинским. В качестве Экзарха он был постоянным членом Св. Синода. Показательно, что при Николае I в течение многих лет к присутствию вызывался бывший в 1821–1832 гг. Экзархом Грузии Иона (Василевский), в 1828 г. получивший сан митрополита. С 1832 г. и до кончины в 1849 г. он числился в Св. Синоде как «бывший митрополит Карталинский и Кахетинский», в официальных списках занимая четвертое место после трех первых иерархов Церкви. К слову сказать, после 1852 г. это же четвертое место в списках (после митрополитов Новгородского и Санкт-Петербургского, Киевского и Московского – именно в такой последовательности) занимал митрополит Иосиф (Семашко).
После 1837 г. в официальных списках, предназначенных для публикации, уже не отмечалось, кто из архиереев, будучи назначен в Св. Синод, находился «в своих епархиях», а кто – присутствовал на синодальных заседаниях. Но данные, публиковавшиеся в первые одиннадцать лет царствования Николая I, позволяют утверждать, что Экзархи Грузии никогда не принимали участия в работе Св. Синода.
Начиная с 1828 г., непосредственного участия в синодальной работе не принимал и митрополит Киевский Евгений (Болховитинов), скончавшийся в 1837 г. В 1820-е гг. нередко отсутствовал на заседаниях и митрополит Филарет (Дроздов) – такие данные имеются за 1826, 1827, 1831 гг. Известно, что после 1842 г. владыка окончательно прекратил приезжать в Санкт-Петербург; не приезжал на синодальные заседания (с того же времени) и митрополит Киевский Филарет (Амфитеатров). Разумеется, восстановить, кто присутствовал на заседаниях, а кто нет, возможно по материалам заседаний Св. Синода, хранящимся в РГИА, но для нас важнее отметить, кто именно назначался к присутствию, а также снова подчеркнуть, что после 1837 г. специально не указывались не прибывшие к присутствию синодальные члены.
Возвращаясь к спискам членов Св. Синода, отметим, что за время царствования Николая I в его составе, считая с 1826 г. и по 1855 г. (включительно) числилось девять митрополитов (включая и бывшего митрополита Варлаама). В течение многих лет в списках фигурировало по четыре митрополита подряд, что для синодальной эпохи было совершенно нетипично; в 1828 г. среди назначенных в Св. Синод членов было даже пять митрополитов (Серафим (Глаголевский), Филарет (Дроздов), Евгений (Болховитинов), Иона (Василевский), Варлаам (Эристави)). Все митрополиты входили в состав Св. Синода пожизненно, даже в том случае, если находились на покое (как Иона (Василевский) – в течение 17 лет числившийся «бывшим»). Митрополиты были людьми информированными, прекрасно знавшими как текущие, так и важнейшие, касавшиеся Православной Церкви и церковно-государственных отношений, дела; они понимали то, что от них хотела получить верховная власть.
Никаких глобальных «перестановок», перебора кадров в Св. Синоде при Николае I не было. Правда, нельзя сказать, что в Св. Синоде того времени были попытки полностью соблюдать принципы, установленные Духовным регламентом, но главное условие, положенное в основание петровской церковной реформы – беспрекословное подчинение самодержавному монарху как Верховному ктитору Церкви – соблюдалось беспрекословно. Что касается «технических» вопросов, то они далеко не всегда