Больше года тому назад, когда он впервые поймал Вьерну во время охотничьей экспедиции, Марленус доставил девушку в Ар с почестями, как подобает достойному противнику, и обратил ее в рабство на официальной церемонии, устроенной на площади перед Центральным городским Цилиндром Ара. В этот раз он надел цепи на Вьерну и ее разбойниц в первый же вечер по прибытии в свой лагерь, так, словно она была самой обычной его пленницей. Вьерна прошла процедуру клеймения одиннадцатой, в порядке очереди, образовавшейся по мере доставления девушек в лагерь. Точно так же, без всякой церемонии, на нее был надет ошейник.
Тем не менее Марленус делал некоторое различие в обращении с девушками-пантерами и Вьерной, в отношениях с которой он держал себя как с самой обычной рабыней, подчеркивая при этом, что она – всего лишь женщина. Остальным разбойницам, хотя они продолжали содержаться в цепях, позволили носить в лагере Марленуса шкуры пантер. Вьерна же была облачена в прозрачные шелка рабыни. Марленусу казалось важным отделить ее от остальных девушек. Но это было только частью его плана; другой, думаю, не менее важной причиной для облачения ее в шелка послужило его желание, желание хозяина, видеть тело своей рабыни и наслаждаться ее красотой.
Когда Вьерну только облачили в прозрачную шелковую тунику, охранник провел ее в наручниках мимо бывших соплеменниц, выстроенных в ряд возле частокола и расправляющих на себе шкуры пантер. Разбойницы встретили свою предводительницу издевательскими насмешками.
– Из тебя получилась очень хорошенькая рабыня! – кричали они ей вдогонку. – Старайся как следует!
Вьерна попыталась пнуть их ногой, но охранник без труда удержал ее рядом с собой: в конце концов, она всего лишь женщина.
Под градом насмешек Вьерна проследовала за охранником до палатки, отведенной под кухни. Здесь она проводила большую часть времени, обучаясь готовить пищу и накрывать на стол, а когда Марленус садился обедать, она неизменно прислуживала ему, стоя неподалеку и ожидая его малейшего жеста или взгляда, чтобы сменить блюдо или наполнить кубок вином.
– Вы еще не использовали ее? – поинтересовался я у Марленуса.
Вьерна наполняла его кубок, но это не мешало нашей беседе: при рабах можно говорить свободно.
– Достаточно, – остановил ее Марленус, и девушка подхватив кувшин с вином, поспешно отошла в сторону и опустилась на колени, дожидаясь, когда она понадобится вновь.
Марленус обернулся и проводил ее взглядом.
– Нет, я ее еще не использовал. Она совершенная дикарка, ничего не знает и не умеет.
Вьерна, стоя на коленях, не сводила с него пылающих ненавистью глаз. Ее горло стягивал ошейник убара. Шелковые одежды Марленуса жгли ее тело. Она судорожно сжала кулаки и отвернулась.
– На первый взгляд, – продолжал Марленус, изучивший за свою жизнь тысячи женщин, – может показаться, что она уже готова к использованию. Но это впечатление ошибочно. Обрати внимание на то, как она держится, на ее скованность, на эти опущенные плечи. Она слишком неуклюжа.
Девушка крепче стиснула ручки кувшина с вином. Костяшки ее пальцев побелели.
– Сними с себя одежды и поднимись, – приказал Марленус.
Вьерна послушно встала на ноги.
– Ты видишь? – спросил Марленус.
Я окинул ее внимательным взглядом. Девушка опустила глаза. Она была невероятно красива. Однако чувствовалось в ней нечто такое, что крайне невыгодно отличало ее красоту от нежности, мягкости и искреннего желания доставить радость, неизменно ощущаемых в таких девушках, как, например, Кара.
Возможно, это ощущение возникало из-за особого разворота плеч или не по-женски грубых, мускулистых рук, которые, свисая словно плети, казались случайно прилепленными к телу. Обычно ладони стоящей девушки покоятся у нее на бедрах.
– Положи ладони на бедра, – сказал ей Марленус.
– Животное, – процедила она сквозь зубы, неуклюже кладя руки на бедра. В каждом ее движении ощущалась неестественность и напряженность.
– Повернись, – распорядился Марленус. Она повиновалась.
Я с удовольствием рассматривал все изгибы тела рабыни.
– Она великолепна, – не замедлил я поделиться своими впечатлениями.
– Да, – согласился Марленус. – Но обрати внимание на то, как она стоит.
– Вижу, – сказал я.
Вьерна действительно являла собой интересное зрелище. Голова ее с подчеркнутым высокомерием была откинута назад, плечи расправлены, как у воина на параде, руки сжаты в кулаки, а вес тела перенесен на пятки, что придавало угловатости всей ее фигуре.
Я представил, как стояла бы на месте Вьерны Кара, с каким грациозным изяществом повернулась бы она, зная, что ее плавные естественные движения радуют глаз хозяев, и получая от этого особое удовольствие. Мы внимательно рассматривали Вьерну. Ничто не могло укрыться от наших глаз.
– Повернись к нам, – приказал Марленус.
Едва сдерживая раздражение, девушка повернулась к нам лицом.
– Теперь ты видишь, – сказал Марленус, – что, хотя эта женщина и красива, она совершенно ни к чему не готова.
Я не мог с ним не согласиться.
– Одевайся, – бросил Вьерне Марленус.
Рабыня, кипя от ярости, наклонилась, подхватила с пола шелковую накидку и нацепила ее на себя, после чего с недовольной гримасой снова подняла на нас глаза.
– Ну, посмотри на нее, – сказал Марленус. Я последовал его совету.
– Никчемная, неумелая, – подытожил он свои наблюдения.
Небрежным жестом он приказал девушке занять свое место, и та поспешно опустилась на колени, вцепившись в ручки кувшина и замерев в ожидании момента, когда потребуется обслужить нас.
Марленус не сводил неодобрительного взгляда со своей красивой, но неловкой рабыни.
– В каждом ее движении ощущается только дерзость, упрямство, глупое, ничем не обоснованное высокомерие и холодность, холодность во всем, что бы она ни делала, – недовольно заметил убар.
– В природе тоже так, – попытался я его успокоить. – В период одиннадцатой переходной стрелки большинство рек замерзает, но с приходом месяца ен-кар они оттаивают снова.
– Налей нам вина, – приказал Вьерне Марленус, – и оставь одних.
Девушка послушно наполнила нам кубки и вышла из палатки. Проводив ее хмурым взглядом, Марленус посмотрел на меня.
– В своих рабынях, – сказал он, – холодности я не допускаю.
– Придет время, – усмехнулся я, – и она, конечно, научится понимать, к чему обязывает клеймо на ее теле. Тогда шелка рабыни и ошейник уже не будут для нее такой мукой. – Я отхлебнул вина. – В ен-каре все реки становятся полноводными.
Марленус рассмеялся. Я удивленно посмотрел на него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});