Читать интересную книгу Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.) - Александр Филатов

Найм сезонных иностранных рабочих из совсем ещё недавно высокоразвитых стран Запада имел и ещё один смысл. Иностранные рабочие трудились вместе с отечественными – порой даже в одних и тех же бригадах. Теперь, когда уже более полудесятка лет продуманно и последовательно проводилась политика оздоровления духовной жизни общества, когда исчезли равнодушие и апатия, царившие в „брежневские времена“, когда всячески стимулировались, поощрялись, поддерживались и превозносились Творчество, Труд и Инициатива, – в этих условиях работа бок о бок с иностранными рабочими и специалистами среднего звена дала просчитанный заранее результат: творческая инициатива в работе советских граждан усилилась. Люди старались „не ударить в грязь лицом“ перед иностранцами, показать им – „знай наших!“ В результате качество труда и его производительность ещё более возросли. А новый предсовмина СССР, совсем ещё молодой белорус Лукашенко, всего около двух лет проработавший на вершине руководства страны, сумел так организовать работу всех министерств и ведомств, что рядовые советские граждане видели: их труд, их старания и умения приносят – быстро и зримо – вполне ощутимые плоды. Словом, возникла, была старательно создана та цепочка обратной психологической связи, которая превратила страну в мощный генератор всяческих достижений. Безусловно, этому способствовало и то, что с приходом Романова, Никитина и Лукашенко полностью был преодолён казённый стиль взаимоотношений власти и граждан. К тому же, из выступлений руководства оказался вытравленным суконный стиль. Теперь власть говорила с народом чётко и ясно, открыто и правдиво. Генсек Романов пользовался глубочайшим уважением граждан и получил прозвище – „наш голова“. Лукашенко вообще успели полюбить, дав ласковую кличку „молодого батьки“.

Услышав это прозвище в первый раз, Фёдоров от неожиданности вздрогнул: слишком уж перекликалось это уважительное прозвище с тем, которое Александр Григорьевич заслужил в той, ныне успешно преодолённой реальности. Только тогда у него ушло на это гораздо больше времени… Президент Советского Союза Никитин, занявший этот пост осенью восемьдесят днвятого, за полгода никакого прозвища в народе не получил, но успел заслужить глубочайшее уважение: дела у него никогда не расходилось со словами, а слова, как будто, аккумулировали в себе чаяния русского народа.

________________

Красная Площадь выглядела особенно празднично. Одно из зданий было завешено огромным транспарантом с портретами Ленина и Сталина. Фёдоров огляделся – нет, портретов Маркса и Энгельса нигде нет, нет впервые. Видимо, партийное руководство сочло, что проведённая подготовительная работа достаточна. И проведение этой „подготовительной работы“ стало ещё одним достижением общественной жизни. Тем достижением, которое полностью устранило интенсивно использовавшихся в преодолённой реальности механизм разрушения. Механизм, заключавшийся в упрёках „отхода от Маркса“, в „нарушении Ленинских принципов“. Власть страны сумела, не входя в конфликт с предшествующей эпохой, признать: „да, мы пошли другим путём, чем нам предписывал Маркс! Да, мы и впредь будем идти своим путём! Мы буден идти только такими путями, которые на пользу нашим людям!“ Словом, новые идеологи партии сумели показать, что Россия и не могла, и не должна была идти путём, „предписанным“ Марксом – Энгельсом. Большим подспорьем в этом сложном деле мягкого изменения официальной партийной доктрины стала книга, написанная лауреатом Нобелевской премии по химии академиком Кара-Мурзой. Отказавшись в новых условиях от общественно-политической деятельности, маститый учёный всё же (хотя и не без уговоров) написал большую, обстоятельную и прекрасно аргументированную книгу „Маркс против русской революции“.

Фёдоров, досконально знавший эту книгу в той реальности, не без удивления видел, что теперь, в иных условиях маститый учёный поведал о наболевшем совсем по-другому. И это другое шло только на пользу делу – великому делу поворота общественного сознания от потребительского развития (заложенного Хрущёвым) к Духовному, Творческому. И вот, в день сорокапятилетия Победы партийное руководство решило, что уже можно, уже пора обойтись без классиков марксизма на этом параде.  Ведь и в самом деле – классики никакого отношения к победе не имели, а будь всё по Марксу–Энгельсу, то победить-то смогли бы совсем иные силы…

По всей площади гремела праздничная музыка. Фёдоров глянул на общеизвестное „Лобное место“: конечно же, виселиц там не было. Видимо, уже давно их убрали. Тех виселиц, на которых по приговору Государственного трибунала, полностью удовлетворившего требования Генерального прокурора СССР Илюхина, были казнены главари преступной группы. Той группы, что возглавила в СССР „пятую колонну“ руководимого масонством Запада. Среди этой группы высокопоставленных работников ЦК КПСС и некоторых ведомств, конечно же, оказались и те, кто в прежней реальности возглавил, организовал и осуществил уничтожение нашей страны и проводил последовательное уничтожение её народа. Узнав о приговоре Государственного трибунала около года назад, Фёдоров вернулся домой, прямо таки, сияя.

–        Отчего ты такой радостный? – спросила его мать.

–        Горбачёва, Ельцина… и других повесили, мама!

–        Как же можно радоваться чьей-то смерти, сынок! Грешно это! – упрекнула мать.

–        Да, нет, Ольга Алексеевна, – вмешалась тогда вернувшаяся домой вместе с мужем Виктория, – Алёша прав: это были страшные враги – враги народа и государства… Если бы всё было по их – не разговаривали бы мы сейчас… даже – вообще бы не жили… Я–то знаю!

Виктория, ставшая двенадцатой среди посвящённых в тайну изменении я реальности, и вправду теперь это знала. А со своей матерью Фёдоров в тот раз так и не нашёл общего языка…

Ещё одним последствием перемен, проводимых в стране стало ещё одно весьма важное обстоятельство. Представители власти теперь точно знали: лично они, власть в их лице ответственны перед народом. За ошибки придётся платить, за преступления – платить очень дорого, нередко – жизнью. Карьеристов и бюрократов на верхах заметно поубавилось. Зато людей повышенно социальных во всех властных структурах стало больше. Партия за последние годы сократилась более, чем вдвое: карьеристам и искателям сладкой жизни становилось в ней всё более неуютно. Нет, никто не проводил жестоких чисток – недостойные люди уходили сами. К этому их побуждали изменившиеся условия и предрасполагал переработанный устав КПСС. Партия, превратившаяся было – со времён злосчастной памяти „Никитки“ – в закрытую касту, вновь стала частью народа. Частью, состоящей из наиболее активных, инициативных, творчески одарённых, социально ответственных людей.

У Мавзолея стояла охрана. Сегодня были предприняты беспрецедентные меры безопасности. Хотя темпоральная разведка никаких тревожных тенденций не зафиксировала, но решили не рисковать: потерпевшие сокрушительное поражение мондиалисты ещё были живы. Утратив часть своих позиций, они всё ещё были сильны и, конечно же, не могли и не собирались отказываться от осуществления своих губительных для землян идей мирового господства, оболванивания людей и унификации всей жизни на планете. Унификации по их масонским образцам и под их господством. К тому же, как говорится, бережёного Бог бережёт. Так что, помимо охраны и строжайшего контроля всех, кто приближался к трибуне Мавзолея, были выявлены и обезврежены все точки, где могли бы обосноваться снайперы недобитого врага.

Документы Виктории и Ермакова вполне удовлетворили охрану. Впрочем, это и не удивительно – ведь они должны были оставаться внизу. А вот у Фёдорова возникли трудности: что-то в предъявленных Алексеем Витальевичем документах не устраивало молодого, строгого и вежливого капитана госбезопасности. В лицо Фёдорова мало кто знал. На помощь пришёл Шебуршин:

–        Товарищ капитан! Что там вы обнаружили у моего заместителя? Почему не пропускаете генерал-полковника?

Фёдоров, наконец-то пропущенный наверх, ответа строгого капитана не слышал, но на всякий случай сказал:

–        Ничего, товарищ маршал государственной безопасности! Зато я теперь уверен, что никто посторонний даже близко к трибуне не подойдёт. Предлагаю поощрить капитана!

–        Что же, поощряй – это твоё право, Витальич! – тихо ответил маршал.

Памятуя наказ Шебуршина, Фёдоров, взойдя на трибуну, подошёл к Никитину. С прошлой осени он стал главой советского государства. Этот сорокадвухлетний пскович чрезвычайно импонировал Фёдорову (они были знакомы и в той реальности): редко у кого можно было найти такое же сочетание самых лучших человеческих и деловых качеств. Потому-то и стал он во главе советского государства, едва только были осуществлены преобразования, задуманные Сталиным ещё перед XIX съездом. Совещание Никитин предложил провести сегодня же, сразу после парада.