Читать интересную книгу 1993. Расстрел «Белого дома» - Александр Островский

«Вспоминается разительный контраст между Домом Советов, как он выглядел, допустим, вечером 22 сентября и 26–27 сентября. — отмечает М. М. Крюков. — В одном случае — белый, сияющий, почти хрустальный дворец. В другом — мрачный, насупившийся, суровый, как осажденный замок». [Из свидетельских показаний и других материалов, собранных Комиссией Государственной думы… (воспоминания М. М. Крюкова) // Портал «Русское воскресение».]

Отсутствие света и недостаток воды привели к тому, что Белый дом стал зарастать грязью и мусором. Поскольку сил уборщиц и официанток не хватало, обитатели Дома Советов пытались оказывать им помощь. «Женщины, не исключая депутатов, — пишет А. Залесский, — помогают мыть посуду в буфетах и в столовой. Холодной водой — другой нет». [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник 2003. № 9. С. 209.]

«Вместе с освещением, — читаем мы в воспоминаниях А. Залесского, — исчезли чистота и строгость государственного учреждения. Консервные банки с окурками у окон, мусор и грязь в туалетах, которые пришлось убирать на общественных началах…». [Там же.]

«…В коридоре — вспоминает В. А. Югин, — запахло мочой… Двери туалета открыты настежь даже днем. Ночью — понятно, нет света… А днем? Коридоры Белого дома устроены так, что без освещения они — как узкие пещерные проходы. Окна только в редких холлах… Шаришь вдоль стенки и, попадая в провал, начинаешь шарить другой рукой, чтобы уже туалетная стенка привела тебя к унитазу. Дальше как получится — мимо или нет». «По липкости пола», к которому стали «приклеиваться» подошвы, можно было понять, что везло не каждому «Выбираясь из туалета, долго трешь подошвы о коверную дорожку, чтобы ничего не занести в кабинет». [Югин В.А. От всех тех дней остались пересуды… СПб., 2002. С. 116.]

«Потом, — пишет В. А. Югин, — когда появились свечки, фонарики — запах стал исчезать. Но появился другой, видимо смешавшийся с пылью, накопившейся за несколько дней, он стал канцерогенным и душным. Ведь все собиралось в туалете, а выносить мусор было просто некуда и некому. К этому следует добавить запах пота, несвежей одежды и нестиранных носков. И форточку не откроешь, на улице холод». [Там же. С. 116–117.]

Отсюда желание выйти на улицу, подышать свежим воздухом. «Каждый вечер перед сном, — вспоминает А. Залесский, — я выхожу погулять к баррикадам… Около баррикад… костры, потому что там дежурят круглые сутки. Оружие — железные и деревянные палки, аккуратно сложенные в кучки булыжники, вывороченные из мостовой, да несколько бутылок с бензином на случай, если ОМОН начнет атаку, ведь у них автоматы… автоматы имеет охрана внутри здания и те из защитников-добровольцев, которым дано право носить оружие». [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник. 2003. № 9. С. 207–210]

Для того чтобы оценить мужество тех, кто остался в Белом доме, необходимо вспомнить, что уже 23 сентября последовал указ о социальных гарантиях для депутатов. На следующий день Б. Н. Ельцин распорядился переподчинить Департамент охраны Дома Советов МВД, которое отдало сотрудникам департамента приказ оставить охраняемое ими здание. [Москва, осень-93. С. 121–122.] 25-го последовал указ «О социальных гарантиях для сотрудников аппарата бывшего ВС РФ и обслуживающего персонала», на основании которого они считались отправленными в оплачиваемый отпуск до 13 декабря 1993 г. [Собрание Актов президента и Правительства РФ. 1993. № 39. 27 сентября С. 3957–3960.] Многие воспользовались этим. Но не все.

В таких условиях продолжали заседать народные депутаты, работал аппарат Верховного Совета, осуществлялась охрана здания.

Для того чтобы облегчить связь между собою, руководители Белого дома решили перебраться в одно крыло. «Быстро переселяемся на 2-й этаж в апартаменты Баранникова, — пишет И. Иванов. — Теперь в одной зоне мы все: на 2-м этаже — Ачалов с Дунаевым, этажом выше — Руцкой, двумя — Баранников. На 5-м этаже короткий коридор соединяет блок с апартаментами Хасбулатова. Наше шестиэтажное „правительственное крыло“ вокруг 24-го подъезда с легкой руки какого-то шутника-пессимиста прозвали „блоком смертников“». [Иванов И. Анафема. С. 88.]

«При свечах и лампах-вспышках фоторепортеров, — вспоминает А. Залесский, — проходит Съезд депутатов… Правда, депутатов поубавилось. С каждым днем все больше пустых мест в зале… Голосуют руками… Свечи — у каждого депутатского места и симметрично расставленные на столе президиума». [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник. 2003. № 9. С. 209.]

Чтобы отвлечь людей от бытовых неудобств и хоть как-то объединить их, кто-то предложил использовать художественную самодеятельность. «В перерыве между заседаниями депутаты и аппарат, — пишет А. Залесский, — собственными силами устраивают концерт. Отыскиваются и поэты, и композиторы, и исполнители. Душа концерта — депутат Челноков. У него прекрасный голос и организаторские способности. Наверное, это единственный в мире парламент, который пел во время осады». [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник. 2003. № 9 С. 209–211.]

Представьте себе эту картину. Холодный осенний вечер. Продуваемое ветрами многоэтажное здание на набережной. Черные глазницы окон, в которых изредка чуть блещут слабые огоньки свечей. И вырывающиеся наружу звуки романсов, русских народных и советских песен.

Мы запомним суровую осень,Грохот танков и отблеск штыков.И всегда будут жить двадцать восемьСамых лучших твоих сынов.И врагу никогда не добиться,Чтоб склонилась твоя голова,Дорогая моя столица,Золотая моя Москва.

Особое значение в осажденном Белом доме приобрела проблема продовольствия. Когда началась блокада, организация питания легла на плечи начальника снабжения Министерства обороны генерала Ю. В. Колоскова[Юрий Вениаминович родился в 1929 г. в Харькове в семье военного. В 1946 г. окончил Ташкентское суворовское училище, в 1948 г. — училище пограничных войск, в 1951 г. — заочно филологический факультет Саратовского университета. Большую часть своей службы провел на границе, в 1982–1990 гг. в чине генерал-майора возглавлял Высшее пограничное военно-политическое училище КГБ СССР им. К. Е. Ворошилова, в 1990–1992 гг. — Отдел истории пограничных войск в Управлении пограничных войск СССР С 1992 г являлся экспертом у руководителя фракции «Отечество» народного депутата Б. В. Тарасова (запись беседы с Ю. В. Колосковым. Москва. 26 августа 2006 г. // Архив автора). ] и директора пищекомбината Верховного Совета А. В. Орла[События 21сентября — 5октября 1993 года организаторы, исполнители и жертвы политического противостояния. Доклад Комиссии Государственной думы… // Портал «Русское воскресение».].

«В Доме Советов, — утверждает Л. Г. Прошкин, — существовали „своя аристократия, свой средний слой, свое простонародье. В то время как одни сидели на сухарях, другие питались весьма изысканно: в их меню входила даже черная икра“.[Корольков И. Павшие за чужую икру (интервью с бывшим старшим следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Л. Прошкиным) // Московские новости 2003. № 38. 30 сентября. ] Первоначально я отнесся с недоверием к этому свидетельству, но затем сам услышал рассказ Ю. В. Колоскова о том, как днем 4 октября он увидел в кабинете Р. И. Хасбулатова коробки с апельсинами и конфетами „Мишка на Севере“. [Запись беседы с Ю. В Колосковым Москва. 26 августа 2006 г. // Архив автора.]

„В первые дни блокады, — вспоминает А. Залесский, — внутри здания все, как обычно: чистые лестницы с красными бархатными дорожками, тишина кабинетов и даже буфеты работают. Только ассортимент не тот — исчезли пирожные, конфеты, различные салаты, а также вкусные пирожки и булочки, приготовленные в собственной пекарне. На витрине одни бутерброды: на черном хлебе два тоненьких ломтика вареной колбасы или сыра. Вода минеральная и клюквенный напиток. Тем же кормят в столовой на шестом этаже, где организовано трехразовое бесплатное питание для добровольцев, несущих дежурство на баррикадах, депутатов и работников аппарата. Норма — по три бутерброда и по стакану воды на завтрак, на обед и на ужин“. [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник. 2003 № 9. С. 209.]

После того как началась полная блокада, положение дел ухудшилось. От трехразового питания пришлось перейти к двухразовому и даже одноразовому. От питания в столовой к сухому пайку.

„Мы, защитники, — вспоминает одна из участниц той блокады, — тоже стали ходить в столовую на шестой этаж. Фактически на восьмой. Есть давали бесплатно, очень скромно: утром — буквально ложечку каши и кусок минтая, кусочек хлеба и стакан красивого розового сока. В обед то же самое, только еще тарелочку супа. Народу приходило много“. [Филиппова М. Окаянные дни. Письмо в редакцию // Оппозиция. 1993. № 5.]