Иоанна с собой. — Пальцы князя касаются резного столба беседки. Среди узоров можно заметить одного инакого зверя, которому кто-то шутки ради вставил в глаз граненый камушек.
— Нельзя оставлять Дорос на Исаака. — Они даже не успевают понять, кто из них говорит это первым. Вспыльчивый нрав среднего сына может испортить и без того зыбкие отношения с Портой.
Менгли издает боевой клич, прежде чем напасть со спины на Олубея, который так удачно засматривается на доспехи Теудомира, стоящего под оливой. Мальчишки смеются, вместе падая на землю. Василина переводит взгляд на мужа. По Алексею не скажешь, что он собирается встречаться со своими злейшими врагами или хоть сколько-то обеспокоен ситуацией. Князь касается затылком листьев винограда, которые оплетают беседку, и склоняет голову набок, пряча взгляд от яркого солнца за спиной Василины.
— Здесь будешь ты. — Алексей протягивает руку, поправляя прядь, выбившуюся из прически жены.
— Порта может… — Василина не успевает договорить. Алексей жестом призывает ее к молчанию и качает головой. Нет причин тревожиться. В Каламите ничего плохого не случится. В Доросе тоже. По тропинке рядом с ними проводят коня, который делает шаг в сторону беседки, увидев князя. Тот смотрит на него лукаво, будто не заметил этой выходки.
— С тобой останутся мальчики. И Михаил. Ты знаешь, что лучше него никто не подскажет, как справиться с незваными гостями. — Потомок именитого византийского рода всегда умел отказать. Вежливо. Чтобы даже самые чувствительные не смогли найти причин для обиды.
Олубей выбирается из тени под краями крыш, взъерошенный и запыхавшийся. Вытаскивает из одежды репейник и поправляет волосы, прежде чем зайти к родителям.
— Отец, ты видел?! — Лицо мальчика сияет от восторга. — Я почти победил! Это считается?
У входа в беседку стоит Менгли, скрестив руки на груди и мелко покусывая губы. Дуется, как довольный индюк, но смеется — это ханскому сыну не к чести. На щеке у молодого Герая царапина.
В глазах Алексея загорается озорство, стоит ему только посмотреть на детей. Князь опускается на корточки перед сыном, кладет руки на узкие, но уже весьма надежные плечи и что-то заговорщицки шепчет ему на ухо. Лицо княжича становится серьезным, он кивает отцу и тут же уходит, не сказав больше ни слова. Только утягивает друга за расшитый серебром рукав.
— Что ты ему сказал? — Василина становится за спиной мужа, когда мальчики, перешептываясь, исчезают за поворотом.
— Спросил о том, сможет ли он побыть немного князем Дороса вместо меня. — Алексей срывает спелую виноградину с грозди и вертит ее в пальцах, прежде чем съесть. — В конце концов, кто-то должен показать послу Сосновый мыс в мое отсутствие. Там как раз Варгульф отстраивал новую лачугу. Должно быть, закончил уже.
Василина, хохотнув, прикрывает рот рукой. Не пристало княгине смеяться. Это мальчишкам можно… В любом возрасте. Не ей. Но затея вправду знатная. С великим удовольствием она представляет, как ребенок утомит посла Джахана, если его утомлял даже старший Алексей. А младший — это же как отец, помноженный на три!
В ее воображении они уже бредут по заросшему массиву Соснового мыса, где черт ногу сломит, не то что турецкий гость. А Варгульф, местный отшельник неопределенного возраста со своеобразным рассудком, манерами и еще более своеобразным внешним видом, наверняка впечатлит посла.
Белоснежный княжеский конь топчется на привязи. Под его копытами поднимается горячая пыль. Иоанн, стоящий неподалеку, оглядывается через плечо, прежде чем подойти. Он гладит животное по крепкой шее до тех пор, пока конь не успокаивается. Теудомир смотрит на них, но в воспитательных целях решает не делать ничего. Княжич справляется сам. Алексей останавливается на пороге беседки, переступая с пятки на носок. Из тени на солнце. И обратно. Тянуть время всегда было утомительным занятием.
— Будь осторожен, — слышит он в который раз за последние дни.
Василина бесшумно оказывается совсем рядом. На несколько ударов сердца князь закусывает губу. Тихие шаги и звон золотых украшений кружат голову, возвращая мысли снова и снова к Титаю. Не успел полюбоваться, как тот смотрится верхом.
— Обещаю. Тем более, — Алексей склоняется к виску жены, оставляя короткий поцелуй, — я всегда хотел оказаться на генуэзском корабле.
Закатное солнце окрашивает в рыжий весь залив, расчерчивая стены восстановленной крепости, когда Алексей прибывает на место встречи.
День близится к завершению. Солнце остается крохотной искрой над морской гладью. Младший матрос перевешивается за борт, наблюдая за стаей дельфинов. Дацио поглядывает на воинов-феодоритов у причала: те не позволяют им сойти с корабля до приезда князя. Впрочем, никто тут уже не торопится. Пятнадцать лет ждали, еще пару часов подождут.
Чужие законы можно и нужно уважать, если ты приехал с миром. Дацио упирается локтями в релинг[14] и кривит губы, пока вертит в пальцах османское серебро. Интересно, что же такого случилось, что Порта решила заплатить им за встречу с тем, кого они не могли вызвать на переговоры так долго? Он поднимает взгляд, дрогнувшие пальцы роняют в море монету, когда с берега доносятся резкий шум и короткий звук горна, разрешающего причалить. Ну ничего, легко пришло — легко ушло. Зато князь Алексей приехал.
Дацио отдает приказ. Наконец-то им позволят сойти на землю. Вот только воины Каламиты исчезают с пристани до того, как генуэзцы успевают причалить. Князь или тянет время, или совсем не хочет их видеть. И последнее куда вероятнее. Ожидание тянется, перетекает в сумерки и разрастается над их головами звездным небом. Дацио начинает находить в этом некоторую печальную романтику.
О них все же вспоминают. Один из людей Алексея поднимается на корабль и передает виконту послание. Ясноглазый юноша воодушевленно говорит, что князь будет ждать дорогих гостей в крепости утром. На проходной грамоте, которую передает посланник, алым на сургуче виднеется герб Палеологов[15]. Чтоб их.
Ночью Алексей спускается к обрыву. Туда, где под одной из башен кончается земля. Крыльями хлопают широкие полы плаща, когда он подступает слишком близко к краю. Под восходящей луной стоят корабли. Там горят огни круглых окошек. По какой-то причине эти люди до сих пор хотят с ним встретиться. И дело тут даже не в Джахане… Быть может, вправду стоит обратить внимание на их просьбы? В конце концов, дань они платили исправно. Огромная Генуя. Маленькому княжеству. Дань.
Алексей обрывает поток благостных мыслей, как только слышит за своей спиной шелест травы: кто-то идет. Ему хватает половины шага, чтобы спрятаться в тени башни. Чуть больше времени требуется, чтобы узнать в