– Откажитесь от него.
– Но это не уничтожит моего отношения к комитету.
– Кто со Мной! Кто со Мной! – мягко повторила она.
Я глубоко вздохнул. В тишине комнаты слышно было, как потрескивал уголь в камине и тикали часы.
– За Бога и короля! – твердо промолвила мадам, глядя на меня сверкающими глазами.
– Что я могу сделать для вас, если б даже у меня были развязаны руки! – резко вскричал я. – Чем могу я вам помочь?
– Всем! Всем! С вашим приходом одним мужчиной будет больше! – ответила она. – Один лишний мужчина в борьбе за право! Слушайте! Вы еще не знаете, что происходит, не знаете, какие притеснения мы переживаем…
Тут она остановилась и, глядя на меня, стала прислушиваться. На ее лице мелькнуло какое-то новое выражение. Дверь была приоткрыта, и снизу доносился мужской голос, громко говоривший что-то. Потом послышались быстрые шаги по вестибюлю, а затем по лестнице.
Моя собеседница, замерев, с широко открытыми глазами продолжала вслушиваться в приближающиеся шаги. В последнюю минуту она, который уже раз за вечер, сделала мне знак молчать, быстро бросилась к двери и вышла, закрыв ее за собой.
Я был убежден, что мужчина уже достиг двери и услышал, как он воскликнул, когда она внезапно появилась перед ним. Потом он что-то тихо сказал ей, но я не мог разобрать, что именно.
Не мог я разобрать и ее ответа, но последние слова я слышал довольно явственно:
– Итак, вы не желаете открыть двери?
– Эти – нет, – храбро отвечала она. – Вы можете видеться со мной в другой комнате.
Наступило молчание. Слышно было даже их дыхание. Меня бросило в жар.
– О, это несносно! – вскричал он опять. – Неужели вы поставили себе целью принимать у себя любого незнакомца, которому случится приехать в город? И вы занимаетесь с ними, даете ужины, в то время, как у меня сердце разрывается на части! Я хочу туда войти.
– Вы не войдете! – с негодованием вскричала она.
Мне показалось, однако, что негодование было поддельным, и в ее голосе слышался скорее смех.
– Довольно и того, что вы оскорбляете меня, – громко промолвила она. – Но если вы осмелитесь коснуться меня или оскорбить его…
– Его! – свирепо вскричал он. – Я говорю вам, что я уже слишком долго терпел и…
Прежде, чем он успел сказать еще слово, я был уже у двери, распахнул ее и очутился лицом к лицу с говорившим. Хозяйка дома, плача и смеясь в одно и то же время, быстро отступила назад, а мы, пораженные, замерли против друг друга.
Мужчина был не кто иной, как Луи де Сент-Алэ.
VIII. Розыски
Я не видел Луи со времени дуэли в Кагоре, когда, расставаясь с ним у собора, отказался пожать ему руку. Тогда я был страшно сердит на него. С течением времени и нагромождением событий чувство это значительно смягчилось. Теперь я был рад, что встретил его, что он жив и здоров и что он абсолютно далек от мысли сводить старые счеты. Поэтому я протянул ему руку и со смехом сказал:
– Незнакомец перед вами, сударь. Я искал вас и очень рад, что наконец нашел.
Луи несколько секунд смотрел на меня, как бы не веря своим глазам. Потом вдруг с любовью прежних лет схватил мою руку.
– Адриан! Неужели это ты? – взволнованно заговорил он.
– Я самый.
– И здесь!
– Да, здесь. А что?
Неожиданно он выпустил мою руку. Лицо его приняло иное выражение; он весь изменился, как меняется дом, когда закроют его ставни.
– Очень жаль, – медленно произнес он. – Зачем вы здесь, сударь? – продолжал он с нотами гнева в голосе.
– Как зачем я здесь?
– Да, зачем? – сердито переспросил он. – Неужели вы явились для того, чтобы смущать нас? Неужели вы не понимаете, какое зло причиняете своим присутствием?
– Я знаю, по крайней мере, что ищу только хорошего, – возразил я, изумленный такой неожиданной и беспричинной переменой тона. – Я не делал из этого тайны никогда. Едва ли кто подвергается такому дурному обращению, как я со стороны вашей семьи. Ваша интонация заставляет меня теперь сказать вам это. Но когда я увижу завтра маркизу, то вновь скажу, что, несмотря на все, я не изменю своих намерений.
– Вы не увидите ее.
– Увижу.
– Нет, не увидите, – стоял он на своем.
Тут в спор вмешалась сама хозяйка.
– Довольно, довольно! – вскричала она голосом, в котором слышалась печаль. – Мне казалось, что вы были друзьями. А теперь, когда судьба опять свела вас вместе…
– Лучше бы этого не было! – воскликнул Луи, опуская руки, как человек, охваченный отчаянием.
И он принялся нервно прохаживаться взад и вперед по комнате.
Мадам Катино молча смотрела на него некоторое время.
– Кажется, вы прежде никогда не говорили со мной таким тоном, – с упреком вернулась она к прежнему разговору. – Если это только потому, что вы застали у меня виконта, – продолжала она спокойно, поблескивая глазами, – то эта причина недостойна ни вас, ни нас обоих, ибо вы оскорбляете и меня, и вашего друга.
– Боже сохрани! – воскликнул Луи.
– Это еще не все, – продолжала она гордо. – Еще в течение недели этот дом будет моим, и только по прошествии недели он перейдет к вам. Мне придется хорошенько подумать об этом сегодня ночью. Быть может, ласковое слово будет с вашей стороны впредь такой же редкостью, как теперь грубое?
Он, не выдержав этого упрека, бросился перед ней на колени и стал целовать ей руки.
– Простите меня! – страстно закричал он, не замечая моего присутствия. – Я очень несчастен. Вы мое единственное утешение, моя единственная отрада. Я сам не знаю, что говорю. Простите меня!
– Хорошо, – поспешно согласилась она. – Встаньте.
Украдкой смахнув слезу, она посмотрела на меня, сконфуженная, но счастливая.
– Я прощаю вас, но должна сказать, что не понимаю вас. Прежде вы с такой любовью говорили о виконте де Со, о вашей сестре и о многом другом. Нынче виконт здесь, а вы говорите, что вы несчастны…
– Да, мне не везет, – пробормотал он, бросая на меня взгляд.
Я пожал плечами и с достоинством заговорил:
– Пусть будет по-вашему. Но если я потерял друга, то это не значит, что я потерял невесту. Я приехал в Ним просить руки мадемуазель де Сент-Алэ и не уеду отсюда, пока не добьюсь своего.
– Но это чистое безумие, – промолвил он, вздыхая.
– Почему?
– Потому, что это решительно невозможно! – сказал он. – Потому, что маркизы нет в Ниме, по крайней мере, для вас.
– Неправда, она в Ниме.
– Вам придется разыскивать ее самому.
– Перестанем говорить о таких детских вещах! – воскликнул я. – Неужели вы думаете, что в первой попавшейся гостинице мне не дадут ее адреса?
– Его вы не получите ни в одной гостинице.
Мы стояли опять друг напротив друга. Мадам Катино наблюдала за нами со стороны. Очевидно, события последнего времени не прошли даром для Луи и еще больше ожесточили маркизу де Сент-Алэ. Можно было подумать, что передо мною стоял не Луи, а его старший брат, Виктор. Отличием было лишь то, что за вызывающими речами младшего Сент-Алэ иногда проглядывал его прежний облик, полный сомнения и сожаления.