внимания уделить телу и тренировать его усерднее.
– Тебя не спросил, – совсем по-человечески огрызнулся Хизаши. – Мое тело меня вполне устраивает.
– Циркуляция ки во многом зависит от физического здоровья и выносливости, – пустился в скучные объяснения фусинец. – Посмотри на Куматани, он в прекрасной форме.
– О… – растерянно выдохнул Кента и смущенно поблагодарил: – Спасибо.
– Что ты ко мне привязался, как онрё к обидчику? – не выдержал Хизаши. – Не надо было тебя с собой брать. И спасать тебя не надо было.
– Меня спасла та девушка, – поправил Учида.
– Вот и шел бы с ней!
Куматани остановился и примирительно вскинул руки.
– Хватит ссориться. Вы что, хотите, чтобы нас даже на порог не пустили? И почему, скажите мне, вы каждый раз как кошка с собакой?
Учида гордо вскинул подбородок и отвернулся. Хизаши повторил его жест, но взгляд упал на Кенту, наблюдавшего за ними с едва сдерживаемым весельем.
– Все? – спросил он. – Обещаете больше не ссориться?
– Я не в силах дать подобное обещание, – честно признался Учида. – Но готов постараться ради дела.
– Я тоже, – хмуро бросил Хизаши и добавил: – Только не ради дела, а ради тебя.
– Ради меня? – не понял Кента.
– Чтобы Морикава потом тебя похвалил. Можно будет сказать, что без Мадоки мы работаем лучше.
Глаза Учиды закатились, но он промолчал, а вот Кента махнул рукой и первым двинулся к воротам.
– Настоящая усадьба, только небольшая и очень заброшенная, – заметил Учида.
– Ты откуда знаешь, как они выглядят? – спросил Хизаши.
– Я в такой родился. Но в столице.
– Так ты у нас богатенький мальчик.
– Не понимаю, почему мое происхождение является предметом для обсуждения? – мигом ощетинился Юдай.
Куматани постучал в ворота, и Хизаши притих, пытаясь уловить опасность, но, кроме неприятного запаха тлена, застарелой воды и сухих досок, ничего особенного не почувствовал. Захотелось чихнуть, и он уже почти собрался, как за высоким забором появился кто-то. Хизаши ощущал его живое тепло, но радоваться не спешил. В мире полным-полно обманщиков и похлеще него самого. В целой толпе бакэнэко он не признал ни одну.
Скрипнули петли, и створка отворилась, являя взглядам высокую седовласую женщину в темном косодэ без украшений, такую худую и бледную, что она походила на юрэй. Но определенно была еще жива.
– Госпожа Ханабэ? – спросил Куматани. – Простите за беспокойство, нам сказали, что…
– Проходите во двор, – бесцветным голосом отозвалась хозяйка.
– Мы путешествуем с братьями, – не сдавался Куматани, – вот решили…
– Я не люблю шум, так что попрошу вести себя прилично. – Ханабэ-сан развернулась и пошла вглубь двора, даже не дослушав заготовленную для нее историю.
– Вероятно, у нее постоянно кто-то снимает жилье, – предположил Хизаши и хлопнул растерянного Кенту по плечу. – Расскажешь ей про своих любимых братьев потом.
От ворот шла мощеная камнем дорожка прямиком к главному строению в усадьбе. От центра двора расходились еще две, ведущие к паре одинаковых на вид павильонов с уютными затененными террасами. Более мелкие хозяйственные постройки тонули в разросшемся фруктовом саду. Плоды с них никто не собирал, и они гнили прямо на ветках, опадали и, лопаясь от спелости, превращались в дурно пахнущую кашу, собирая вокруг мошек. Сад давно вышел из-под контроля, подобрался к господскому дому, беря его в зеленые тиски, оттого во дворе было особенно мрачно, но зато не жарко. Напротив, даже прохладно, несмотря на послеобеденную духоту.
– Госпожа! – позвал Куматани. – Ханабэ-сан! Простите, мы ведь еще не представились.
Женщина обернулась, и под ее тяжелым, но при этом поразительно безучастным взглядом всем троим стало не по себе, будто они устроили попойку в храме. Но Куматани твердо вознамерился хоть что-нибудь доделать до конца.
– Мое имя Кента, это мои старшие братья, Юдай и Хизаши. Мы проезжали мимо и решили заглянуть в ваши местные знаменитые горячие источники.
– Вы опоздали, – последовал ответ. – Сейчас мало кто ими пользуется.
– Что-то не так?
– С чего вы взяли?
Настаивать не вышло бы, не раскрыв своего интереса и излишней осведомленности, и Кента покачал головой.
– Просто предположил, ведь по пути нам никто не встретился.
– Хякки яко только пронесся, а скоро Обон. Мало кто в своем уме осмелится бродить по дорогам без надобности.
При этом так посмотрела, что сразу стало ясно – в их умственном здравии она сомневалась, впрочем, со двора не погнала, наоборот, выделила целое крыло, разграниченное ширмами-фусума на три комнаты. Сказала, что других жильцов нет, но и оплату возьмет не как за одну клетушку.
Кента потянулся к мешочку с монетами, который хранил за пазухой, чтобы не потерять, – его посчастливилось найти в рёкане вместе с остальными вещами нетронутым – и с едва заметной неохотой отсчитал нужное количество. Плата перекочевала в сухую ладонь Ханабэ-сан.
– Тетушка, а что с питанием? – спросил Хизаши.
«Тетушка» ожгла его гордым взглядом, но ответила:
– Завтрак подам, все прочее за доплату.
Хизаши мигом повернулся к Кенте, и тот со вздохом отсчитал еще монет за обеды и ужины. Остаться решили на три дня, а после, если дело не прояснится, продлить постой, ведь как бы ни экономил Куматани, школа дала им в дорогу не так уж и мало.
Как только хозяйка откланялась и ушла в господский дом, Хизаши ткнул в Юдая пальцем.
– Ты! Мог бы и сам за себя заплатить!
Учида достал кошель, но Кента остановил его жестом.
– Не здесь.
Отчего-то, несмотря на тишину и запустенье вокруг, казалось, что на их троицу продолжают смотреть. Хизаши отследил источник неприятного ощущения и нашел его в доме. Неужели Ханабэ-сан наблюдала за ними из-за деревянных оконных решеток?
– Надеюсь, эта странная тетка не убьет нас ночью, чтобы забрать остальные монеты, – проворчал он. Денег было не жаль, но хозяйка ему не понравилась, а сама усадьба слишком напоминала о корнях сосны, из которых он когда-то вылез, переродившись из обычной змеи. Запахом, звуками, отсутствием солнечного света. Хизаши передернул плечами и поспешил вслед за товарищами в выделенные им помещения.
Внутри было так темно, что почудилось – среди дня вдруг наступила ночь. Тянуло неприятной сыростью, не как после дождя, а той сыростью, что возникает в брошенном людьми жилище, поселяется в забытых вещах, проникает в потолочные балки, распускается темными узорами на прежде ярких ширмах, плесенью разъедает углы, завешанные клочьями паутины. Хотя ее как раз не было, а вот пыль – была. Хизаши сморщил нос, ступая на грязный пол и оставляя на нем след. На первый взгляд все выглядело не так уж и плохо, но постояльцев у Ханабэ-сан точно не было уже давно.
– Как тут просторно, – восхитился Кента. – Немного прибраться и все.
– Немного? Прибраться? – Хизаши фыркнул. – Ты же не думаешь, что я буду этим заниматься?
Он обернулся на Учиду в молчаливой ожидании поддержки, но гордый фусинец аккуратно уложил вещи у стены и принялся подвязывать кимоно. Руки у него оказались белокожие, но не нежные, как думалось Хизаши, а сильные, увитые жгутиками вен. Кента не отставал, быстро приподнял края