Читать интересную книгу Офсайд (ЛП) - Килан Эйвери

Дешевый ублюдок.

Я ненавидел его почти так же сильно, как ненавидел Моррисона.

Прозвучал свисток, когда судья объявил оправданный малый штраф. И тот, который был больше, чем нужно для нас. Мы могли бы использовать преимущество в одиночку прямо сейчас. Я был абсолютно последователен в своей способности выбивать пенальти из других команд.

С пульсирующей болью в руке я направился к нашей скамейке, чтобы сменить линию, по пути проезжая мимо скамейки для посетителей. Когда я проходил мимо, Моррисон наклонился вперед, кивая на табло. — Каково это — отставать на два очка после первого, Картер?

Это было его представлением о хламе. Указывая на счет.

— Чертовски лучше, чем быть свободным агентом с дерьмовой статистикой, — сказал я. — Должно быть стресс, чувак.

Окончив среднюю школу, Моррисон был достаточно хорош, чтобы попасть в Коллингвуд, респектабельную школу Дивизиона I, но недостаточно хорош, чтобы попасть в НХЛ. У него был массивный комплекс неполноценности, чтобы показать это. Учитывая его недавнюю плохую игру, он был настроен на то, чтобы барахтаться как свободный агент, когда он покинет колледж следующей весной, молясь, чтобы команда подобрала его как объедки. Не могло случиться с кем-то более достойным.

— Меня очень интересует лига. — Он сердито посмотрел на меня, расправив плечи, сидя на их скамейке.

— Конечно, — сказал я. — Даже фермерским командам нужна четвертая линия.

Моррисон по праву был одним из самых переоцененных игроков, которых я знал. Провел два посредственных года в NCAA, за которыми последовала короткая полоса побед в третьем сезоне, которая каким-то образом принесла ему капитанское звание, которого он не заслуживал. Он быстро нагадил в постель перед своим последним сезоном.

К несчастью для него, один хороший год в колледже не сделал профессиональной карьеры. Как игроку требовались постоянство и устойчивый рост. Но это означало тяжелую работу, которая, вероятно, была тем местом, где колеса отвалились для его избалованной задницы. Все деньги и тренировочные сборы в мире не могли компенсировать полное отсутствие мужества. Вот почему у меня было будущее в запасе, а у него — нет, если не считать высасывания денег из его богатых родителей.

Его верхняя губа скривилась в усмешке. — Лос-Анджелес уже поумнел и бросил тебя?

— По крайней мере, меня призвали, — сказал я ему. — Думаю, есть вещи, которые твои мама и папа не могут купить.

* * *

К моему большому разочарованию, во втором периоде наша игра не улучшилась. Пьесы разваливались налево и направо, и мы едва могли попасть в сетку. На полпути Уорду наконец-то удалось забить гол на доске, а потом мы тут же забросили еще один.

Через пятнадцать минут счет «Коллингвуд» был три: один. И Бульдоги даже не играли хорошо. Мы просто плохо играли. Что еще хуже, судейство во втором было хламом, а вопиющие нарушения против нас оставались незамеченными. Несколько хуков на Уорде, в том числе один на голевой момент. Брат Бейли сел на меня, просто как божий день, и даже не свистнул.

Какого черта ?

Единственное, что мы делали правильно, так это играли в физическую игру с большим количеством хитов. Однако это не уменьшало наши голевые моменты.

Я наблюдал со скамейки, молясь хоккейным богам, пока мы карабкались по льду, пытаясь успеть. Если бы мы смогли выйти из второго периода, не пропустив больше голов, у нас все еще был шанс спасти этот пожар шин в третьем. Некоторые запатентованные словесные надирания тренера Миллера в раздевалке могут помочь.

Рид отправил шайбу в офсайд, и лайнсмен дал свисток, остановив игру. Судья на линии направился к скамейкам, чтобы поговорить с другими судьями, а мы с Уордом запрыгнули обратно на очередную смену — потные, все еще запыхавшиеся после предыдущей смены и ударившиеся о стену.

Я чертовски устал.

Я стоял в паре футов от Моррисона для вбрасывания. В отличие от меня, он был полон энергии. Он был бодр, как чирлидер. Я не был уверен, почему — он внес ровно ничего в их три гола. Во всяком случае, «Бульдоги» побеждали, несмотря на него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я бы заподозрил наркотики, улучшающие работоспособность, но тогда он, вероятно, стал бы работать лучше.

Моррисон проехал мимо меня и внезапно остановился, пытаясь облить меня льдом, но безуспешно. Если бы он мог приблизиться к шайбе более чем на полсекунды, я бы проверил его жалкую задницу до следующего состояния. Но я не мог позволить себе штраф за вмешательство за то, что ударил его, когда он не владел мячом, особенно когда мы проигрывали.

— Картер , — сказал он, растягивая последнее «Р» самым раздражающим образом. — Забыл спросить, как дела у моей бывшей?

Очевидно, он работал над этим остроумием с тех пор, как мы разговаривали во время первого периода.

— Чертова фантастика. — Я одарил его дерзкой улыбкой. — Спасибо за вопрос.

Моррисон намеренно пытался разозлить меня. Я умел злить своих противников, поэтому я не собирался клюнуть на эту наживку. Ему нужно было знать, что он ничтожен. Совершенно ничтожный. И я должен был держать голову в игре.

— Знаешь, — сказал он, — я лопнул эту вишенку.

Мои коренные зубы сжались так сильно, что чуть не разрушились.

Забудь что я сказал. Считайте меня раздраженным.

Я уставился на него, почти парализованный яростью.

— Заткнись, чувак.

То, насколько сильно команда нуждалась во мне в игре, соперничало с тем, насколько сильно Моррисон нуждался в ударе кулаком по лицу. Но если бы я получил нарушение правил игры, у нас не было никаких шансов изменить счет. И это было именно то, чего он хотел.

— Ох, — сказал он, смеясь. — Это тебя беспокоит?

Половая часть? Не совсем. То, что Джеймс сделал до меня, меня не касается. Кроме того, мне было не к чему ревновать, когда я знала все о жалком выступлении Моррисона в спальне.

Но он так о ней говорит? Да, это беспокоило меня. Много.

— Нет. — Я покачал головой, возвращаясь к вбрасыванию. — Но прояви чёртово уважение.

Моррисон снова рассмеялся, но смех был глухим, натянутым. Других карт у него не было. Идиот.

Где был судья с шайбой? Мое терпение истощалось с каждой секундой.

После неофициального освобождения от испытательного срока последнее, что мне было нужно, это вернуться в игру или получить дисквалификацию на несколько игр. Особенно после того, как сегодня утром тренер Миллер прочитал мне еще одну суровую лекцию о том, как «оставаться на правильном пути». Я жил под чертовым микроскопом.

И все же искушение причинить Моррисону телесные повреждения было слишком велико, чтобы его игнорировать.

Я хотела сделать из него тряпичную куклу.

— Ага, — сказал он, пристально изучая меня, как подонок, каким был. — Интересно…

Я снова взглянул на него.

— Разве ты не слышал, когда я в первый раз сказал заткнуться?

— Просто удивлен, что ты больше не заботишься о ней. — Он пожал плечами. — Или, может быть, это не так уж и удивительно, учитывая твою репутацию.

Края моего зрения стали серыми, мое зрение сузилось, а уровень раздражительности достиг максимума. Мое разочарование было на рекордном уровне. Хуже того, я был разочарован тем, что был разочарован.

Ко мне так никто не подходил. Всегда.

Потому что мне было не все равно, и ему повезло. Я слишком заботился о Джеймс, чтобы бросить ему в лицо все, что знал. Я бы никогда не стал, но, черт возьми, если бы я не хотел. Черт, я бы с удовольствием разослал электронное письмо по всему Кэллингвуду с копией его родителям, чтобы показать им, каким мусором он оказался.

В этот момент я был в опасной близости от того, чтобы задушить его своим Vapor FlyLite. Но даже моя клюшка заслуживала большего, чем Моррисон.

— Хочешь, я размозжу тебе чертово лицо?

— О, я не думаю, что Бейли одобрила бы… — возразил он.

В ту минуту, когда он произнес ее имя, мое кровяное давление подскочило так высоко, что я чуть не потерял сознание. Все стало красным.